Пропавшие среди живых. Выстрел в Орельей Гриве. Крутой поворот. Среда обитания. Анонимный заказчик. Круги - Сергей Александрович Высоцкий

— Ой, я вас и не узнала… Что это вы? Не поздно ли на прогулку?

— Да я остаюсь… — тихо ответил Корнилов. — Понимаете… В общем, надо задержаться на день…

— Задержаться на день? — удивилась девушка. — А как же… — она, видимо, хотела сказать: «А как же вы доберетесь обратно?» Но догадалась. — Ну конечно, здесь же поселок. Люди на чем–то ездят… И вы знали, что останетесь? — спросила она неожиданно.

— Да нет, думал, этим же теплоходом вернусь. Но так уж получилось…

— Возьмите меня с собой, — вдруг сказала Оля. — Так не хочется от этой красоты уезжать! Нет, правда… На работу мне не надо. Я отпуск догуливаю. Вот папуля удивится! Только его предупредить надо, а то ведь он начнет паниковать, теплоход задержит.

— Да я… — начал Корнилов и почувствовал, что безбожно краснеет. — Я был бы рад, но еще и сам не знаю, где мне придется заночевать… Я по делу.

— Вас зовут Игорь? Да? — сказала Оля. — Я правильно запомнила. И вы, наверное, сыщик. Папа мне сказал, когда вы ушли от нас в лесу: «У этого человека очень пристальный взгляд». Ну признавайтесь, вы сыщик?

— Да что вы? Вот уж не угадали… — запротестовал Корнилов. — А вы, Оля, можете опоздать. Уже объявили посадку…

— Значит, не хотите брать с собой такую взбалмошную женщину? Все мне про вас ясно. Хоть и сыщик, а струсили. И вообще я вас знаю. Вы из уголовного розыска и большой зазнайка! А в поликлинику нашу ходите только зубы лечить. И не обращаете внимания на других врачей. Ваше счастье, что не болеете. Вот придете ко мне, я вам самой толстой иглой уколы буду делать… — Она выпалила все это остолбеневшему Корнилову и быстро пошла на теплоход.

«Вот чертовщина! — только и подумал Корнилов, глядя, как Оля легко взбежала по трапу, ни разу не обернувшись. — Так она из нашей поликлиники!»

Один из теплоходов протяжно загудел. Лес отозвался ему дробным эхом. «Словно леший захохотал», — подумал Корнилов. По радио раздалась команда отдать швартовы, и первый из теплоходов бесшумно стал отходить, словно его сносило течением. За ним второй, и через несколько минут третий. Разбуженные чайки с осатанелыми криками кружили над теплоходом.

Корнилов почувствовал, что ветер стал пронзительным и холодным, услышал, как недружелюбно–глухо шумит лес, как веет от него сыростью. «Не заблудиться бы», — мелькнула у него мысль. Но когда он вошел в лес, все опасения его исчезли. Несмотря на тучи, темно не было. Серая мгла. Светлая полоска неба между вершинами деревьев указывала ему путь.

Корнилов шел быстро, изредка спотыкаясь о корни или попадая в наезженную колею. Кругом было тихо, только лес шумел. Потом он услышал какое–то поскрипывание впереди, шелест. «Может, воз едет?» — мелькнула мысль. Он прибавил шагу и вскоре догнал своего нового знакомого. Леша ехал очень быстро, резко отталкиваясь своими колодками. Корнилов окликнул его.

— А, это вы… — узнал его Леша. — Сигареты еще не все выкурили?

— Ты что так далеко забрался? — спросил Корнилов. — Сигарет на теплоходе купить хотел?

— Нет. Просто так, — ответил парень. — Двинулись, что ли… Я к теплоходам каждое воскресенье хожу, — сказал он через некоторое время, и Корнилов подумал, какую же дорогу приходится парню «ходить». Он так и сказал — «хожу», а не «еду».

— Только к дебаркадеру не спускаюсь. Стыдно. Один раз за нищего приняли. Мужик рублевку сунул. Я ему кричу: «Забирай!» — а он только рукой махнул… Так я теперь не спускаюсь, нет. На утесе пристроюсь в кустах и смотрю.

— Как у тебя случилось–то? — наконец решился спросить Корнилов.

— Несчастный случай, — как–то уж чересчур бодро ответил Алексей. — В армии чего не бывает. На ученьях под танк попал. Два года по госпиталям. Одну ногу хотели спасти. Да вот, видите, не спасли, однако.

Они миновали каменный мостик, свернули влево.

— Осторожней, сейчас мочажина будет, берите левее. Не споткнитесь, булыжники какой–то тетеря на тракторе разворотил…

Видно было, что дорогу он знает досконально, до каждой крохотной выбоинки.

— У меня ведь и пенсия есть, — все рассказывал Алексей о себе. — Вполне приличная. И родители. Мог бы жить с ними припеваючи. Да не захотел. Все жалеют, жалеют. — Он помолчал немного. — А я жалости не хочу. Узнал вот про остров. Попросился. Тут жить можно, это точно. И заработать можно. Меня вот сети научили вязать да чинить. Я теперь вроде бы при рыбаках. Два раза на озеро с собой брали…

Корнилов слушал его и думал о матери. «Хорошо, что не пришлось ей зимовать здесь. Коротать долгие зимние ночи и думать о сыновьях, которых вырастила, отказывая себе во всем, поставила на ноги, и теперь они где–то там, за льдами и вьюгами, бушующими над стылым озером, живут среди друзей своей жизнью…»

— Вы, Игорь Васильевич, можете мою просьбу выполнить? — спросил Алексей.

— Постараюсь. Все, что смогу…

— Да сможете, только не забудьте. А то тут в прошлом году один турист наобещал, а потом и забыл. Дело–то такое… Сигарет бы хороших, ленинградских, послали мне… Хоть пару раз. По блоку. Я вам и деньги дам.

— Да что ты, какие деньги. Адрес только дай, — сказал Корнилов. — Сигареты считай что у тебя в кармане.

— Вы и письмишко черкните. Ладно? Как–то там в Питере… Чего новенького. Ну как там на улицах, машины какие новые. Я технику люблю.

— Напишу, Алексей. Обязательно.

В поселке они попрощались. И Алексей, отъехав немного, окликнул Корнилова:

— А мать–то завтра увозите?

— Завтра. Документы оформим и поедем.

— Счастливо. Про сигареты не забудьте!

Он переночевал в пустой маленькой комнате на скрипучей железной кровати. Утром его разбудила мать, они позавтракали вместе в уже опустевшей столовой.

С формальностями покончили быстро. Мать сложила в небольшой старомодный саквояж свои пожитки, раздарила всякие мелочи вроде мыла и одеколона пришедшим к ней в комнату трем старушкам. Сердечно расцеловалась с ними. Старушки сидели молча, смотрели, как мать укладывает вещи, а напоследок расплакались. Всплакнула и мать. И только одна, сухая, строгая, с крашенными перекисью волосами, шикала на них.

Отправились с острова на небольшом закопченном буксирчике. Волны нещадно кидали его то вверх, то