Последний Совершенный Лангедока - Михаил Крюков

– Говорите обычным голосом. Нас не увидят и не услышат, если мы сами не захотим показаться местным жителям. А вы как думаете, кто?

– Тот, что постарше?

– Верно. Молодой – это один из учеников Мани по имени Баат, правда, он из рода армянских князей.

– Неужели вот этот старик в клоунских штанах и есть Мани?!

– Ну, почему же клоунских? Так здесь одевались жрецы Митры. Давайте подойдём поближе и послушаем.

– Так ты говоришь, великий учитель… – подобострастно бормотал Баат, согнувшись и заглядывая в глаза Мани.

– Да, да, говорил и говорю, уже не знаю в какой раз! Чем ты слушаешь, глупец? Твоя тупая башка не способна запомнить даже десятка слов! Зачем я трачу на тебя время?

– Прости, прости твоего неразумного слугу, но не всех боги наделили сияющей мудростью, подобной твоей! Не сочти за дерзость, но твои слова всё ещё темны для меня…

– Хорошо! Слушай, тупица!

Бытие состоит из светлой и тёмной стороны. Светлая – суть божество, пребывающее в светлом эфире. Божество имеет пять нравственных атрибутов: любовь, веру, верность, мужество и мудрость. Светлый эфир, понимаемый нематериально, есть носитель пяти умственных свойств: спокойствия, знания, рассуждения, тайны, понимаемой мистически, и постижения. Наконец, земля светлости имеет также пять особых способов бытия: воздух или благотворное веяние, ветер или прохлада, свет, вода и согревающий огонь. Каждый из атрибутов Божества, эфира и светлой телесности имеет свою сферу блаженного бытия, в которой оно преобладает, а с другой стороны, все силы добра, или света, сходятся вместе для произведения одного конкретного существа – первочеловека или небесного Адама.

– О господин сердца моего! – в экстазе воскликнул Баат, тайком оглядываясь по сторонам. – Продолжай, ради всего святого, не останавливай поток своей мудрости, которая подобна благоуханному мёду для моего слабого разума!

– Не перебивай! Соответственным образом расчленяется мир тьмы и зла. Члены тёмной земли суть яд или зараза, бурный вихрь выступает против освежающего ветра, мрак против света, туман против воды, а пожирающее пламя борется против согревающего огня.

Все элементы тёмного царства собираются воедино и сосредоточивают свои силы для того, чтобы в мир пришёл Сатана. (Тут Георгий Васильевич тихонько хмыкнул). Но тьма, по отрицательному существу своему, не может давать удовлетворения, и потому Сатана устремляется за пределы своего царства, в область света. Против него выступает первочеловек. Образованный из десяти основ Божества и эфира, он воспринимает пять элементов светлой земли: надевает тихое веяние как внутренний панцирь, сверху облекается светом как ризой, покрывается щитом из водяных облаков, берёт ветер как копье, и огонь как меч.

Но он обречён на поражение. После долгой борьбы тёмные силы ввергают его на самое дно ада. Посланные райской землёй светлые силы освобождают Воина и водворяют в горний мир. Но во время борьбы он утрачивает своё оружие. Элементы, из которых оно было составлено, смешиваются с противоположными элементами тёмной области. После победы света эта хаотическая материя остаётся в его власти, и верховное божество хочет извлечь из неё то, что ранее принадлежало светлому царству. Посланные им зиждительные ангелы устраивают наш видимый мир как некую сложную машину, для выделения света из его смешения с тьмой.

– А что есть мировая машина, учитель?

– Мировая машина – это корабли света, Месяц и Солнце. Месяц вытягивает частицы небесного света из подлунного мира и передаёт их по невидимым каналам Солнцу, откуда они, уже вполне очищенные, поступают в горние небеса.

– Но в мире остаётся тьма, отделённая от света!

– Теперь ты начинаешь понимать! Этой тьмой воспользовались некие архонты.[31] Из тьмы и оружия, отнятого у первочеловека, они создали Адама и Еву, от которых пошло два племени – Сифова и Каинова. Потомки Сифа находятся под опекой и водительством светлых сил, кои проявляют своё действие чрез известных избранников (тут Мани приосанился)…

– Кто из вас двоих называет себя учителем Мани? – внезапно прервал старика резкий голос.

Я не заметил, как из-за угла вышел воин в кожаных доспехах с мечом на поясе в сопровождении двух стражников с копьями.

– Мани – это я, многоуважаемый гунд салар,[32] – сказал старик, беспокойно глядя на воина снизу вверх.

– Ты пойдёшь с нами.

– Позволь спросить, уважаемый, куда?

– Царь царей пожелал видеть тебя.

