Путь к золотому дракону - Мария Быкова

На какую-то долю секунды Эгмонт аж онемел.

— Слушайте, Яльга, но имейте же совесть! — наконец нашелся он. — Мы с Сигурдом и так взяли на себя всю готовку, а ваша роль…

Это да, как выражается наш волкодлак. Роль мою вкратце можно было выразить двумя словами загадочного древнего диалекта, весьма любимого эльфами. «Минимум миниморум» или что-то в этом духе.

— Но я слышала, что подлинный мастер обычно сам доводит дело до конца. Полагаю, что было бы преступлением готовить столь изумительное блюдо в непрофессионально промытом котелке! И разве вы, магистр с многолетним опытом мытья лабораторных колб и пробирок, сможете доверить такой ответственный момент неопытной студентке-первокурснице? Одно дело — стряпня Сигурда, но вы…

— Так что, посуду сегодня мыть тоже мне? — возмутился Эгмонт.

Я вопросительно приподняла бровь:

— Разве я сказала «сегодня»?

Рихтер задохнулся от возмущения. Сдается, у него было не так много опыта общения с женщинами, иначе он раскусил бы меня уже давно. Все было так, как и объясняла мне Полин. Нужно запросить несоразмерно большой кусок, чтобы потом, когда ты получишь то, что тебе на самом деле было надо, это выглядело бы как победа с его и уступка с твоей стороны.

— Яльга, вы… ты… это просто нечестно!

Я смутилась. Неплохо было бы покраснеть, но до этого уровня мастерства мне было еще далековато. Потом подошла, подергала Эгмонта за рукав и сказала:

— Знаешь… наверное, я была неправа. Давай так: сегодня и завтра готовишь ты, а посуду буду мыть я. Идет?

Стоит ли говорить, что Эгмонт согласился в два счета? Правда, побухтел для порядка.

Таким образом, к возвращению Сигурда мы решили целых две проблемы. Во-первых, твердо установилось, кто готовит, а кто моет посуду. Во-вторых, мы неожиданно для обеих сторон перешли к другому стилю общения. По крайней мере, стали обращаться на «ты». С оборотнем в этом смысле у меня с самого начала не было никаких проблем, а вот скажи мне кто еще неделю назад, что я до хрипоты буду спорить с собственным деканом, кто пойдет мыть посуду…

Надо сказать, что предыдущую неделю вопрос наименования и обращения не то чтобы стоял ребром, но постоянно присутствовал. С одной стороны, после клятвы на холме мы все трое стали друг другу более чем близки. С другой же — обращаться к магистру по имени несколько… хм… непривычно. Да и вообще, обращение на «вы», весьма удобное в городе, в лесу как-то удивительно быстро становится досадной помехой. С Сигурдом, как сказано выше, никаких вопросов не возникало, но мы с Эгмонтом долго и вдумчиво ходили кругами, пытаясь решить эту проблему, а для начала понять, решаема ли она в принципе. Я ждала, когда перейти на «ты» предложит он — как старший и по званию, и по возрасту. Он ждал, когда предложу я — по праву женщины. Сигурд, надо думать, ждал, когда два представителя весьма недальновидной расы закончат наконец пудрить друг другу мозги.

Но не зря говорят, что этикет придуман для того, чтобы отражать реальное положение дел. Нынешняя я, вероятно, немногим отличалась от той меня, что жила в Межинграде и бегала на лекции по разнообразным предметам. Зато нынешний Эгмонт был совсем не то же самое, что межинградский магистр Рихтер. Бесспорно, он остался все тем же язвой и занудой, но это был свой, практически родной человек, в отличие от застегнутого на все пуговицы магистра. Сложно было сказать, в чем именно это выражалось, — уж явно не в небритости и общей помятости. Прежний Рихтер, полагаю, жестко держал дистанцию в любом виде и в любых обстоятельствах. А этот — нет.

И мне это нравилось гораздо больше.

По крайней мере, вопрос, возникший было наутро после нашего побега, никогда больше меня не волновал.

Итак, Сигурд вернулся с рыбой, и Эгмонт в очередной раз блистательно доказал, что не бросает слов на ветер. Уха была превосходна. Я, коварно усмехаясь, вымыла котелок в реке.

Весь следующий день мы шли вдоль этой речки, и ельник понемногу сменялся сосняком. Почва под ногами становилась все тверже, мох отползал, сменяясь травой, а вечером Сигурд опять отправился за рыбой. Рихтер, ничуть не возмущаясь, приготовил уху повторно, а я подумала, что Полин все-таки была права. Есть случаи, когда заявить о своих притязаниях прямо означает сгубить все дело на корню.

Восьмой день нашего путешествия прошел по накатанной колее. Вечером, когда мы устроили привал, я ненадолго отлучилась — вернувшись же, увидела, что волкодлак обреченно подхватывает ведро и отправляется к реке за водой, а Эгмонт уже привычно потрошит рыбу.

