Ликует форвард на бегу - Дмитрий Валерьевич Политов

— в голосе Валентины Трофимовны лязгнул металл. — Порезвилась и хватит. Билет для тебя заказан на послезавтра. Собирай вещи. А форварда твоего отвезут домой, я распоряжусь. И учти, мое терпение имеет границы. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы жизнь этого мальчика разлетелась вдребезги окончательно? И не смей мне тут рыдать!

Данила замер. Последние слова женщины обрушились на него подобно удару молнии. Выходит, все его неприятности — это дело рук семейства Андреевых? Армия, придирки Бескова, фельетоны в газетах…Хм, а, собственно, почему бы и нет? В самом деле, ну кто он такой для современной советской элиты? Так, никчемный сирота с паршивым образованием и довольно сомнительным будущим. Жестоко, но логично. Что ж, будем жить дальше.

Мельник потер ноющий висок, в который ввинтилась жгучая боль, поморщился и быстрым шагом покинул дачу Андреевых. Искать Ленку не стал. Да и смысл? И так все было понятно заранее.

— Уезжаете? — цепко глянул на Данилу возле калитки выросший, будто из-под земли серый и неприметный мужичок с холодными волчьими глазами. — Электрички на Москву уже не ходят.

— Как же быть? — немного растерялся Мельник.

Охранник задумался.

— Знаете, через пятнадцать минут прибудет моя смена. Я могу подбросить вас до города.

— Это было бы здорово, — обрадовался футболист.

— Да ладно, какие вопросы, — улыбнулся вдруг охранник. — Неужто своего коллегу в беде бросим? Ты же ведь по нашему ведомству проходишь, верно?

— Младший лейтенант, — согласно кивнул Данила.

— Вот видишь! А я — капитан. Будем знакомы, — он протянул узкую ладонь. — Пашковский. Семен.

— Данила.

— Да знаю, — засмеялся охранник. — Ты вот что, иди пока, посиди вон там, на лавочке. Видишь, напарник мой там курит? А как машина придет, вместе и тронемся.

…Трель телефона Мельник услышал еще на лестничной площадке. Звонок надрывался, будто в истерике и не думал замолкать, пока Данила лихорадочно рылся в карманах пиджака, разыскивая ключи от входной двери.

— Да! Алло! — крикнул Мельник, попав, наконец в квартиру. — Алло!

— Данька, ты? — донесся сквозь шум и треск искаженный голос. — Это Аничкин.

— Анюта? Что случилось, ты чего так поздно?

В трубке опять затрещало. Витька помолчал, а потом каким-то чужим голосом вдруг тихо произнес:

— Малой, беда у нас. Валька твоя Одувана зарезала!

Глава 8

1969 год. Июль. Москва

— Таким образом, команда единогласно решила взять тебя на поруки. Мельник, ау, ты меня слышишь?

«Да слышу, слышу»! — хотел было сострить Данила, вспомнив незабвенный мультик «Ну, погоди!», но поостерегся. Серия, в которой Заяц отвечал Волку, истошно голосящему в микрофон в летнем парке, на экранах телевизоров еще не появилась. Собственно, месяц назад с оглушительным успехом у зрителей прошел лишь самый первый эпизод с догонялками на пляже. Так что, как не печально, но покамест не поймут-с!

— Я все понял, Константин Иванович, — Мельник стер с лица улыбку и поднял голову. Бесков смотрел на него в упор немигающим взглядом. Голодец, что сидел за столом в тренерской по правую руку от начальника, незаметно подмигнул молодому футболисту. Дескать, не переживай, все пучком!

А кто здесь переживает? Что-что, а впадать в излишнюю экзальтацию и заливаться счастливыми слезами умиления Данила вовсе не собирался. Ездите по ушам кому-нибудь другому! А то он не выкупил, что у старшего тренера нынче знатно подгорает — Ривелино, оказавшийся в палате реанимации института имени Склифосовского, оставил в центре поля зияющую дыру. Нет, само собой, в «Динамо» имелись очень даже квалифицированные игроки, способные если не заменить бразильца, то, хотя бы, отыграть на весьма приличном уровне. Но, вот беда, команда за последнее время уже несколько привыкла к убойной связке Ривелино — Мельник. И к тому, что кто-то из этой парочки обязательно выручит в трудную минуту. Поэтому одновременное выпадение из состава их обоих, да еще и с незакрытой вратарской позицией, да накануне финального турнира…в общем, вы поняли.

Но, разумеется, делиться с Бесковым своими мыслями Данила благоразумно не стал.

— Приложу все усилия, чтобы оправдать оказанное мне товарищами высокое доверие!

— Ну-ну, посмотрим, — пробурчал Константин Иванович и жестом показал, что Мельник может покинуть комнату. Уже в дверях парень случайно услышал, как старший тренер вполголоса попросил: — Адик, будь добр, возьми там в шкафу, да плесни-ка мне грамм пятьдесят. Устал я что-то, как собака.

— Не томи, рассказывай, — накинулись на Данилу товарищи по команде, что, оказывается, ожидали его в коридоре неподалеку от тренерской. Надо же, приятно. — Вернули тебя в состав?

— Вернули, — не стал томить их молодой форвард. — Так что, с тбилисцами, думаю, выйду. Если, разумеется, Бес не передумает.

— Молоток! — хлопнул его по плечу Аничкин. — Теперь точно грузин порвем. Что ты там обычно говоришь: «Как Тузик грелку»?

— Погоди, Вить, с грузинами, — попросил Мельник. — Скажи лучше, вы в больницу сегодня звонили? Что врачи говорят?

— Звонили, — помрачнел капитан. — Состояние стабильно тяжелое. Это так доктор сказал. Хрен его знает, хорошо это или плохо.

— Поверь, не самое страшное, — задумчиво произнес Данила. — Обычно подобный диагноз ставят, когда у больного имеются серьезные проблемы, но в критическую стадию они не перешли.

— Ты-то откуда знаешь? — поразился Маслов.

— А у нас пацана одного в детдоме так же ножом в драке пырнули и мы к нему частенько наведывались. Так врач все время одно и то же говорил, а мы не понимали. Допекли его, видать, здорово и он однажды взял и нам целую лекцию прочел, — Мельник вовремя извлек из памяти подходящую информацию и сейчас говорил вполне уверенно. — Проще говоря, нет ни плохих, ни хороших изменений.

— Да уж, райончик у тебя бандитский всю жизнь был, — покачал головой Маслов. — То поножовщина, то драка стенка на стенку или школа на школу. Причем так во всем было. Помню, пацаном зеленым я все время на «Фрезере» ошивался, а там постоянно команды разных возрастов тренировались или играли. И если где-то игрока не хватало, то запросто могли нас позвать. Не всех, конечно, а кого потолковей. Так честно скажу, скидку на то, что среди мужиков шкет лет тринадцати-четырнадцати бегает, никто не делал. Зазеваешься — мигом подкуют так, что летишь белым лебедем. А пикнешь, могли и в рожу двинуть. Но характер