Рассказы о героях - Александр Журавлев

Пропавшим без вести он был до самого конца войны. И лишь после нее люди узнали о судьбе поэта.

Солдаты, штурмовавшие Берлин, прислали в Союз советских писателей письмо, к которому была приложена страница, вырванная из неизвестной книги. Солдаты нашли ее среди прочих документов в тюрьме Моабит. Это была очень интересная находка — записка Джалиля! Вот что примерно в ней было сказано:

«Я, известный татарский писатель Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму как пленный, которому предъявлены политические обвинения, и, наверное, буду скоро расстрелян. Если кому-нибудь из русских попадет эта запись, пусть передадут привет от меня моим товарищам писателям в Москве».

Дальше Муса перечислял фамилии писателей, просил сообщить семье…

Правдивость записки подтверждалась двумя неизвестными людьми. Один, очевидно друг, на этом же листке обнадеживал, что Муса, возможно, останется в живых. Второй, по всему видать ярый враг, начертил полуграмотные каракули:

«Вашего Джалибула уже нет в живых».

Обо всем этом жене поэта сообщил писатель А. А. Фадеев.

Такова была первая послевоенная весточка о Мусе Джалиле.

Прошло некоторое время, и в Москву из Бельгии доставили посылку. В ней — небольшой самодельный блокнотик с предсмертными стихами поэта. Прислал посылку бельгиец Андре Тиммерманс — участник движения Сопротивления. Оказывается, он вместе с Мусой находился в тюремной камере Моабита. Обреченный на смерть Джалиль попросил его переслать на волю свои последние стихи. Тиммерманс выполнил завещание поэта, но не сразу после освобождения, а спустя некоторое время, так как был тяжело болен.

Муса второй раз давал знать о себе. На обложке блокнота он написал:

«Другу, который умеет читать по-татарски и прочтет эту тетрадь.

Это написал поэт Муса Джалиль, известный татарскому народу. Испытав все ужасы фашистского концлагеря, не покорившись страху сорока смертей, был привезен в Берлин.

Здесь он был заключен в тюрьму и его присудят к смертной казни. Но у него остается 115 стихотворений, написанных в заточении. Его тревожит судьба их…

Если эта книжка попадет в твои руки, аккуратно, внимательно перепиши их набело, сбереги их и после войны сообщи в Казань, выпусти их в свет, как стихи погибшего поэта татарского народа. Это мое завещание.

Стихи, написанные за железной решеткой, были полны патриотических чувств, глубокой веры в победу над коричневой чумой. Они были страстны, мужественны, звали к борьбе даже за колючей проволокой. Вот отрывки из них:

Я жить хочу, чтоб Родине отдатьПоследний сердца движущий толчок,Чтоб я, и умирая, мог сказать,Что умираю за отчизну-мать.

Не горюй, земля, — не задрожим мыДо тех пор, пока ты носишь нас,Именем страны, которой живы,Поклянемся мы и в смертный час.

Железо не ржавеет от труда,И глина обожженная тверда,Оценит мужа по делам народ:Героя не забудет никогда.

Стоит жить, чтоб в землю врезатьСлед поглубже, позаметней,Чтоб твое осталось дело,Словно дуб тысячелетний.

Придет, придет Москва! Нас вызволит МоскваИз темной ямы хищника-урода.На красном знамени Москвы горят слова:«Жизнь и свобода».

Судьба поэта волновала советскую общественность. Что с ним произошло? Как и где он прожил свои последние годы?

Бельгиец Андре Тиммерманс, конечно, мог бы рассказать многое, но он, передав блокнот стихотворений, не оставил своего адреса.

Много лет друзья Джалиля по работе в Казани, а также писатели Константин Симонов, Илья Френкель, журналист Юрий Корольков и многие другие люди искали затерянные страницы биографии поэта.

Вот что дали поиски…

Было известно, что после окончания курсов политработников в Мензелинске поэт был направлен во 2-ю ударную армию, которой командовал изменник родины Власов. Армия попала в окружение на Волховском фронте. Начались кровопролитные бои. Советские солдаты сражались до последнего патрона. Они пытались прорвать кольцо окружения, в какой-то степени это удалось сделать, но не надолго. Силы были неравны, и кольцо вновь сомкнулось. Многие навсегда остались на поле брани, многие израненные, измученные тяжелыми боями попали в плен…

Вот что писал об этих страшных днях один из воинов, попавших в плен, Гариф Хафизов:

«Нас вывезли в тыл на станцию Сиверская, где был расположен лагерь для русских военнопленных. Он был организован в бывшей конюшне, обнесен колючим проволочным заграждением.

