Незнакомка. Снег на вершинах любви - Барбара Картленд

— Простите меня! — проговорил он умоляющим голосом. — И пожалуйста, возвращайтесь! Нам недостает вашего общества!

— Вы действительно хотите этого? — продолжала сопротивляться Шельмадина.

— Не сойти мне с этого места, — весело рассмеялся герцог.

— Очень хорошо! Так и быть, прощу вас еще раз! Но сегодня весь день вы даже не взглянули в мою сторону.

— Еще раз прошу простить меня, — сказал герцог сокрушительным тоном. — Однако поспешим! Нас ждут.

Она снова стала спускаться по лестнице и, остановившись на предпоследней ступеньке, жеманным жестом протянула ему обе руки.

— Скажите еще раз, что вы глубоко сожалеете о случившемся, — приказала она, и герцог послушно склонился над ее руками и стал целовать пальцы. — Вы вели себя просто несносно! — прошептала она страстным голосом, соблазнительно вздымая грудь.

— Клянусь вам, я не хотел! Сегодня как на зло у меня весь день всякие неотложные дела.

— Разве может быть что-нибудь более неотложное, чем наша встреча?

Она бросила на него томный многозначительный взгляд, но герцог лишь весело рассмеялся в ответ.

— Перестаньте упрекать меня так строго! Разве моя провинность не может быть прощена?

Она тоже улыбнулась, спустилась вниз, взяла герцога под руку, и они оба скрылись за боковой дверью.

Некоторое время Вирджиния постояла в коридоре, словно размышляя, что ей делать дальше. Вряд ли ее заметили в сгущавшихся сумерках, да и к тому же она успела отойти достаточно далеко от холла. Внезапно на нее нахлынуло чувство одиночества и неприкаянности, и она стала уныло подниматься по лестнице к себе в спальню.

Глава 5

За ужином, который Вирджиния делила с мисс Маршбэнкс в маленькой гостиной на первом этаже, девушка узнала, что она понравилась герцогине.

Их обслуживал лакей, и все блюда подавались на серебре. Горели свечи, и Вирджиния подумала, что будь ее компаньоном за столом не прозаическая секретарша герцогини, а кто-нибудь другой, то вполне могла бы получиться романтичная трапеза. Во всяком случае, обстановка тому способствовала.

Мисс Маршбэнкс тоже старалась быть на высоте. На ней было вечернее платье совершенно невообразимого по своей сложности фасона с обилием рюшей и воланов из накрахмаленного черного тюля. Она сменила свое повседневное пенсне на очки в золотой оправе на длинной золотой цепочке, украшенной гранатами. Гранатовый браслет и висячие серьги, вспыхивающие пламенем в свете канделябров, дополняли ее парадный туалет.

— Ее светлость очень любезна! — ответила Вирджиния, стараясь придать своему голосу как можно больше подобострастия.

— Уверяю вас, это просто удивительно, что вы приглянулись герцогине с первого раза, — продолжала мисс Маршбэнкс тоном строгой учительницы, отмечающей выдающиеся успехи своей лучшей ученицы. — Обычно она так трудно сходится с людьми! Здесь, в замке, традиции особенно сильны, и всякий новый человек поначалу воспринимается как персона нон грата. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать!

— Но, по-моему, в замке полно посторонних лиц, — удивилась Вирджиния. — У меня сложилось впечатление, что в замке куча гостей. Разве не так?

— Ах нет! Что вы! Какие гости! Еще не прошло и восьми месяцев после смерти старого герцога! Какой прекрасный был человек! Поэтому ее светлость все еще пребывает в трауре. Вы уже, наверное, успели заметить, что и в одежде у нее преобладают пастельные тона: светло-розовый, серый, блекло-фиолетовый. И всякие развлекательные мероприятия еще под запретом на целых четыре месяца.

— Но мне показалось, что в доме гости, — продолжала настаивать Вирджиния.

— Никаких гостей! Это — друзья, — уточнила мисс Маршбэнкс. — Дайте-ка подумать. Да! Так и есть! Сейчас в замке более десяти человек!

— И вы считаете, что это не гости? — не удержалась от восклицания девушка.

— Конечно, нет! — рассыпалась серебристым смехом мисс Маршбэнкс. — Гости в нашем понятии — это толпы людей, толпы! А в настоящее время в замке — только близкие друзья герцогини: полковник Чолмондели, сэр Дэвид Венторн и лорд Кроуфорд. Ну и бедняжка лорд Рафтон. Но он не в счет.

У Вирджинии уже вертелся на языке вопрос, почему не в счет, но секретаршу невозможно было остановить.

— Еще леди Шельмадина Даттон! — продолжила она свое перечисление, и голос ее при этом стал заметно резче.