— Только не уху! — не своим голосом завопила я.

Эгмонт малость смутился, а до меня, кажется, стало доходить.

— Слушай, надежда эльфийской кулинарии, ты что вообще готовить умеешь?

— Я же говорил, — обиженно ответил Рихтер. — Уху. Что, разве не вкусно? Сама добавки просила!

— Просила, — согласилась я. — Позавчера. Но позавчера уже прошло, а ты не говорил, что умеешь готовить только уху!

Обрадованный Сигурд, поняв, что ужин, возможно, чем-то разнообразят, убрал ведро с глаз подальше под кустик.

Есть хотелось. Разделанная сырая рыба вопияла. Желудок сосредоточенно внимал. И тут меня осенило:

— Слушай, можно же сделать по-другому. Сигурд, глина здесь есть?

— Есть, — настороженно ответил оборотень.

Я тем временем вспоминала, как Хельги с Генри готовили рыбу в Треугольнике.

— Тащи ее сюда. Эгмонт, все, что тебе нужно, — это посолить рыбу, замазать ее глиной и запечь в углях. А мы, пока светло, пройдемся по лесу, может, черемши наберем. Говорят, к рыбе самое то.

Черемши мы не нашли. Зато Сигурд нашел полянку грибов и куст ягод. Поскольку в грибах я ничего не смыслила, а с ягодами ошибиться сложнее, мне даны были четкие инструкции: собирать только эти вот красненькие сверху, а черненькие снизу не трогать ни за что на свете.

Именно так я и поступила.

К тому моменту, как вернулся довольный Сигурд с грибами, у меня в ведре было уже на треть набрано ягод. Еще бы — в высоту куст был больше чем я, а в обхвате больше чем три Сигурда как минимум.

У костра нас встретил голодный и недовольный Эгмонт.

Я бодро разворошила угли и вытащила рыбу. Как это удалось Рихтеру, я так и не поняла, но снаружи наш ужин сгорел, а внутри остался совершенно сырым.

После моих гастрономических достижений критиковать неудачу Эгмонта как-то язык не повернулся. Костер развели заново, на прутиках пожарили собранные хозяйственным волкодлаком грибы, мои ягоды пошли на десерт. Заметим, пошли на ура.

Вечер удался. Спать мы легли сытые и довольные, но какое-то время спустя Сигурд беспокойно заворочался, вздрогнул и опрометью побежал прочь в кусты. Следующим был Эгмонт, после чего пришла и моя очередь. В силу определенных обстоятельств нам пришлось поделить прилежащие окрестности на сектора, чтобы, так сказать, не пересекаться. Где-то перед рассветом я поняла, что пора принимать меры.

Стараясь не слишком громко шипеть сквозь зубы, я отыскала конспект с лекциями магистра Ламмерлэйк, нашла нужный рецепт, и через полчаса зелье было готово. Это были едва ли не самые длинные полчаса в моей жизни.

Магистр не зря всегда отмечала мою тягу к знаниям. Зелье подействовало, пусть я и варила его впервые в жизни. Проблемы с нижними отделами пищеварительного тракта прекратились как по волшебству. Хотя почему «как»?

Несколько минут мы наслаждались тишиной и покоем, наступившими в организмах, — но эти минуты очень быстро прошли.

Первым, по сложившейся традиции, среагировал Сигурд. Зажимая ладонями рот, он стремительно умчался по уже знакомому направлению. Я проводила его печальным взглядом и горько вздохнула. Ну не виноватая я, меня не учили варить зелья для волкодлаков!

Очень скоро выяснилось, что меня не учили варить зелья и для магистров. А еще чуть позже — что и для полукровок, похоже, тоже.

Какое-то время мы надеялись, что все само пройдет. Потом Эгмонт наконец вспомнил, что он дипломированный специалист, и предложил свои лекарские услуги. Сигурд заявил в ответ, что более из рук магов он, окромя холодной воды, ничего не возьмет, да и то еще подумать надо. И уж лучше он пойдет поищет помощи у матушки-природы. И пошел, предварительно обернувшись волком.

Это, скажу я вам, было то еще зрелище: белый волк с шерстью, свалявшейся на боках, задравший хвост торчком и поминутно отворачивающий морду то вправо, то влево, чтобы не забрызгать себе лап. Словом, ужас да и только.

Сигурд скрылся в кустах, а Эгмонт со вздохом подтянул поближе сумку, порылся, достал довольно объемистый мешочек и высыпал немного себе на ладонь. Заинтересовавшись, я пододвинулась поближе. Это оказались комочки разного размера, достаточно плотные, с резким маслянистым запахом. Я понятия не имела, что это могло быть, зато точно знала: проглотить ничего не смогу, это факт.