Смуглая кожа Мани посерела. Он повернулся к Баату, но, увидев его искажённое от ужаса лицо, лишь выдохнул: «Смотри на меня и насыщайся мной, сын мой. Ибо скоро телесно удалюсь я от тебя и учеников моих».

– Хватит бормотать, старик! – зло прикрикнул воин. – А ну, поднимайся!

Мани нащупал посох и с трудом встал. Оказалось, посох ему нужен был не для красоты: Мани сильно хромал. Стражники, которые до этого равнодушно стояли, опираясь на копья, пропустили старика вперёд и повели по улице. Воин, прежде чем уйти, оглянулся и незаметно кивнул Баату.

– Да ведь он же специально тянул время, ожидая, пока придут стражники! – тихонько ахнула Ольга.

– Когда-то Его тоже предал ученик… – пожал плечами Георгий Васильевич. – Пойдёмте за солдатами. Вам стоит увидеть развязку, а я бы хотел поговорить с учителем Мани…

Гондешапур, столица царя Бахрама, оказалась похожей на среднеазиатский аул – пыль, глинобитные домики, скудная растительность, жара, рои жужжащих насекомых.

Дворец занимал единственный холм, возвышающийся над плоской, как лепёшка, местностью. Это было глинобитное одноэтажное здание, построенное, как видно, без единого архитектурного плана, двери и окна были беспорядочно прорезаны так, как было удобно обитателям дворца. Сверху выступали деревянные балки, но чем покрыта крыша, я не видел. Стены были расписаны яркими и нарядными сценами войны, охоты и, видимо, каких-то дворцовых церемоний, но выглядели запущенными, грязными и местами облупились. Ни дверей, ни оконных рам не было. Вокруг дворца был отрыт ров, заваленный шкурами животных, гниющими костями и прочей мерзостью. У входа стояли двое воинов, вооружённых копьями, напоминающими сариссы[33] македонцев, только гораздо короче, в рост человека. Лезвия копий оканчивались длинными, игловидными наконечниками. Как охрана собиралась защищать вход во дворец с помощью такого бестолкового оружия, я не понял.

Стражники остались у входа, а старший подтолкнул Мани в спину. Он споткнулся и влетел во дворец, чуть не упав. Стражники проводили его равнодушными взглядами.

Я остановился. Было тихо, только посвистывал ветер в высохшем кустарнике, напоминающем полынь. За холмом до самого горизонта лежала пустая, какая-то первобытная земля. Меня в самое сердце поразило ощущение неописуемой, безысходной, чудовищной древности этого места. Казалось, мы попали на невероятно древний погост.

Георгий Васильевич нетерпеливо оглянулся:

– За ними! – скомандовал он, – а то потом ищи их по всему дворцу!

Мы вошли, не замеченные охраной, и оказались в просторном, но совершенно пустом зале с глинобитными полами и разрисованными стенами. Внутрь дворца вели коридоры, входы в которые были завешены кусками тканей. Я поднял голову и обнаружил, что крыши в этом зале нет. Балки были, а крыши не было! «Наверное, балки нужны для того, чтобы стены не рухнули внутрь», – подумал я. Впрочем, по краям зала некое подобие крыши всё-таки имелось – на балки были уложены связки сушёного камыша, перевязанного гибкими прутьями.

– Сильные дожди здесь бывают нечасто, – пояснил перехвативший мой удивлённый взгляд дьявол, – а при необходимости стены и пол просто подновляют. Очень практично, ведь глины кругом полным-полно, а рабочие руки не стоят ничего.

Занавес откинулся, и в зал вошёл богато одетый человек. Он был вооружён чем-то вроде турецкого ятагана грубой работы, причём ножен не было – сабля висела на поясе в петлях из кожаных ремешков.

– Царь царей изволит вкушать пищу. Ты будешь ждать его здесь, – небрежно бросил он и скрылся за занавесом. Вместо него вышли двое дворцовых стражников и встали по бокам Мани. Старик вздохнул и опустился на пол.

Потекли вязкие минуты ожидания.

Ждать пришлось долго.

Наконец послышался шум пьяных голосов, шарканье туфель, звон оружия. В зал вошёл уже виденный нами придворный. Он молча поманил за собой Мани, не сделав попытки помочь ему подняться, хотя тот встал с явным трудом. Хромая всё сильнее, Мани вошёл в соседний зал, мы за ними.

Этот зал был с крышей, но без окон, поэтому в нём было темно, в грубо откованных железных треножниках чадно горели факелы. По периметру зала стояли стражники, а напротив входа возвышался резной деревянный трон с золотыми накладками. На троне сидел богато одетый мужчина с завитой бородой и пьяным, бессмысленным лицом. Рядом с троном стояли странно и пёстро одетые люди, наверное, зороастрийские маги.