Человек, из Подольска! - Георгий Витальевич Панкратов

уверен, что говоришь о самых важных вещах, что писал сердцем, разодранным на клочки, но по мнению условного Петра Петровича из жюри, любовно—алкогольные похождения очередного сноба или удивительные мытарства скучающей барышни из одной пустоты в другую – более существенный вклад в литературу, прав Петр Петрович, и в вечность золотыми буквами вписываются, конечно, барышня и сноб. Пережить это болеющему за свое произведение писателю непросто.

На обычном соревновании, турнире по футболу, например, весь мир способен оценить очевидное мастерство футболиста, или, напротив, победу средней сборной, которая уступает многим, но так старается, играет на таком пределе, что буквально выцарапывает победу. Соревнование литературное сводится к тому, что участник просто ждет – понравится они или нет определенному лицу или определенной узкой группе лиц. Для победы в таком «соревновании» он не может сделать ровным счетом ничего. Там, где в спорте – объективная оценка, в литпроцессе – вкусовщина. Одного и того же писателя (если он более или менее известен) регулярно называют гением и графоманом (бросаться словами, выбирать крайние формы оценки – в порядке вещей; хочется ведь необычного, исключительного, да так, чтобы из года в год!). Причем зачастую и сам писатель весьма авторитетен, и обе оценки транслируются крайне авторитетными людьми, которые и сами – в иных ситуациях – подвергаются такой же противоречивой оценке, но уже со стороны третьих (десятых, сотых) авторитетов. Диапазон оспаривания любого достижения в литературном мире бесконечен, признаваемых безоговорочно – нет и не может быть. Однако победители есть всегда, и всегда же есть проигравшие.

Когда я учился в школе и зачитывался любимыми на тот период жизни авторами – Леонидом Андреевым, Буниным, Салтыковым-Щедриным, Достоевским – то никогда не думал: а какую премию получил этот писатель? До какого листа доходил в таком-то сезоне другой? Этот вопрос мне и в голову не мог прийти. Но вот поди ж ты, висят над классной доской их портреты, пишут по ним сочинения, изучают жизнь.

А у современного писателя, кроме этих листов, ничего-то и нет. Премиальный процесс выманивает автора из его внутреннего мира, как улитку из раковины, и подчиняет законам мира внешнего, то возвышая, то швыряя оземь. Но между тем, парадоксальным образом премии и сами становятся броней, пускай и недолговечной, временной; каждое премиальное достижение – панцирь на голом теле, защищающий от готового растерзать литературного мира (диплом, занятое место) и готового затоптать внешнего (финансовая составляющая). Нечто похожее происходило в детской игре «Танки» на игровой приставке Dendy – за определенные успехи в игре вокруг танка образовывался пузырь, который секунд на десять делал его неуязвимым.

Но премии, какими бы ни были они сами и наше отношение к ним – это все-таки не биография. Биография писателя – это его публикации: книги, сборники, журналы. Они же —личная характеристика, если хотите, рекомендация с места работы. Ничто другое не должно иметь значения. Все, что нужно знать об авторе – на страницах его текстов. Вся другая информация о нем – может быть плохой, хорошей, интересной или нет. Но это не важно. Важно только то, что она лишняя.

Я убежден, что для писателя хорошо быть дистанцированным от реальности в ее, возможно, и не самых худших, но ненужных, наносных проявлениях. Они полезны лишь в том случае, когда сами живут в текстах, но не когда писатель начинает жить ими, в них. Для писателя хорошо влиять на реальность, а не поддаваться ее влиянию. Когда он ничем не отличается от журналиста, PR-менеджера, блогера, хипстера и черт знает кого еще – это вредно, потому что привязывает писателя к сиюминутному, отсекает от главного. Но верно и то, что плохо это для самого писателя, для результата его труда, но не для его успеха – приверженность сиюминутному весьма ценится в современном литературном процессе.

Но писательская биография – это не постоянное «оказался в нужное время в нужном месте», это весь его опыт писательства. Не «начал писать с такого-то года, прервался в другом и возобновил в третьем»; опыт писательства – он ведь начинается с рождения. И если автор говорит, что начал работать над книгой с определенного года, даты – это ерунда. Писатель с рождения начинает работать над любой своей книгой. Но биография писателя – это все-таки не вся жизнь, это опыт именно ПИСАТЕЛЬСТВА, опыт осмысления жизни как текста. Этот опыт может длиться десятилетиями, прежде чем автор напишет что-то стоящее, или вовсе хоть что-то напишет. Иными словами, опыт писательства – это жизнь, настроенная на литературную волну.

Обычным вход воспрещен

Требования к писателю, хоть и негласные, не прописанные – слава богу – пока ни в каких положениях, теперь предъявляются те же, что и в любых других корпорациях: «проактивная» жизненная позиция, коммуникабельность, многозадачность, эффективность, энергичность, «позитивный взгляд на жизнь», фото в анкете, селфи, профили в соцсетях. Хорош писатель, предпочитающий тусовки, выходки, интрижки, любовные похождения, высший шик – если он эмигрант или хотя бы гражданин соседних государств, в особенности одного, с некоторых пор нам особенно близкого. Хорош и свой, исконный – откуда-нибудь из глубокой деревни, или с завода, или вовсе «наивный», не образованный. И независимо от происхождения – хорош надменный, хорош пафосный, хорош наглый. Плох обычный. И люди, которым опыт и возраст позволяют проводить семинары и мастер-классы, не стесняясь, транслируют эту идею открыто: будьте такими, иначе вас здесь не ждут.

В литературе, в отличие от большинства занятий, для многих важны не продукт, а внешние эффекты. Далеко не всегда это означает, что человеку для достижения определенных целей необходимо надеть какую-то маску, нет – все гораздо сложнее: человеку нужно уже быть таким, чтобы при определенных обстоятельствах он настоящий мог быть принят за маску. Требуется яркая демонстративная отличность, непрерывная движуха, пестрый калейдоскоп действий и слов по любому поводу. Тексты книг становятся запечатанным на семь замков внутренним сейфом, спрятанным внутри сияющего счастьем и успехом писателя, до которого не каждый доберется, в то время как подлинное значение писателя определяется именно его текстами, как раз в глубине которых и прячется «сейф» с личностью. Это смещение акцентов порождает повышенное внимание к постоянно провозглашаемым манифестам, воззваниям, объединениям, образованиям, течениям и т.д. и заставляет искать и воспроизводить в писательской среде борьбу, ожесточенные споры, претензии на лидерство. Если ты писатель – то можешь быть кем угодно, только не обычным человеком с самой обычной судьбой, обычной жизнью и обычными развлечениями. Ты должен быть с кем-то, должен быть против кого-то, ты постоянно должен – должен что-то еще, и ты не понимаешь – зачем?