Башня-2 - Юрий Никитин

Он заснул на полуслове. Она села рядом, провела кончиками пальцев по его груди. Широкие пластины мускулов вздымались медленно, неспешно, раздвигались, затем с такой же астрономической неторопливостью слегка опускались. Лицо расслабилось, суровость ушла, губы перестали казаться каменными. Длинные рыжие ресницы оказались с по-девичьи загнутыми кончиками.

Она вздохнула, положила голову ему на плечо. Он не проснулся, но его рука сонно нащупала ее тело, подгребла, как щенка, ближе. Юлия забросила на его живот ногу, затихла, чувствуя себя уютно и защищенно. Спать не хотелось, но лежать было так сладко, что лежала как в теплом гнездышке.

Олег проснулся через полчаса, мгновенно охватывая всеми пробудившимися чувствами мир, в котором находился, свое измотанное тело, а также женскую голову с волнистыми кудрями на своей груди и тонкую руку, обхватившую его за шею. Юлия дышала легко и ровно, ее губы покраснели от прилива крови, на щеке играл здоровый румянец. Но за шею она держалась как за спасательный круг.

Валун в правом боку за ночь разросся, ощутимо давил на внутренние органы. Едва Олег шелохнулся, тупая боль переросла в острую, он чувствовал, как там заработали тупые пилы. Только бы не приступ, подумал тоскливо. Не то страшное ощущение тяжести и слабости, когда в глазах темнеет, а ноги подкашиваются, и он готов упасть в любом месте…

Пальцы на ее плече дрогнули, она ощутила, как от ладони пошел странный жар. Над головой прогудел сильный голос:

— Это кто здесь гнездо свил?

— Я, — пояснила она, уже зная, что не у всех шпионов с юмором в порядке, этому надо отвечать как по писаному. — А что? Если здесь будем сидеть до ядерной войны…

— А когда начнется зима, сразу выйдем? — спросил он. — Хорошая логика. Брысь с меня! Надо поискать, как пробраться к одному человеку…

Он сел за стол, Юлия, как быстрая лисичка, тут же оказалась рядом, сказала пугливо:

— Только не говори, что пойдем к тому, который прислал за тобой этих!

— Почему?

— Тебе мало?

Он пожал плечами:

— Если не хочешь прыгать через балкон…

— Не хочу!

— Тогда не будем, — снова согласился он. — А в остальном все то же самое. Жена… или кто там у него, уходит в ванную, а я захожу в его комнату. Посмотрим, так ли он меня встретит.

Она вспомнила свою брошенную квартиру, трупы, черный столб дыма, если он все-таки поставил кофе на огонь, представила, как сейчас там все заливают водой, по-слоновьи крушат остатки мебели, на которую она откладывала два года.

Сказала неожиданно для себя:

— А где ты оставишь меня?.. Впрочем, я в любом случае пойду с тобой.

Он не подпрыгнул, на что втайне надеялась, — неужели у него всегда были такие же отважные и верные спутницы? — только пожал плечами:

— Не будешь падать в обморок на каждом шагу?

— Ты плохо знаешь женщин.

— Плохо, — согласился он.

— Это хорошо, — сказала она неожиданно.

Их взгляды встретились, скупая улыбка тронула его губы.

— А ты знаешь, как придется к нему идти?

Она слушала его обомлев. Привыкшая ездить в метро, знающая все станции, она, оказывается, и не подозревала, что тайное метро, которое глубже обычного, по размерам не меньше явного и что вообще под Москвой настоящий подземный город. Ветки метро протянуты как к правительственным особнякам за чертой города, так и к их дачам, к Шереметьеву, Внукову, даже к аэродромам, которые вообще засекречены и вроде бы не существуют вовсе. Но даже в привычном для всех Шереметьеве есть секретные полосы, откуда можно выйти из-под земли прямо к самолету.

Да, она слышала, что такая вот секретная линия метро вела на дачу Сталина в Кунцеве, но когда Сталин умер, то линию рассекретили, пустили по ней обычные поезда. Потому и работают так нелепо две параллельные линии, изумляя всех новичков. Но чтобы таких веток были десятки!.. Чтобы под землей ходили тайно поезда, подвозили людей к тайным бункерам, складам, прямо к эстакадам, к Окружной дороге, чтобы существовали тайные выходы в лесных массивах Сокольников, Битцевского парка, возле узловых точек главной кольцевой дороги!

Глава 9

Клавиши мягко щелкали, на экране появлялись мутные черно-белые картинки, мертвые, статичные, словно снятые скрытой камерой. Юлия некоторое время следила за экраном, спросила нерешительно:

— А что… компы тогда были? Или какие-нибудь секретные разработки?

Ей показалось, что он заколебался, не соврать ли, но улыбнулся и ответил честно:

— Какие к черту… Это все я натащил.

— Компьютер?

— И комп, и периферию. И кое-что еще. Он двигал курсором по крохотным пиктограммам, на экране появлялись циклопические сооружения, мрачные туннели, заброшенные штреки, огромные вентиляционные трубы… На одном изображении мелькнуло что-то живое. Пальцы Олега тут же отстучали дробь команд, курсор прыгнул на картинку с лупой.

Изображение начало расти, одновременно шорохи складывались в связную речь. Очень смутно, как сквозь густой дым, виднелись двигающиеся силуэты. Звучала речь, а когда Олег усилил громкость, Юлия услышала разговор трех или четырех человек. Говорили, к ее удивлению, на чужом языке. Она беспомощно подняла взгляд на Олега:

— Английский знаю, французский или немецкий отличу… Это кто?

Лицо Олега медленно серело. За ночь он исхудал еще больше, глаза ввалились, скулы натянули кожу до болезненного блеска. Сейчас тревога в глазах росла, Юлии показалось даже, что на руках поднимаются мелкие рыжие волосы, а по коже вздуваются пупырышки.

— Латышские стрелки, — ответил он сдавленным голосом. — Неужто снова, как и девяносто лет назад…

— О чем они говорят?

~ Да все о том же, все о том же…

— О чем? — настаивала она.

Он дернул щекой:

— О бабах, пьянке, наркотиках… и о том, как надерут этим тупым русским свиньям задницы. Погоди, я поищу более понятное…

На экране сменилось несколько картинок. Олегу, судя по всему, удалось подобрать фильтр, изображение стало четким, насыщенным, хотя оставалось черно-белым. На этот раз пошли помещения, где люди в пятнистых комбинезонах либо чистили оружие, либо обедали, кое-где шли учебные схватки, в одном месте мылись, и Олег быстро пролистнул изображение дальше, словно она никогда в жизни не видела голых мужчин и теперь от стыда бросится в ближайшую трубу вниз головой с криком: Я не могу жить обесчещенной!

В одном суровом помещении, явно казарме, коммандос, так она назвала для себя этих людей, забивали козла. За их спинами толпились зеваки, ожидающие очереди, здесь явно играли на высадку. За соседним столом несколько человек играли в карты. Судя по раскладке, шла бескомпромиссная игра во что-то посложнее двадцать одного. Хотя знаков различия нет, но даже ей видно по их посадке, по авторитарности движений, по уверенным голосам, что это кадровые офицеры…