Операция «Возвращение». Том 2 (СИ) - Коган Мстислав Константинович

— Да твою ж мать, Леннар, — скривился я, — К чему весь этот официоз. Просил же, на «ты» и без вот этого вот всего. Вольно! Кстати, к чему весь этот парад-маскарад?

— Приказ Беньярта, — ответил генерал, заметно расслабившись, — Вице-адмирал решил, что дисциплину в нашей армии следует поднять. Отсюда и введение единой формы и создание устава, единого как для подразделений Директората, так и для подразделений Хеймдрама. Кстати, — он достал из-под пальто небольшой сверток и протянул мне, — Ваше оружие.

Помимо пистолета внутри обнаружилось еще несколько запасных магазинов. Генерал не забыл мой косяк, чуть не стоивший нам обоим жизней. Я быстро повесил все это добро на магнитные захваты пояса и уставился на Леннара, судорожно пытаясь вспомнить, что же хотел у него спросить.

— Так вот, — продолжил генерал, — Для всего офицерского состава, находящегося в тылу мы ввели единую форму. На перегонку боевого снаряжения под новые стандарты у нас не было ни времени, ни ресурсов, так что просто перекрасили их в один цвет. Впрочем, издали теперь все равно трудновато отличить беломордого от нашего. Разве, что по форме шлема.

— Нет никаких «беломордых» и наших, — поправил его я, — Мы — люди в первую очередь. Во-вторую — солдаты союза. А третьей нет.

— Виноват, — лицо генерала осталось таким же бесстрастным, но в голосе почувствовалось смущение, — Все еще не могу привыкнуть. Буду работать.

— И как, помогло улучшить дисциплину? — поинтересовался я, пытаясь понять, как активировать терморегуляционную сетку на пальто. В таком наряде внутри помещения становилось жарковато.

— Удивительно, но на несколько порядков, — кивнул Леннар, — Конфликты… — он замялся, пытаясь подобрать нужное слово, — Межнациональные конфликты полностью прекратились. И все, от рядовых, до офицеров стали куда серьёзнее относится к своим обязанностям.

Хм. Странно конечно. Но, похоже, Беньярт знал, что делал, когда отдавал такие приказы. Интересно даже, что они еще наворотить успели, пока я был в отключке.

— Благодарю вас, доктор, — генерал подошел к врачу и крепко пожал ему руку, — Вы совершили чудо.

— Это мой долг, — пожал плечами врач, — к тому-же занимался им не я один. Если вы закончили, то попрошу освободить медблок. Мне надо подготовить его к приему следующего пациента.

Генерал кивнул и махнул нам с Ани рукой. Мол, двигайте за мной. Я еще немного помедлил, посадил на плечо Шельку и вышел в коридор вслед за Леннаром и девушкой. Вышел, и встал как вкопанный. Взгляд тут же уперся в два голоплаката, размещенных на стене.

С одного на меня смотрело бледное, изможденное лицо, со светящимися фиолетовыми глазами. Мое лицо. Надпись, под плакатом гласила: «Он отдал все ради Союза». На втором был изображен безликий боец в сером экзоскафандре. Его нога прижимала к земле голову поверженного клервина, а палец бронированной перчатки указывал прямо на смотрящего. «А что ты сделал для победы?» — будто спрашивал он. Оба плаката, как бы невзначай разместили рядом, из-за чего обе надписи легко соединялись в одну, образуя совершенно новый смысл.

— Так, — я кивнул на плакаты, — А это что? И зачем?

С пропагандой мне, конечно, по долгу службы сталкиваться приходилось. Да и самому не редко доводилось проводить идеологическую работу среди личного состава, но то было ещё, когда я служил в армии Директората. А вот видеть подобное в Союзе, да еще и стать объектом этой самой «работы»…

— Как что, — удивился Леннар, проследив за моим взглядом, — Отдел агитации постарался. Боевой дух людям поднимаем.

— Боевой дух — это хорошо, — прищурился я, — Но меня то вы туда на кой ляд запихали? Это же какой-то… — слово, как назло вылетело из головы.

— Культ личности, — слабо улыбнувшись, подсказала Ани.

