Забыть невозможно - Мэри Симмонс

— Ты думаешь, это случилось с ним? Виктория кивнула.

— Его начальник, гм?.. Неудивительно, почему он так не хотел, чтобы я звонил в Казначейство. — Пит некоторое время расхаживал по кухне, а затем спросил — Так что же нам делать?

Виктория покачала головой.

— Ты звонила Джеку?

Она передала слова доктора, и Пит кивнул, словно у него возникла масса идей по поводу того, что им следует предпринять.

— Его память в ужасном состоянии, — сказал он.

— Я знаю, — холодно ответила Виктория.

— Вики?

— Да?

— Он, должно быть, питает к тебе сильное чувство, если так цепляется за свои иллюзии.

— Джек сказал то же самое.

— Но ты в это не веришь.

— Это не так, — ответила Виктория, отворачиваясь от расхаживающего по кухне Пита.

Несколько минут брат молчал, занявшись мытьем посуды, и за это время Виктория поняла: он не заметил, что произошло сегодня утром между ней и Норманом на пороге кухни.

— Почему ты впустила его в комнату?

— Я этого не делала, — утомленно сказала Виктория. — Он сообщил, что не существует замков, которые смогли бы его удержать.

— Чему ты, по-видимому, была очень рада. Пит.

— Что? Не я целовался с ним вчера вечером.

Да, на это трудно было что-либо возразить.

— На твоем месте, Вики, я бы старался сдерживать его.

Она слабо улыбнулась.

— Он даже не знает, кто он.

— Да? А кто знает?

— Я, — сказала Виктория. — Я знаю.

— Правда? И кто же он?

— Я… — начала она, но невнятное объяснение замерло на губах.

— Я скажу тебе, кто ты, Вики. Ты — его связь с прошлым. Ты — хранитель мечты. Ты увлекаешь нас в мир своих историй, но, Вики, кто рассказывает их тебе?

— Любой другой писатель, — быстро ответила Виктория, но Пит покачал головой.

— Нет. Ты читаешь чужие сочинения так же, как адвокат смотрит на своих оппонентов — с любопытством и часто с уважением. Но они редко дают тебе что-нибудь полезное. И вот появляется некто, изложивший тебе захватывающую историю, целую повесть. И ты попалась.

— Я думала, ты хочешь, чтобы он ушел, — раздраженно сказала Виктория.

— Я хотел, пока не увидел, как ты на него смотришь. — Он остановился и протянул ей ладонь. Виктор не шевельнулась, и тогда он почти со злостью крепко схватил ее за руку.

— Разве ты не понимаешь, Вики? Ты, как Спящая красавица, которую, наконец-то, разбудил Прекрасный принц.

— Это…

— Это что, Вики? Смешно? Возмутительно? Может быть, предпочитаешь слово — «замечательно» или даже «чудесно»? Дело не в том, как это звучит, а в том, что произошло. В том, как ты выглядишь, дорогая. А выглядишь ты превосходно. Ты ожила. Когда в последний раз ты целовалась? Когда твоя кровь играла, словно шампанское?

Никогда, заметила про себя Виктория. Так, как сейчас, не было никогда.

— С каких пор ты стал поэтом? — поинтересовалась она.

— С того дня, как переехал сюда, — искренне ответил, Пит, но он не собирался менять тему разговора. — Вики, когда в последний раз ты трепетала от мужских прикосновений?

Никогда, подумала она, никогда. Пит вздохнул.

— Вот что я скажу тебе, дорогая кузина, — его голос сорвался, — вы очень подходите друг другу. И прервать то, что наметилось между вами, будет преступлением, Вики. Послушай меня. Я говорю, исходя из собственного опыта. Любовь, которая поражает, как гром среди ясного неба, случается не часто. И за нее стоит держаться, держаться крепко. Другого такого шанса может не быть. Я знаю это. Знаю.

Слова Пита, вызвали у Виктории мрачные мысли. Он был прав. Норман разбудил ее чувства — впервые за долгие годы. Казалось, все в ней пело, тихий, почти неуловимый мотив, подобный первому дыханию весны, когда едва заметные признаки пробуждения природы еще не превратились в мощную симфонию возрождения.

Но в одном ее кузен ошибался. Нельзя удержать смену времен года. Стоит поверить этой фантазии, и наступит зима. С каждым ударом сердца она будет чувствовать, как ее покидает тепло и все ближе и ближе подкрадываются холод и уныние. То, что предлагал Пит — жить одним днем, счастливым днем, стараясь забыть о грядущей безысходности.

— Я муравей, Пит, а не стрекоза.

Он прищурился, а затем похлопал ее по руке.

— Вики, девочка моя, не только ты. Все мы муравьи, которые мечтают стать стрекозами. Но у тебя есть шанс прямо здесь и сейчас довольно много узнать про и жизнь. — Пит, медленно поднялся.

Стоя, он уже не казался философом, а был, как прежде, ее кузеном, другом и опорой. На его лице играл самоуверенная усмешка, а в глазах застыла печаль.

Он знает, о чем говорит, подумала Виктория.

— Вряд ли Эзоп на самом деле встречал человека, который рвал сковывавшую его цепь, как ты считаешь? — спросил он, поворачиваясь к двери, ведущей во двор. — Разве что перед тем, как написать басню о льве мыши.

— У Нормана когти больше, чем у меня, — сказ Виктория.

— Так же, как когти льва больше когтей мыши.

— Ты сравниваешь меня с мышью? — Пит повернулся.

Его улыбка сейчас напоминала улыбку Нормана.

— Я не хочу отвечать на этот вопрос. — Он открыл дверь, впустив в уютную кухню холодный осенний воздух.

Виктория вздрогнула.

— Да, чуть не забыл. Сейчас твои когти лучше спрятать. А о размерах его когтей я вполне мог догадаться сам. — Он вышел и закрыл за собой дверь.

Виктория осталась одна. Единственный близкий человек ушел, а незнакомец сидел сейчас в кабинете, безусловно, Пит дал ей пищу для размышлений, и если, верить ему, то Норман оказался панацеей от всех ее бед. Весна или зима? Что выбрать? И есть ли у нее этот выбор?

Словно отвечая на эти вопросы, Норман окликнул из кабинета.

— Вики, не могла бы ты на минутку подойти? Когда она поднималась из-за стола и шла по коридору, ее ноги дрожали, но на губах появилась слабая улыбка как отражение принятого решения. Завтра могло кончиться, так пусть же она будет счастлива хотя бы один день — день, которым, возможно, наполнится ее жизнь.

— Ты звал меня? — спросила Виктория, закрывая за собой дверь.

Норман, улыбаясь, оторвал взгляд от машинки и посмотрел на Викторию — улыбка исчезла. Он медленно поднялся из-за стола и замер. Затем доверительно протянул руку.

— Виктория, — прошептал он.

— Я здесь, — проговорила она в ответ. Если у нее и оставались какие-то сомнения, то она предпочла их отогнать.

Норман стоял перед ней в расстегнутой до талии рубашке — должно быть, села от воды, подумала Виктория. Его обнаженная грудь бурно вздымалась, а мускулы вздулись от напряжения. Виктория не могла отвести от него глаз.