В этом лагере в начале августа 1942 года я заметил человека среднего роста, смуглолицего, с умными глазами. Как оказалось, это был Муса Джалиль. Возле него всегда находился старый солдат, бывший ленинградский рабочий. Он ухаживал за раненым Джалилем, помогал ему чем только мог».

Затем Г. Хафизов вспоминает, что в середине сентября пленных перевели в Латвию и поместили недалеко от Двинска. Начались голод и болезни. Заболел и Гариф. В эту трудную минуту ему помогал Джалиль. Он делился с ним последним куском хлеба, утешал, укрывал от холода.

«Однажды Муса Джалиль сказал мне:

— Послушай, братец, я тебе прочитаю одно стихотворение.

Он достал из кармана блокнотик и стал читать стих на татарском языке.

Послушав стихотворение, я удивился и спросил Мусу Джалиля, не учитель ли он, если умеет читать стихи, написанные арабским шрифтом.

— Нет, уж от тебя, Гариф-дружок, скрывать не буду. Я Муса Джалиль, татарский поэт, из Казани, — сказал он.

Однажды Муса Джалиль принес мне стихотворение, озаглавленное «Другу Гарифу». Вот оно:

Если ты вернешься в отчий крайИз железных лап тюремной доли,Верный друг, нигде не забывай,Как пришлось в фашистской быть неволе.

Не забудь, как сохранив в грудиПламя жизни, забывали горе…Нас, как черный призрак, впередиРасставанье ожидает вскоре…

Если ты вернешься в отчий край,Мне же пасть придется на чужбине,Ты Отчизне нашей передай,Что я был ей самым верным сыном.

Расскажи друзьям, чтоб каждый знал,Что Джалиль, мечтая про свободу,В грозной битве коммунистом пал,Верный клятве своему народу.

Эти стихи меня взволновали, и я поблагодарил Мусу Джалиля. Он, улыбаясь, сказал:

— Еще будут стихи!».

Вскоре они расстались. В середине сентября Мусу направили в Германию. Он едва сумел отдать Гарифу блокнот со стихами. Поэт просил передать их на Родину…

Хафизову удалось сохранить только несколько листов.. После освобождения он переслал их в редакцию газеты «Кызыл Татарстан».

Новая неизвестная страница жизни поэта была раскрыта фельдшером Н. В. Толкачевым, тоже бывшим военнопленным. Познакомились они в польской крепости Демблин в конце 1942 года. Привезли Мусу сюда из лагеря, что находился в местечке Хелм. Он был болен, но постоянно шутил и все время просился в бараки военнопленных.

— Тесно мне, понимаешь, тесно! Я должен быть там.

И Муса Джалиль выписался из лазарета, перешел в барак, где он обнаружил своих друзей.

Стремление Мусы быть вместе со своими друзьями теперь, спустя много лет, становится особенно понятным. В то время гитлеровское командование не на шутку было обеспокоено тяжелыми потерями на Восточном фронте. Оно решило пойти на очередную подлость, создать специальный легион из военнопленных нерусской национальности и укрепить им свои потрепанные в боях части. Руководство легионом Гитлер поручил генерал-лейтенанту Эрнсту фон Кёстрингу. Духовным наставником был «верховный иерусалимский муфтий» Саид Мухамед Амин-эль-Гусейн — известный шпион и провокатор. Был создан башкиро-татарский комитет «Идель Урал», которым руководили белоэмигранты Гаяс Исхаков и Шафи Алмасов. Первому гитлеровцы после войны обещали президентское кресло в так называемом «государстве Поволжья и Урала», а второму — портфель премьер-министра. Эти продажные души вели провокационную работу среди военнопленных татар, башкир, чувашей, вербуя измученных побоями и болезнями людей в свой легион.

О создании «Идель Урала» узнал Муса Джалиль. Он был страшно возмущен. Его соотечественников, его братьев хотят склонить к предательству! Нет, этого не будет! Нужно бороться, нужно разъяснять людям подлинный смысл и коварные цели «Идель Урала».