Было ли счастье? - Дениза Алистер

— Ты прекрасно выглядишь в моей рубашке, — заметил он приглушенным голосом. — Так было всегда.

Она почувствовала, что начала возбуждаться — он лениво оглядел ее тело, едва скрытое тонкой шелковой рубашкой, которую она надела на ночь. Она крепко обхватила себя руками, пытаясь задавить возбуждение, которое концентрировалось в кончиках ее поднявшихся сосков.

— Что ты хочешь, Гай? — нервно спросила она его.

— Тебя, — последовал быстрый ответ. — В этом нет ничего нового для нас, — сухо добавил он. — Так как мы оба не можем заснуть, я подумал, не хочешь ли ты выпить со мной чашку чая?

— Чая? — она была поражена. — С каких это пор ты начал пить чай?

Гай всегда высказывал презрение к английскому чаю и любви англичан к этому напитку. Он обожал кофе — крепкий, черный и без сахара.

— На самом деле, — на его лице появилась странно застенчивая улыбка, и оно сразу стало более мягким, — я собирался выпить бренди. Но потом я выбрал чай, чтобы ты присоединилась ко мне. Ты будешь пить чай?

Он медленно, как бы боясь спугнуть, протянул ей руку. Марни несколько секунд, не моргая, смотрела на нее. Длинная, крепкая, красивая рука. Рука, которую она так хорошо знала. Она поняла, что в том жесте содержалось нечто большее, чем просто приглашение присоединиться к нему.

Она внимательно посмотрела на него, но не смогла ничего решить. Губы его скривились в усмешке, как бы говоря, что он готов к ее обычному отказу.

— Ну? — тихо спросил он ее.

— Да, — услышала Марни свой ответ. — Да, я выпью с тобой чаю.

Она не знала, почему согласилась. Может, потому, что ей не хотелось оставаться одной. Даже компания Гая была бы сейчас лучше компании ее собственных черных мыслей.

Когда Марни проходила в гостиную, он отошел от двери и галантно поклонился, пропуская ее, а потом последовал за ней. Дверь его спальни была открыта. Мягкий свет настольной лампы освещал стопки бумаг, разбросанных по его неубранной постели. Этот беспорядок говорил о многом.

— Ты меня знаешь, Марни, — прошептал он. — Я ведь мало сплю.

Марни вспомнила, что он обычно спал по четыре часа в сутки. Что же касается остального ночного времени, то она слишком хорошо помнила его методы развлечения. Но сейчас было лучше не думать об этом.

Она свернулась на диване, пока Гай готовил чай.

Он не считал для себя зазорным время от времени готовить для них чай. Марни даже вспомнила, как он несколько раз приходил в ее студию в их апартаментах в Лондоне, неся в руках поднос с чаем.

— Выпей, — обычно говорил он, заглядывая через ее плечо на работу, которой она была занята в данный момент. Он никогда не высказывал своего мнения, некоторое время стоял рядом, легко обнимая ее, потом уходил.

Они уже были женаты несколько месяцев, когда Марни поняла, что чай был только прикрытием для того, чтобы заглянуть в мастерскую, которую он считал ее царством. Если она оборачивалась к нему и улыбалась, он долго целовал ее и потом уходил. Если она не обращала на него внимания, он легко целовал ее в ямочку на шее перед уходом и, посвистывая, удалялся.

Он никогда не пытался нарушить ее занятия живописью, помешать настроению.

— Почему? — как-то спросила она его.

— Марни, в твоей жизни существуют две страсти. Одна — это твоя работа, другая — это я. Когда ты в студии, ты полностью отдаешься работе. Я — вторая твоя страсть — в данном случае отхожу на второй план. Но как только твоя работа закончена, я становлюсь твоим миром!

Как жаль, что он не применял этот мудрый подход к самому себе!

— Прошу, — он подал ей чашку чая.

— Благодарю.

Она приняла чашку, потом посмотрела, как он налил в стакан бренди и уселся в кресле напротив нее. Он устало вздохнул и вытянулся во весь рост. Его длинные загорелые ноги почти не прикрывал короткий шелковый черный халат.

Марни с трудом отпила горячий чай и уставилась на дымящуюся жидкость. Ей было больно смотреть на него. И так было всегда, даже когда они, казалось, были счастливы. Он был таким поразительно прекрасным, что при взгляде на него у нее всегда перехватывало горло.

— Как твой отец? — спросила Марни.

Ей хотелось отвлечься от ненужных мыслей.

— Ему пришлось примириться с тем, что придется ходить с палочкой, — скорчил гримасу Гай.

Роберто, как и его сын, обладал непомерной гордостью. Когда после удара одна сторона тела так и не пришла в норму, он никак не желал ходить с палочкой.

— Теперь у него есть разные палки для разных целей, — сказал Гай. — Мне кажется, что тут не обошлось без тебя.

Он посмотрел на нее насмешливо и вопросительно.

Марни улыбнулась.

— Я просто как-то между прочим заметила ему, как прекрасно будет выглядеть мужчина с его внешностью и шармом, если у него будет красивая палка.

— Ты сыграла на его самолюбии.

— Нет, я подыграла его итальянскому характеру, — поправила его Марни. — Боже мой, вы, латинские типажи, придаете такое значение своей внешности! Мне кажется, что нет другой такой эгоистичной, наглой, надменной, гордой нации!

— Именно это когда-то привлекало тебя ко мне, — спокойно заметил Гай.

Она не обратила внимания на его замечание.

— Мне нужно быть в Беркшире на следующей неделе, я могла бы заехать к нему. Мне нужен приют на ночь и ужин, и тогда я смогу провести с ним целый вечер, ублажая его, прежде чем я отправлюсь по своим делам.

— Мы обязательно поедем в Оуклендс, — медленно пробормотал Гай, полуприкрыв глаза, — но тебе придется отменить все другие планы на Беркшир.

Марни переменила позу, ее охватила тревога.

— Что ты хочешь сказать? — резко спросила она.

Гай лениво зевнул.

— Ты великолепно понимаешь, о чем я думаю, — сказал он, поднимаясь, чтобы налить себе еще бренди. — Так как с сегодняшнего дня ты снова стала принадлежать мне, это означает, что ты больше не станешь заниматься работой, которая потребует твоего отъезда из дома.

— Я не брошу мою работу ради тебя, Гай, — резко сказала ему Марни.

— Ты сделаешь так, как я скажу, — ответил он ей так просто, как будто предмет спора был закрыт, и ему даже не следовало напрягать свой голос, чтобы сообщить ей такой пустяк. — Примирись с этим, Марни, как моему отцу пришлось примириться с палочкой. Ты снова стала моей. При таком положении вещей преданность мне должна иметь приоритет перед всеми твоими обещаниями, которые ты брала на себя до этого.

— Но не перед моей работой! — она возмущенно тряхнула головой. — Я никогда не оставлю работу, и, черт бы тебя побрал, Гай, ты не сможешь меня заставить сделать это!

— Я смогу, — уверенно ответил он. — И я это сделаю.