— А кто это? — успела все же вклиниться Вирджиния.

— Честно говоря, меня не интересует леди Шельмадина, — с некоторым вызовом ответила мисс Маршбэнкс.

— Но пожалуйста, расскажите мне о ней! — упрашивала Вирджиния.

— Это не тот человек, о котором стоит говорить! Меня просто поражает, что его светлость поощряет ее визиты в Рилл-Кастл! Я уже говорила на прошлой неделе ее светлости, что это более чем странная особа. И не родственница, и не старый и близкий друг этой семьи. Единственное объяснение — это что его светлость был знаком с ее мужем.

— Она замужем? — воскликнула Вирджиния.

— Вдова! Ее муж погиб во время войны с бурами. Он учился в Оксфорде вместе с герцогом, но я почти уверена, что его светлость едва ли был знаком с его женой, пока она сама силой не навязалась ему.

Мисс Маршбэнкс отодвинула в сторону кофейную чашечку и доверительно наклонилась к собеседнице через стол. Лакей уже ушел, и они были в комнате одни.

— Скажу вам больше, мисс Лангхольм! По-моему, леди Шельмадина просто пытается завлечь герцога в свои сети. Конечно, он человек женатый, но это ее не остановит! Она сделает все, чтобы заарканить его!

— Правда? — Вирджиния постаралась придать своему голосу должную порцию изумления и возмущения таким бесстыдством, в то время как сама едва сдерживалась от смеха. Она внезапно представила себе герцога, которого ведут словно молодого бычка с веревкой на шее.

— Она самая настоящая проходимка! Вот что я о ней думаю! — констатировала мисс Маршбэнкс безапелляционным тоном. — И ведет себя с возмутительной наглостью. Все эти ее декольтированные платья. Ее прелести просто вываливаются из них. И все это для того, чтобы повиснуть у мужчины на шее… А эти ее ужимки, хлопанье ресницами, показная скромность! Порядочной женщине не стоит водиться с такой особой, заверяю вас! А как она обращается со слугами! Эллен, старшая горничная, рассказывала мне, что леди Шельмадина устроила целый скандал, и все из-за того, что ей, видите ли, показалось, что ее платье плохо отутюжено. А чаевые, которые она дает! Да это же просто курам на смех! Лучше бы и не давала!

— Может быть, у леди Шельмадины нет денег, — рискнула предположить Вирджиния.

— А раз нет, так нечего и соваться в такие благородные дома, как наш! — непримиримо буркнула секретарша. — Мы по своему положению обязаны поддерживать определенный статус наших гостей и приглашаем в Рилл тех, кто соответствует ему. Поэтому я считаю, что присутствие этой особы в замке — крайне нежелательно со всех точек зрения. Конечно, я не хочу сказать, что герцог дает ей повод на что-то надеяться, и уж тем более он не волочится за ней. Но с другой стороны, от мужчин можно ждать чего угодно!

— Так вы все же думаете, что герцог… интересуется леди Шельмадиной? — спросила Вирджиния, тщательно подбирая слова.

— Ничего подобного! Он не интересуется ею! У меня вообще такое впечатление, что наш герцог интересуется только собой! Более эгоистичного человека свет не видывал! Впрочем, все мужчины — эгоисты! Поэтому стоит ли удивляться? У меня нет доверия ни к одному из них. Как подумаю о бедняжке герцогине, о том, как ей сейчас тяжело и одиноко, а тут еще собственный сын с его претензиями, так у меня просто кровь закипает в жилах от злости!

— А почему его светлость так ведет себя по отношению к матери? — не удержалась Вирджиния.

И в тот же момент что-то внутри мисс Маршбэнкс щелкнуло и закрылось на замок, а лицо ее приобрело непроницаемое выражение.

— Что вы подумали обо мне? — возмутилась она, чеканя каждое слово. — Сплетничать о своих хозяевах с незнакомым человеком! Вы не должны задавать мне столько вопросов! Это недопустимо! Я занимаю особое положение в этом доме. Я гораздо больше, чем просто секретарь при особе ее светлости, фактически я… я… — при этих словах мисс Маршбэнкс самодовольно улыбнулась, — я… даже больше чем фрейлина! Кстати, наш дорогой король, еще когда он был герцогом Уэльским, так и называл меня! «Это ваша фрейлина?» — спросил он у ее светлости, когда я принесла ей кошелек, который она забыла у себя в комнате. Мы еще потом так смеялись. С тех пор она часто называет меня своей фрейлиной, и мне кажется, что я и сама начинаю мыслить о себе именно в такой должности!

— Я — американка, и поэтому смутно представляю себе, что такое фрейлина, но не сомневаюсь, что из вас вышла бы превосходная фрейлина.