Течет река Мойка. Правый берег. От Невского проспекта до Устья - Георгий Иванович Зуев

читателей «Полярной звезды» был достаточно широким и разнообразным. Успех нового альманаха отметили и при императорском дворе. После выхода третьего издания обе императрицы – супруга Александра I и его мать – милостиво пожаловали издателям альманаха ценные подарки, несмотря на революционный пафос и его направленность, ибо редакторы Рылеев и Бестужев стали наиболее активными участниками Северного общества, постепенно превращая свой альманах в революционный рупор подготовки к декабрьским социальным переменам. Однако Третье отделение, орган государственного политического надзора и сыска, работало довольно четко и эффективно. Менее чем через два года альманах «Полярная звезда» прекратил свое существование.

В его ликвидации, по мнению Рылеева, определенную роль сыграли владельцы типографии Н. И. Греч и его компаньон Ф. В. Булгарин, издававшие совместно русскую политическую газету «Северная пчела» и ежемесячный журнал «Сын Отечества». Оба писателя и журналиста снискали недобрую славу у собратьев по перу. В воспоминаниях знаменитого судебного деятеля А. Ф. Кони упоминаются близкие связи компаньонов с активными сотрудниками и непосредственными руководителями Третьего отделения. Поселившись в 1821 году в доме купца Косиковского, Н. И. Греч стал знаменит своими литературными четвергами. В его квартире каждый четверг регулярно собирались многие представители литературного Петербурга. Бывал здесь и А. С. Пушкин, относившийся к Николаю Ивановичу в разные периоды своей литературной деятельности неодинаково. Мнение Александра Сергеевича Пушкина о журналисте и издателе популярной газеты и журнала Грече менялось вместе с изменением характера, взглядов и принципов радушного организатора «Гречевых четвергов». До дня восстания 14 декабря его знали как либерала и доброго приятеля многих руководителей готовящегося государственного переворота. Ему тогда полностью доверяло большинство известных российских литераторов во главе с А. С. Пушкиным. Н. И. Греч бывал приглашаем к поэту в дом и даже иногда являлся первым. Александр Сергеевич читал ему свои новые произведения и хлесткие эпиграммы на российское правительство. И Николай Иванович относился тогда к Пушкину с несомненной симпатией. В типографии Н. И. Греча вышли в свет две первые книги молодого поэта – «Руслан и Людмила» и «Кавказский пленник». В литературоведческих работах Н. И. Греча, опубликованных в те годы, им высказывалась весьма высокая оценка первых пушкинских поэм. Н. И. Греч даже специально принес для публичного чтения на одно из заседаний Вольного общества любителей российской словесности поэму А. С. Пушкина «Руслан и Людмила».

Николай Иванович Греч

В 1822 году в книге «Опыт краткой истории русской литературы» он в лаконичной биографической справке отмечал у А. С. Пушкина «необыкновенный дух пиитический, воображение и вкус».

Фаддей Венедиктович Булгарин

После же разгрома восстания на Сенатской площади перед литературным Петербургом предстает совершенно другой облик издателя «Северной пчелы» и журнала «Сын Отечества». Н. И. Греч резко переменил свою прежнюю позицию и даже снискал расположение тогдашнего шефа жандармов Бенкендорфа. В марте 1830 года в «Северной пчеле» Н. И. Греч публикует пасквиль своего партнера по издательству – Булгарина, в котором Пушкин называется автором произведений, «лишенных мысли, возвышенного чувства и истины». Друзья-издатели Греч и Булгарин теперь дружно упрекают поэта в том, что он якобы «чванится перед чернью вольнодумством и тишком ползает у ног сильных, чтобы те позволили ему нарядиться в штатный золотой кафтан…». С этого начинается совершенно иной период взаимоотношений А. С. Пушкина и поэтов его круга с парой Булгарин – Греч, пытавшихся превратить прогрессивную русскую литературу в послушное орудие Зимнего дворца.

Кстати, Фаддей Венедиктович Булгарин так же, как его приятель и компаньон Николай Иванович Греч, первоначально держался весьма демократических либеральных взглядов, но после восстания декабристов вдруг занял открыто верноподданническую позицию и присоединился к числу беспринципных литературных осведомителей Третьего отделения. Оба компаньона теперь с гордостью считали себя придворными издателями газеты «Северная пчела», главным редактором и цензорами которой тогда по сути являлись русский император Николай I и руководители Третьего отделения, не позволявшие этому печатному столичному органу публиковать любые материалы либерально-демократического толка. Степень контроля императора и главы Третьего отделения над изданиями верноподданных компаньонов порой доходила до абсурда. Как-то Ф. В. Булгарин был вызван на ковер к заместителю начальника Третьего отделения графа А. Х. Бенкендорфа генералу А. В. Дубельту, учинившему дрожащему от страха Булгарину страшный разнос по поводу публикации статьи о непостоянстве и некоторой вредности для здоровья столичного населения петербургской погоды. За эту «либеральную выходку» Николай I грозился закрыть газету. Не дав Булгарину возможности пояснить и оправдаться о смысле опубликованной небольшой газетной статейки, генерал Дубельт, стуча по столу своим массивным кулаком, кричал перепуганному издателю: «Климат царской резиденции бранишь, негодяй! Смотри у меня!..».

Великий императорский гнев собратья по перу Ф. В. Булгарин и Н. И. Греч испытали на себе со страхом в другой раз, когда оба могли в одночасье лишиться не только газеты и журнала, но и оказаться «в местах не столь отдаленных». Женский угодник Ф. В. Булгарин тогда опубликовал в «Северной пчеле» балладу русской писательницы и поэтессы графини Евдокии Петровны Ростопчиной «Насильный брак», в которой она откровенно намекала на раздел Польши и присоединение ее частей к России. Главными фигурантами поэмы являлись некий барон и взятая им насильно супруга. Из баллады откровенно «торчали уши» героев, олицетворявших в лице разбойного барона Российскую империю, а в хрупкой и беззащитной супруге вырисовывалась тогда Польша. Скандал разразился невероятный. Теперь император Николай Павлович в великом гневе стучал кулаками, даже отдал распоряжение о немедленном закрытии журнала и потребовал при этом сурового наказания его издателей. С огромным трудом директору Третьего отделения графу А. Х. Бенкендорфу удалось уговорить царя не закрывать «придворный журнал», мотивируя свою персональную просьбу тем, что Булгарин не понял подлинного скрытного смысла замечательной поэмы графини Ростопчиной. Николай Павлович с трудом согласился с доводами своего любимца, но напоследок все же заявил Александру Христофоровичу довольно остроумно: «Если он (Булгарин. – Г. З.) не виноват как поляк, то виноват как дурак!»

В столичных литературных кругах теперь все питали к Н. И. Гречу и Ф. В. Булгарину самое глубокое призрение и неприязнь. Их буквально осыпали потоком весьма язвительных и острых эпиграмм. С остроумного высказывания А. С. Пушкина в адрес Н. И. Греча и Ф. В. Булгарина их стали называть «братья-разбойники». На торжественном обеде в новой редакции издателя А. Ф. Смирдина А. С. Пушкин увидел, что добрый знакомый цензор Семенов был посажен за торжественный стол между Гречем и Булгариным. Развеселившись, Александр Сергеевич во всеуслышание громко воскликнул тогда: «Ты, брат Семенов, точно Христос на Голгофе». Всем было хорошо