Австралийские этюды Полет бумеранга - Бернгард Гржимек

детеныша он уже не может. Недаром первые исследователи описывали детеныша «приросшим» к соску. Когда малыша насильно отрывают от соска, это вызывает даже небольшое кровотечение.

Но в то время как глаза и уши у этого эмбриона еще совсем неразвиты, у него уже есть широко раскрытые ноздри и вполне сформировавшийся обонятельный центр в мозгу. Поэтому можно предположить, что слепой и глухой зародыш находит путь к спасительному источнику питания, ориентируясь по запаху.

Детеныши рыжих гигантских кенгуру находятся в сумке примерно 235 дней; вылезая оттуда, они весят уже от двух до четырех килограммов. В Нью-Йоркском зоопарке детеныш горного кенгуру отсиживался в сумке пять месяцев и одиннадцать дней и только тогда начал высовывать оттуда свою мордочку. Двойни и тройни у кенгуру — явление чрезвычайно редкое; однако в Лондонском зоопарке из 219 новорожденных детенышей гигантских кенгуру и валлаби было 11 двойняшек и даже одна тройня.

Группа исследователей в Канберре как-то осмотрела множество рыжих гигантских кенгуру, которых сейчас массами отстреливают на мясо. Больше чем у трех четвертей самок в сумках находились малыши, из которых 20 процентов были грудными, да еще возле каждой матери скакал самостоятельно большой детеныш. Кроме того, почти у 60–70 процентов самок, вынашивающих в сумке детеныша, в матке уже подрастал следующий эмбрион. Это замечательное приспособление, выработанное кенгуру в борьбе за существование, очень пригодилось им при конкуренции за пастбища с миллионными отарами овец, успешному размножению которых всячески способствуют люди.

Так как в засуху погибает более 75 процентов детенышей кенгуру, покинувших к этому времени сумку матери, то важно, чтобы продолжение рода шло безостановочно, без всяких проволочек. Достигается это следующим образом. В матке самки, которая сразу же после рождения детеныша снова спаривается и оплодотворяется, зародыш развивается только до определенной стадии, когда он состоит примерно из ста клеток. После этого он как бы консервируется и застывает в неподвижности, ожидая своего часа. А час этот настает, как только старший детеныш погибает в сумке или становится самостоятельным. Тогда зародыш начинает быстро развиваться, и уже через четыре недели он готов: самка может родить следующего детеныша без необходимости спешно искать партнера для спаривания. Тяжелые времена требуют решительных действий и не допускают промедления…

Наша овца тоже хорошо приспособлена к жаре и засухе. Она легко переносит температуру тела до 43° и может долго не пить, теряя, правда, при этом до одной четверти своего веса. (Человек же умирает, потеряв только 12 процентов влаги в организме.) Размножаются овцы быстрее, чем кенгуру, потому что у них бывают сплошь и рядом двойни. Но в то время как кенгуру в засуху и голод сейчас же подтягивают «законсервированные резервы», у овец при этих условиях все ягнята гибнут и может пройти больше года, прежде чем они произведут на свет новое потомство.

Так, в районе Пилбара в Северо-Западной Австралии за последние 25 лет число овец сократилось ровно наполовину, и больше дюжины крупных ферм, когда-то имевших до восьми миллионов овец, пришлось просто ликвидировать. В то же время обитающие здесь горные кенгуру (юро) заметно расплодились. Насколько именно они размножились, выяснилось, когда их начали травить ядовитыми приманками. На одной ферме, занимающей 14 квадратных километров, с 1930 по 1935 год было отравлено 90 тысяч горных кенгуру.

На другой ферме, занимающей 10 квадратных километров, содержалось четыре тысячи овец, но пастбища пришли в такую негодность, что ослабевшие овцы перестали приносить ягнят. А обитавшие на той же территории 30 тысяч горных кенгуру преспокойно продолжали размножаться.

На пастбищах большинства фермеров-овцеводов пасется столько же гигантских кенгуру, сколько овец, а иногда кенгуру даже больше.

Между прочим, в прежние времена в Северо-Западной Австралии никогда не было столько гигантских кенгуру. На них постоянно охотились аборигены, для которых они служили основным источником питания. Но затем пришли европейцы, которые большую часть коренного населения истребили или продали в качестве рабочей силы искателям перламутра. По этой причине число аборигенов в районе Пилбара за короткий срок снизилось с 5000 до 1300 человек. Сейчас горстки оставшихся аборигенов живут большей частью уединенными замкнутыми колониями. Да и европейские золотоискатели, которых прежде бродило в округе около трех тысяч, с 1930 года почти совершенно исчезли; их теперь осталось не более дюжины. А ведь они тоже были потребителями кенгурового мяса.

Чтобы выяснить наконец причину бурного размножения кенгуру, западноавстралийское правительство решило купить в этом районе две большие фермы. На них-то биолог Е. Или в течение пяти лет, начиная с 1955 года, и проводил свои опыты, о которых я здесь уже упоминал.

В этом районе жара достигает 50° в тени и за весь год выпадает не более 2530 сантиметров осадков. Наилучшим образом приспособлен к этим условиям колючий злак спинифекс, не представляющий никакой кормовой ценности. Он-то здесь и преобладает в травяном покрове. А вот за другие кормовые травы идет отчаянная борьба между овцами и кенгуру.

Овцам только для поддержания жизни необходимо, чтобы сухие растительные корма содержали не менее 6,5 процента белка, а для того чтобы производить потомство и давать шерсть, им нужно еще больше. Кенгуру же, которые пьют очень мало или вообще не пьют, усваивают растительный белок значительно лучше. Кроме того, фермеры, угнав овец на стрижку, имеют обыкновение сжигать на пастбищах сухую траву, не учитывая, что вместе с ней сгорают и зрелые семена. Таким образом они сами же способствуют обеднению растительного покрова. Выпасая овец круглый год на одной и той же территории и тем самым не давая здесь растительному покрову передохнуть, фермеры все увеличивают площади никуда не годных пастбищ, а это в свою очередь способствует превосходству кенгуру в конкурентной борьбе с овцами. Е. Или считает, что никакие походы против двухмиллионной армии гигантских кенгуру, пасущихся сегодня в районе Пилбара, не нанесут им существенного ущерба.

Поэтому нельзя утверждать, что промышленное использование кенгурового мяса и массовые отстрелы гигантских кенгуру уменьшают их численность в этом районе и потому нежелательны. Услыхав об этой стрельбе, каждый непосвященный человек поначалу начинает возмущаться и протестовать в меру своих сил и возможностей. Но справедливости ради надо сказать, что мелкие виды кенгуру, которые находятся на грани полного исчезновения, вряд ли были жертвой охотников; причина их исчезновения кроется совсем в другом.

И тем не менее волосы становятся дыбом, когда из газет узнаешь о том, в каких бешеных масштабах идет отстрел «гербового» животного Австралии и с какой легкостью оно превращается в кожу для ботинок и корм для собак. Так, в штате Квинсленд с 1950 по 1960 год ежегодно продавалось примерно 450 тысяч кенгуровых