— А это уже ваша промашка, — хмыкнул Леннар, — Вы, когда рванули сюда самолично разгребать заварившуюся тут кашу, чем думали? Какой вообще здравомыслящий командующий начнет рисковать шкурой, вылезая из теплого кабинета ради горстки собственных солдат? А когда спасли почти пять тысяч жизней и заодно всю операцию? Когда погибли за своих людей, а потом еще и умудрились выкарабкаться с того света обратно, потом что у вас видите ли долг?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Он прав, — поддержала генерала девушка, — Когда тебя положили на операцию, меня буквально засыпали сообщениями с просьбой, рассказать что там с тобой. Многие даже порывались стать донорами сердца, поставив протез уже себе. Писали по три-четыре раза на дню, да и приходили постоянно, пока врачу это не надоело, и он не заблокировал дверь. Я на второй день тоже не выдержала и просто отрубилась от сети.

— Лучше уж его возглавить, и направить энергию людей в нужное русло, — добавил Леннар, — Чем пустить все на самотек и дать перерасти во что-то по-настоящему страшное.

На это возразить было нечего. Просто не осталось идей, что еще можно с этим сделать. Дагор. Уж к такому жизнь меня точно не готовила.

Мы медленно двинулись дальше. Я все еще еле переставлял ноги, а девушку пошатывало от слабости и недосыпа, так что Леннару то и дело приходилось останавливаться, чтобы подождать нас.

— Давайте, пока вам вкратце обрисую нашу ситуацию, — наконец предложил он, решив не терять время даром.

Я кивнул, обнял Ани за талию и прижал к себе. Девушка не сопротивлялась. Наоборот, оперлась на меня. Так дело пошло немного бодрее.

— В общем, тогда, три дня назад, — начал генерал, — твари напали по всем направлениям. На нашем удар был самым сильным. Скорее всего, они таким образом пытались связать остальные группы боем, чтобы те не могли отправить нам подкрепление. В итоге, — он ненадолго замолчал, — Твари оказались отброшены и больше не нападали. Если не считать несколько мелких стычек со стаями, пытавшимися обрубить линии связи. Но с ними и дроны расправились без труда. Эти три дня мы копили силы для удара. На завтра назначено начало наступления.

— А что по поводу нашего «предателя», — поинтересовался я, — Его пока не поймали?

— Работаем, — покачал головой Леннар, — Пока что пришлось установить контроль за внутренней перепиской армии союза. Еще мы перехватываем любые исходящие передачи, но в них тоже тишина. Похоже, наш «дружок» понял, что его пасут, и залег на дно.

Контроль за внутренней перепиской? В принципе, ничего нового для меня в этом не было. В армии Директората нас так постоянно проверяли, и даже не скрывали. Говорили, мол, нужно для того, чтобы выявлять скрытые психологические травмы и вовремя отправлять на реабилитацию, пока боец не причинил вреда окружающим. Брехали, понятное дело. Но пробирочников это не особо волновало. Никто из нас даже в самых страшных кошмарах и подумать не мог о предательстве или дерезртирстве. Ведь оно означало только одно — на твоих руках будет кровь десятков гражданских, оставленных тобой на растерзание беломордым. Людей, которые верили в тебя. Считали героем и относились соответствующе. И не только их. Своих боевых товарищей тоже. Нас буквально выращивали с мыслью, что мы должны защищать тех, кто сам за себя постоять не может. Быть последним рубежом обороны и последней надеждой человечества. А в итоге выяснилось, что воевали мы сами с собой.

Но на Тени царили другие порядки. Переписку никто не контролировал, ведь многие, включая Ани считали, что людям нужно право на личную жизнь, пусть это и несет в себе определенные риски. Впрочем, заниматься отслеживанием всего этого дела было некому, да и незачем. Все мы делали одно дело и предательство… Честно говоря, я вообще не думал, что такое возможно. Но жизнь показала обратное.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Погоди, то есть вы отслеживаете все, что люди друг-другу пишут? — Ани передернуло, — Но ведь…

— Послушай, — перебил ее Леннар, — Нам вообще наплевать на те порнушные картинки которые шлют друг-другу бойцы. До их рассуждений про то, сколько колонисток они успели «жахнуть» за то время, пока мы мотались по внешним мирам — тоже дела нет. Мы ловим шпиона. Крысу, из-за которой чуть не сорвалась вся операция, и погибло около тысячи человек, понимаешь? Что, по-твоему, важнее, жизни тысяч людей или право на личное пространство?