Цель обманывает средства - Даниэль Дакар

— Это ж Петрик! Точно, он сегодня дежурит! А ну тихо все, а ты, детка, продолжай. И что там Петрик?

— Что? Да пристал как банный лист к заднице, на орбите продержал… Платина ему слово — а он в ответ двадцать, и глазками своими заплывшими лупает. Короче, шкип его посулился… ммм… закидать, а я категорически возражаю против того, чтобы он использовал для этого свой собственный. В хозяйстве пригодится, своя ноша не тянет и все такое…

Сложившийся пополам бармен исчез за стойкой, а из-за дальнего столика донесся сдавленный от смеха мужской голос:

— Да это Петрику просто ваш шкип понравился! Он же педрила, Петрик-то, это все знают!

Услышавший это Платина набычился, побагровел, и начал было вставать из-за стола, но Агата небрежно толкнула его на место, поднялась на ноги, дождалась тишины и отчеканила:

— Понравился, значит. Педриле. Мой шкипер. Н-да… это я прошибла, надо было выбирать в серии «Фантастик»!

Ночь медленно, словно нехотя, перевалила за середину. За высокими узкими окнами вовсю куражилась пурга, и даже более чем массивное остекление не могло полностью защитить слух от ее надрывных завываний. Время от времени ветер ударял в стены как кувалдой, и казалось, еще чуть-чуть — и крохотный в сравнении с ночью и метелью островок тепла унесет в непроницаемую морозную темноту.

Платина, который любил при каждом удобном и неудобном случае прихвастнуть выносливостью закатцев, изрядно окосел и в свою спальню — в пентхаусе их, как по заказу, было три — почти уполз.

Агата не торопилась. То ли сама по себе, то ли потому, что Дима тоже пока не собирался спать, сидел, уставившись ничего не видящим взглядом на струи фонтана в центре гостиной.

Не то чтобы она намеревалась… или не намеревалась… черт его разберет. События на Волге оставили у нее смутное ощущение «незакрытого гештальта». Переспать бы с командиром (один раз, больше не надо!), и все в шоколаде. Вот только Десница в запое и Десница вне запоя — это ж два совершенно разных Десницы. И точит, точит где-то внутри назойливый червячок: наняли для дела, а дело-то не выгорело… Непорядок!

— Агата! — Голос Димы прозвучал совершенно неожиданно, она даже вздрогнула. Снимать щиты в присутствии своего экипажа без крайней необходимости девушка считала недопустимым. Не на работе, чай. — А скажи-ка мне, радость моя, вот что…

Кажется, работу принесли на дом.

— Я тебя слушаю.

Агата опустила веки и сбросила первый контур. Любопытство, немного недоверия, нотка угрозы… Что это с ним?

— Зачем ты это представление устроила? В «Пульсаре»? И пентхаус еще этот… Нам бы не светиться, а ты словно елку новогоднюю разукрасила.

— Хочешь скрыть правду — создай легенду. Метод «похищенного письма», слыхал о таком? Да, о нас будут судачить. Еще и как! «Вольные стрелки», прилетели из ниоткуда, улетели в никуда… в промежутке груз взяли, с имперцем перетерли, пентхаус сняли… тот еще экипаж, на двух мужиков одна оторва-суперкарго. «Как думаешь, парень, они ее одновременно? Или по очереди?» И все в таком роде. Судачить, повторяю, будут. Долго. И никто никогда не задумается, кто мы такие, откуда взялись и куда делись. Психология…

Десница ухмыльнулся. Любопытство осталось… недоверие и угроза ушли…

— А тот знак, который ты подала в кабаке… я заметил… и кофе, купленный не в сезон… кстати, Бекетов подтвердил: «Черный цветок», позапрошлогодний… Где ты такому научилась? Или Спутников учат еще и этому?

— Спутников — нет, не учат. А вот проституток — случается. Рассказать? Только это долго.

— А расскажи, если спать не хочешь. Мне-то не спится…

Агата сползла из кресла на пол, укутала ноги полами халата и улыбнулась своим воспоминаниям.

…года четыре назад, может, чуть меньше, случился у меня заказ, да какой! Почти три месяца на острове близ экватора. Только не спрашивай, на каком, понятия не имею, островов у нас много, а меня только что не с завязанными глазами туда привезли… и увезли так же. Остров как остров, частный, пара бунгало, бассейн, причал для яхт. И клиника под землей.

Я, командир, по поводу своей родины иллюзий не питаю. Тот еще гадючник. Закон писан только для тех, кто не может его купить. А ежели кто может… ну, не суть, еще я «Единорогу» волжскую обстановку не докладывала, делать мне больше нечего. Так вот.

В клинике этой пациент был. Один. Но носились с ним как курица с яйцом, на сотню бы хватило. Ему там ногу новую выращивали — свою-то правую некая добрая душа выше колена отчекрыжила — и полную пластику лица делали. А поскольку в его возрасте (а дядечке было, по моим прикидкам, хорошо за шестьдесят) такие процедуры доставляют ну совсем мало удовольствия, Жорик Гладышев, вице-президент наш бессменный, решил предложить ему антидепрессант. Или подложить под него. Ты меня понял.

