Горе от богатства - Маргарет Пембертон

– Такую возможность, конечно, нельзя упускать, – благожелательно произнес Уильям. – Париж, Рим, Флоренция, Вена. Это будет незабываемая поездка.

– А может, и нам в это же время поехать в Европу? – предложила Дженевра с надеждой. – Можно было бы встретиться с Александром в Париже или Риме.

– Может быть, – отозвался отец, не связывая себя обещанием. – Молодой человек, думаю, вам пора, уже поздно. Сегодня вечером Дженевра собирается на концерт с миссис Джером и ее дочерьми.

Александр неохотно поднялся. Он ценил деликатность Уильяма Гудзона, который, конечно, поступал против правил, разрешая ему встречаться с Дженеврой, хотя они даже не были помолвлены. Но виделись молодые люди не так часто, как им бы хотелось, и почти всегда в присутствии Уильяма, как сегодня. Для страстно влюбленного юноши двадцати лет это было большой помехой, и внутренне Александр проклинал твердость Уильяма.

Не относись его собственный отец так высокомерно к Дженевре и ее отцу, Александр попросил бы его пригласить их в Тарну. Он представил Дженевру в Тарне, и его до боли охватило желание близости с ней. В Тарне они бы сумели уединиться подальше от родительских глаз, нашли бы тихое местечко где-нибудь среди зелени, где бы их никто не потревожил. В Тарне они смогли бы, наконец, принадлежать друг другу.

– До свидания, сэр, – ответил Александр, откланиваясь. Желание обладать Дженеврой было столь мучительно, что он задумался, как долго еще сможет обойтись без удовольствий, которые привык получать у мадам Жози.

Дженевра стояла рядом с отцом, Александр взял ее руку чтобы попрощаться, и в этот миг понял, что найдет в себе силы не размениваться на дешевые удовольствия. В Дженевре – вся его жизнь, он не изменит ей до брака и тем более не собирается делать это после свадьбы.

– До свидания, – сказала она с любовью, – и, пожалуйста, не спорь с отцом, может быть, он еще передумает, если мы наберемся терпения.

Александр промолчал, зная, что этого не будет никогда. Отец был таким же упрямцем, как он сам. Если Виктор принял решение, он не изменит его.

– Я передумал насчет твоей поездки в Европу, – сказал ему отец два часа спустя, пригласив к себе в кабинет. – Репетитор, который сопровождал Чарли Шермехона, не сможет поехать с тобой в то время, что мы наметили. Придется перенести твой отъезд.

Александр стоял, облокотившись о косяк двери, небрежно сложив руки на груди и перекрестив ноги. Он отлично понимал, что решение отца не имеет никакого отношения к мягкотелому, безвольному репетитору, который уже согласился с датой отъезда. Александр с трудом представлял себе, как этот юноша заявляет отцу, что сроки поездки его не устраивают.

– Изменить? Каким образом? – поинтересовался Александр, хотя уже не сомневался в ответе.

Виктор посмотрел на сына поверх огромного письменного стола мореного дуба с кожаным верхом.

– Ты отплываешь через неделю на «Персии». – Его тон не допускал возражений. – Блокада может причинить неудобства, но, надеюсь, незначительные.

Несмотря на охватившее его отчаяние, Александр с трудом подавил усмешку. Когда речь шла о чужих неудобствах, они всегда были незначительными, неудобства же для себя отец расценивал как катастрофу.

– А как же моя адвокатская практика? – удивился Александр.

После окончания Колумбийского университета он проучился год на юридическом факультете Гарварда, затем отец договорился, что Александр еще один год будет стажировать его собственных адвокатов. Отец принял такое решение не потому, что хотел, чтобы сын стал юристом, он считал, что Александру следует научиться разбираться в тонкостях права, связанных с управлением огромной империей недвижимости Каролисов.

– К черту адвокатскую практику, – выразительно ответил отец, сомневаясь, что Александр серьезно относится к этой работе. Он бросил на стол папку. – Вот твой маршрут: Лондон, Амстердам, Брюссель, Париж, Берлин, Страсбург, Вена, Уотерфорд.

– Уотерфорд? – еще раз удивился Александр.

– Это на юге Ирландии. Ты погостишь в имении лорда Пауэрскота. Мы познакомились несколько месяцев назад, когда он приезжал сюда по делам. Он крупный землевладелец, кроме того, член Британской палаты лордов.

– Я полагал, что отправляюсь в образовательную поездку, а не в светскую, – язвительно отозвался Александр. Он шагнул к столу, взял папку и равнодушно перелистал. – Здесь что-то не видно ни Испании, ни Италии. Как же архитектурные шедевры Мадрида и Рима? Мне отказано в знакомстве с ними, потому что вероятность встретить аристократку-протестантку в католической стране ничтожно мала?

– Если посмотришь внимательно, то увидишь в маршруте и Рим, и Флоренцию, – холодно отозвался отец. – Что касается твоего последнего замечания, у меня ушло очень много времени, чтобы достать для тебя рекомендательные письма. Полагаю, ты воспользуешься ими наилучшим образом. В противном случае пеняй на себя.

Александр бросил папку назад отцу.

– О да, не сомневаюсь. – Он развернулся и вышел из кабинета.

Александр лежал на постели, уставившись в потолок. Он прекрасно понимал, почему отец приблизил сроки отъезда. Из-за Дженевры. Отец надеялся, что, разлучив их почти на год, он положит конец их чувствам.

Александр быстро сел на кровати. Он был уверен, что разлука не помешает их любви. Месяцы друг без друга будут тяжелы для обоих, но они давно знали об этой поездке, знали о грядущем испытании, когда Александр уедет в Европу, и мысленно готовились к нему. Приближая отъезд, отец наверняка хотел поскорее разлучить их.

Он подошел к окну и уселся на подоконник, поставив на него согнутую в колене ногу и свесив другую. Неужели отец всерьез думает, что его сын станет искать себе подходящую невесту в Англии, Голландии, Германии или другой протестантской стране? Что означает последняя угроза отца? Что отец лишит Александра наследства, если он женится на Дженевре или вернется из Европы без невесты? В любом случае его ждет не очень светлое будущее. Разве что в Тарне.

Только Тарну Александр считал своим настоящим домом, его всегда тянуло туда. Жаль, что до отъезда он уже не успеет съездить в Тарну. Наверное, пройдет не меньше года, прежде чем он вновь увидит коней, щиплющих траву по берегам медленно несущего свои воды Гудзона. То, что он не успеет побывать в Тарне перед отъездом, он тоже ставил в вину отцу. Но с Дженеврой он простится непременно. И простится с ней так, чтобы воспоминания служили им обоим утешением во время долгих месяцев разлуки и одиночества. Дженевра будет принадлежать ему до отъезда. Он знал, что должен обладать ею, но как и где? Где им встретиться наедине? Куда можно укрыться от любящих и зорких глаз ее отца? – Думай, Александр! Думай! – лихорадочно сказал он себе вслух. – Где Уильям Гудзон позволит находиться своей дочери, не беспокоясь о благопристойности и приличиях?