РАССКАЗЫ ОСВОБОДИТЕЛЯ - Виктор Суворов (Резун)

Нет таких областей.

Сколько водки выпустили, сколько самоубийств по стране, сколько народу по тюрьмам — все это государственные секреты, и везде нужно скрывать, ловчить, все шиворот-навыворот переставлять.

А Николай Васильевич над этими процессами — главный контролер. Сам в поте лица работает, и другим спуску не дает. Надо американцев на стратегических переговорах обмануть — Николай Васильевич своего первого заместителя в Женеву шлет. А как до подписания договора дошло, он и сам в делегацию вошел. Хорошо работал: ловко американцев за нос водил. Николаю Васильевичу — хвала и почет: звание маршальское и должность начальника Генерального штаба.

Хитер Николай Васильевич.

Да только, обманывая весь мир, не обманывали ли мы прежде всего самих себя?

Подготовка

Август 1968 года

1

Киевское высшее общевойсковое командное училище я окончил 21 июля 1968 года. После выпуска положен отпуск. Это святое. Отпуск мы не получили. Весь выпускной батальон отправили на переподготовку в Ржищевские лагеря. На вооружение поступила новая боевая техника, ее следовало освоить за два месяца.

Но 12 молодых лейтенантов на переподготовку не попали. В их числе был и я. Шло развертывание Советской Армии перед освободительным походом. Ураган перемещений, перестановок, переформирований и доукомплектований захватил тысячи офицеров. Меня этот ураган швырнул в 72-ю гвардейскую мотострелковую дивизию 1-й гвардейской армии Киевского военного округа.

В каждом мотострелковом полку в то время по штату полагалось иметь 31 танк, 6 гаубиц калибра 122 мм, 6 противотанковых пушек калибра 57 мм, 15 минометов калибра 120 мм и 103 бронетранспортера. Танков, пушек, гаубиц и минометов было столько, сколько положено, но бронетранспортеров было только сорок.

В воздухе явно пахло жареным. В братской Чехословакии назревало нечто подобное тому, что случилось в братской Венгрии в 1956 году. Было ясно, что скоро нас отправят оказывать интернациональную помощь. Мы всегда и всем братскую помощь оказываем. Даже когда нас об этом не просят. Но как помощь оказывать, если в мотострелковом полку такая нехватка основного вооружения — бронетранспортеров?

После третьей рюмки я задал такой вопрос капитану, который занимал должность помощника начальника штаба полка по мобилизационным вопросам. Капитан внимательно и, как мне показалось, лукаво глянул на меня, хмыкнул неопределенно, разлил обоим по рюмашке и, осадив огурчиком, осведомился:

— А знаешь ли ты, почему эти бронетранспортеры есть в нашем полку?

— Странный вопрос. Положены по штату, оттого и есть, только на всех не хватает.

— А оттого они есть в нашем полку, что ходят ежегодно на параде в Киеве. Там их тридцать шесть штук надо, вот их-то полк и имеет, а четыре других — запасные.

Капитан, видимо, почувствовал, что его ответ мне ничего не объяснил, и озадачил еще одним вопросом, наводящим:

— Знаешь ли ты, сколько мотострелковых полков в нашей первой гвардейской армии?

— Нет, конечно!

— Ну а так, приблизительно? Навскидку, без особой точности?

— Если не ошибаюсь, в первой гвардейской одна танковая дивизия и три мотострелковых, не считая артиллеристов, ракетчиков, зенитчиков и прочих. Выходит шесть танковых и десять мотострелковых полков.

— Правильно. Так вот, из всех мотострелковых полков первой гвардейской армии только наш один имеет сорок бронетранспортеров, а остальные ни хрена не имеют.

— Врешь! — вырвалось у меня.

— Вот тебе и врешь.

В том, что капитан свое дело знает, я был уверен. В том, что он не врал, я тоже был уверен. То, что два других мотострелковых полка нашей дивизии бронетранспортеров не имеют, я тоже знал наверняка. Но в то, что во всей 1-й гвардейской армии только один наш полк имеет бронетранспортеры, верить не хотелось.

— Так где же они? В Ебипете? Точнее, в Израиле?

— И там. Но совсем немного. Обрати внимание: Израиль в прошлом году, разгромив арабов, захватил очень много наших танков и артиллерии, но не бронетранспортеров.

— Так где же они? В Варшавский договор отдали?

— Да, но совсем немного. Обрати внимание, что чехи, получая от нас почти все вооружение, бронетранспортеры производят сами, собственных образцов, и ими снабжают немцев и поляков, а румыны по своей бедности в большинстве случаев мотопехоту на простых грузовых машинах возят.

— Так где же все-таки наши?

— А нигде. — Он испытующе глянул на меня и повторил: — Нигде. Нет их.

— Да как же так?

— А так. Сколько мы их до войны и в войну производили? Нисколько. Ни одного. Так? Все до одного бронетранспортеры были американскими.

— Правильно, — подтвердил я, — М-3 назывались, полугусеничные, и еще какие-то были, колесные, тоже американские.

— А теперь еще вопрос: сколько типов бронетранспортеров мы производили за всю свою историю?

— Много! Сейчас подсчитаю. Так... БТР-40 и БРДМ...

— Ну, это мы считать не будем, это разведывательные машины, а не пехотные.

— Конечно, — согласился я, — их не считаем.

— БТР-50П тоже не считаем.

Да, этот бронетранспортер нельзя было считать. Великолепная машина. Но, видать, нам не по зубам. По одному только в каждый полк, только для командира полка и все. И называется он БТР-50ПУ. П — значит плавающий, а У — управление. А вот начальник штаба полка — это тоже управление, и начальник артиллерии, и начальник разведки полка, но все они в бою на грузовых машинах. БТР-50ПУ только для командиров полков. Так что эту машину за пехотный бронетранспортер считать нельзя. Сформировали, правда, в Таманской дивизии один полк на БТР-50П, но это только для парадов. Вся армия знает, что полк этот на настоящих учениях не появлялся, а только на показных да на парадах, как и вся «придворная» дивизия.

— БМП мы тоже не считаем, — продолжал капитан. — Во-первых, она только что появилась, во-вторых, БМП — не БТР, и ее появление не решает проблемы перевозок пехоты в бою. БМП поступит на вооружение только особой, только избранной, привилегированной пехоты. А как же всем другим, большинству, тем, кто будет решать исход войны? На чем их на войне возить будем? Так сколько мы за всю свою историю производили типов бронетранспортеров? — повторил он свой вопрос.

— Два, — ответил я и густо покраснел. — БТР-152 и БТР-60П.

— Ты, конечно, знаешь, что это за бронетранспортеры?

К сожалению, я это знал.

БТР-152 был первым советским бронетранспортером. Он представлял собой грузовую машину ЗиС-151, на которую сверху прикрепили броневые листы. Сам же ЗиС-151 был копией великолепного американского грузовика «Студебекер». Копия, в отличие от оригинала, получилась неважной, а после того, как на нее повесили пять тонн брони, она стала напоминать все что угодно, но только не боевую машину. Ни проходимости, ни маневренности, ни скорости, ни броневой защиты. Вдобавок ко всему производился бронетранспортер тем же заводом, который клепал ЗиС-151. А у завода вон сколько проблем: то братскому Китаю машины дай, то братской Индонезии, то братской Корее, то братской Албании, да и самим машины нужны — то целина, то Братская ГЭС.

Второй советский бронетранспортер БТР-60 разработан был для замены первого, хотя менять-то было, собственно, и нечего: подавляющее большинство советских дивизий имело эти машины только на бумаге.

Из-за нехватки дизельного топлива в стране БТР-60П, как и его предшественник, был бензиновым и оттого горел в бою особо ярким пламенем. При создании БТР-60П дизельное топливо было не единственной проблемой — в стране в то время не было достаточно мощного и надежного бензинового двигателя, и тогда на БТР-60П установили два маломощных, с обычных колхозных грузовиков ГАЗ-51. И стал БТР-60П иметь два двигателя, два сцепления, две коробки передач, две распределительные коробки, четыре коробки отбора мощности, два стартера, два прерывателя-распределителя. Вся эта механика надежно и синхронно, конечно, не работала, и если синхронность работы двух двигателей нарушалась (а это случалось ежедневно), то один двигатель начинал глушить другой. Один из них приходилось срочно отсоединять, и тогда БТР-60П весом 12 тонн еле тащился, используя только один двигатель мощностью 90 лошадиных сил.

Кроме того, БТР-60П тоже производился обычным автомобильным заводом, Горьковским, которому, кроме армии своей, надо снабжать и все народное хозяйство, и всех советских бюрократов персональными машинами, вдобавок все без исключения советские такси строились только на этом заводе, и ко всему этому в придачу машины были нужны братскому Египту, братской Уганде, братскому Чили, братскому Судану, братскому Сомали и еще многим другим братским странам — и на всех на них был только один Горьковский автозавод.