Вот этот-то кадр то ли от скуки, то ли по доброте душевной (Ха! Доброты там было примерно как у атакующей кобры, но всякое в жизни случается…) стал меня уму-разуму учить. Где что искать, у кого как спрашивать, общие правила поведения… ну, правила, допустим, и «Спутники» начитывали, но у них так, больше теория. А тут практика. Жест этот — он же межпланетный. Типа «Спокуха, народ, все свои, не надо пулять, давайте лучше выпьем». В приличном обществе не пригодится — и то от общества зависит — а у разного рода контрабандистов, пушеров и прочих нелегалов по первости за своего сойти можно. А там уж по обстоятельствам, мозги тоже никто не отменял, если что. Про правду и легенду я, кстати, его цитирую. Дословно.

Вот сразу видно, где ты служишь. Не русский, нет. Хотя по-русски говорил очень чисто, даже матерился безукоризненно, а это, сам понимаешь, высокий класс. Было в нем что-то англекоксовское,[4] реднечье,[5] если смекаешь, о чем я. Мне его как Антона представили, а у меня на языке «Энтони» вертится, хоть плачь.

Один раз слетело… ну и я слетела. С табурета. От оплеухи. Жорик закатил, даже сейчас еще в ушах звенит при одном воспоминании. Но видел бы ты этого инвалида! Как он Жорика не убил — до сих пор понять не могу. И ведь на одной ноге… м-да. Знаешь, до Тони ведь никто за меня не заступался, тем более так… эээ… весомо.

Короче, Жорик в углу валяется да зубы проверяет. На предмет все ли целы. А этот ему открытым текстом: если у девочки глаз-алмаз, так ее наказывать не за что. Будет за что — сам накажу, а ты пшел вон, кретин. И ведь пошел господин вице-президент, да как пошел! Сказка! Феерия! Потом, прикинь, букетики каждый день засылал, пока я на острове прохлаждалась…

Что? Какие еще тебе особые приметы кроме ноги оттяпанной? Да были, были, это я так. Была, точнее. Одна. Левый глаз у него слепой, сожжен лучом еще в молодости и линзой замаскирован. И ведь предлагали же Тони новый вырастить и имплантировать, при мне предлагали, дело-то плевое, а он ни в какую. Дескать, ежели кто с двумя глазами будет стрелять лучше, чем он с одним, тогда он подумает. Может быть. Стрелял, кстати, как бог. И меня учил. «Спутники» потом удивлялись. Вот хоть Платину взять. Хороший стрелок, не спорю. Только Энтони даже лежа в шезлонге ему сто очков вперед давал.

Знаешь, мне с ним было хорошо. Этакий… дядюшка, что ли… Нет, он и потрахаться не дурак был, но это вроде как довеском шло. Когда его в порядок привели, он мне денег отвалил столько, что я сразу же выкупиться смогла. Если бы не этот гонорар, я бы еще пару лет корячилась, без вариантов. Сказал еще, что с собой бы забрал, да только жизнь у него неверная и, мягко говоря, странная, а у меня пока еще шанс есть в общество вписаться.

Нет, не влюбилась. По крайней мере я так думаю. При моей тогдашней профессии влюбляться было, сам понимаешь, не с руки, так до сих пор, кажется, и не вспомнила, как это бывает… но Энтони я запомнила. За всю мою жизнь он первый за подстилкой человека разглядел…

Вряд ли. На Волге, разумеется, помалкивала — Тони велел хотя бы с год язык попридержать, да и жить хотелось, знаешь ли, а теперь… Не цепляйся к словам, и теперь хочется, а как же, только… Да не знаю я, почему решила рассказать. Решила и решила. Кроме того, столько лет прошло. И клиники той уже нет, и врачей, и Жорика, и Волги. Ха! Дурак он, твой Дергачев. Вот ведь о чем спрашивать стоило, а его мальчики уперлись в шлюху, ничтожество, не человека… ну, да не он первый.

Любопытство растворяется в мрачноватом веселье и, пожалуй, вынужденном восхищении. Так восхищаются достойным противником: через прорезь прицела.

— Ну что я тебе скажу, Агата… В твоем досье о некрофилии ни слова нет… А зря. Оп!

Дима сидел развалясь, но запущенную в него подушку перехватил еще в воздухе. Перехватил — и погрозил Агате пальцем: мол, не балуй. Усмехнулся.

— Как раз около четырех лет назад Энтони Кертис, в определенных кругах более известный как Бельмастый Тони, был гарантированно уничтожен. Истек кровью: правую ногу ему выше колена лучом срезало. Ликвидирован, опознан по генной карте — ни лица там не осталось, ни рук, ни зубов… кремирован… так что ты, не иначе, с покойником на острове загорала.