Улыбка святого Валентина - Лейни Рич

Возле моей кровати стояла Бев, с руками, скрещенными на груди, и лицом, преисполненным светлой печали. Насторожившись, я стала лихорадочно пытаться проснуться окончательно и вспомнить нечто очень важное, о чем мне следовало срочно у нее спросить.

Но туман в моей голове не спешил рассеяться, и колесики в ней вертелись чересчур медленно.

– Привет, – просипела я, облокотившись на матрац, и потерла костяшками пальцев глаза, надеясь ускорить этим работу своих серых клеточек.

– Мэгс еще не вернулась из «Пейдж», – сказала Бев. – Где тебя черти носили все утро? Я специально пришла домой пораньше, чтобы предупредить тебя, что Мэгс на тебя сердита.

– Неужели? Это почему же?

Я вдруг вспомнила о Джеке и, страшно разозлившись, села на кровати, чтобы Бев не могла глядеть на меня сверху вниз с укором, словно я в чем-то провинилась.

Бабуля поджала губы, прищурилась и скрипучим голосом промолвила:

– Как ты посмела сбежать спозаранку из дома, даже не предупредив нас! Бедняжка Мэгс вся извелась! Мы все изрядно поволновались. Разве воспитанные девушки так поступают?

– Если бы Мэгс соизволила нормально поговорить со мной вчера вечером, ничего бы не было, – сказала я, вставая с постели, чтобы хоть немного отдалиться от Бев, способной парализовать меня одним своим присутствием, не говоря уже о взгляде, особенно когда она злилась, как сейчас. Мне удалось отойти от нее на шаг, но я чувствовала, что спина у меня вот-вот задымится.

– Тебе пора повзрослеть! – продолжала выговаривать мне она. – А не выкидывать номера, подобно избалованной девчонке.

– Ей следовало меня предупредить! – огрызнулась я.

– О чем предупредить? – Бев стояла, уперев руки в бока.

– О том, что она разыскала Джека. И что он собирается сюда приехать! – вскричала я.

Бев укоризненно покачала головой:

– Это с какой же стати она должна тебя предупреждать?

– Ты шутишь? – Я вытаращила на нее глаза. – Он же мой отец!

– А тебе не приходило в голову, деточка, что его приезд вовсе не связан с твоим посещением Трули?

– Это как так? – Я растерянно всплеснула руками. – Но в таком случае зачем Мэгс нужно было заманивать меня сюда? Для чего она наплела мне небылицы о своей больной спине? Ради того, чтобы я переспала с англичанином? Я требую немедленных объяснений, Бев!

– Успокойся, Порция, и послушай, что я тебе скажу, – понизив голос, серьезно проговорила она. – Мама любит тебя. Она всегда тебя любила и старалась вырастить тебя здоровой, умной и счастливой. Атеперь ей пора позаботиться о себе. Поэтому перестань капризничать и начни к ней относиться, как и подобает взрослой разумной женщине.

– Я всегда хорошо к ней относилась – как к своей подруге, – сказала я, с трудом сдерживая гнев. – Но не пора ли ей наконец стать не подругой, а матерью?

Воздух в комнате словно бы сгустился. Мы с Бев с ненавистью уставились друг на друга. И впервые в жизни она первой отвела взгляд, а спустя мгновение вышла, хлопнув дверью. Оставшись одна, я еще долго гадала, что же происходит.

– Ты права, – сказала Мэгс, глядя на свои пальцы, которыми она постукивала по краю стола. – Мне следовало все тебе рассказать.

Сидевшие по обе стороны от нее Бев и Вера обменялись выразительными взглядами и поджали губы.

Я недоуменно взглянула на Веру. Но лицо ее оставалось непроницаемым, а взгляд был устремлен куда-то поверх левого плеча Бев, которая, в свою очередь, всячески выражала сочувствие и поддержку Мэгс.

– Я требую, чтобы мне наконец объяснили, что происходит! – звенящим голосом выкрикнула я.

Мэгс тяжело вздохнула, Бев успокаивающе положила ей на руку ладонь и покачала головой.

– Я не могу, – прошептала Мэгс.

– Какого черта? – разозлилась я. – Раньше вы ничего от меня не скрывали.

– Ты должна мне верить, – твердо сказала Мэгс. – Для меня это очень важно.

– И когда же, интересно, вы собирались предупредить меня о его предстоящем визите? – с дрожью в голосе спросила я. – Когда я, придя домой, увидела бы его на веранде пьющим лимонад? Ну что молчите, словно воды в рот набрали?

– Мы рассчитывали, что он приедет сюда в сентябре, – неохотно проговорила Мэгс.

Мне вспомнилась дата – 22 августа, – обведенная красным карандашом в моем календаре, и в груди у меня похолодело. Собравшись с духом, я спросила:

– И чья же это была идея? Его или ваша?

Мэгс молчала. Я откинулась на спинку стула, почувствовав боль в груди. Мэгс побледнела и прошептала:

– Я ничего не могу тебе сказать. Потерпи немного!

– Да что происходит, черт бы вас всех побрал! – вскричала я, окончательно потеряв самообладание.

Бев укоризненно покачала головой, вновь призывая меня повзрослеть и выказывать своей матери дружелюбие.

– Ну ладно! – прошипела я, отвернувшись. – Тогда я пошла собирать саквояж.

– Но ты же не собираешься вернуться в Сиракьюс? – истерически взвизгнула Мэгс.

– Нет, – ответила я ледяным тоном. – Туда я вернуться не смогу, моя квартира сдана. Но и с вами я больше оставаться не желаю. Я поселюсь на втором этаже «Пейдж».

Бев шлепнула по столу ладонями и уставилась на Мэгс.

Та заморгала, готовая разрыдаться.

Вера сосредоточенно глядела в одну точку поверх ее плеча.

– По-моему, это неплохая идея, – сказала Бев.

Я обмерла. Неплохая идея? Никто из «барышень» не смотрел мне в глаза. Но никто и не отговаривал меня. Хотя иной раз даже невинная просьба налить мне стакан апельсинового сока вызывала бурную семейную дискуссию о пользе этого напитка. Так отчего же все они внезапно притихли, как только я заявила, что намерена перебраться в жилое помещение над торговым залом нашего книжного магазина?

– В чем дело? – спросила я. – Что вы скрываете от меня?

Ответом мне была тишина. На мгновение у меня возникла мысль отказаться от своего намерения, не дразнить гусей и не ворошить осиное гнездо. Но, как известно, норовистую кобылу не остановить, если ей под хвост попала шлея. Закусив удила, я встала и покинула кухню, обронив на ходу:

– Пошла собирать саквояж.

Дверь подалась с громким скрипом. Я вошла в просторную столовую, из которой одна дверь вела в спальню, а другая – в ванную. Дубовый пол был покрыт слоем пыли, как и все прочие поверхности: окна, стойка, отделяющая жилое помещение от кухонного закутка, голая громадная кровать, занимавшая добрую половину спальни, комод. Войдя в кухоньку, я отвернула вентиль под раковиной, затем повернула ручку крана – и, к моей огромной радости, из него с натужным рычанием и громким фырканьем сперва брызнула, а потом и полилась тугой струей вода. Дождавшись, пока она из ржавой стала прозрачной, я выключила воду, окинула взглядом свое новое жилище и удовлетворенно произнесла: