Владычица озера - Анджей Сапковский

— Ясное дело. — Ведьмак кликнул трактирщика. — В конце концов, как говорит Лютик, быть может, существуют и другие методы заработать, но я их не знаю. Поэтому поедим то, чем так славно несет из кухни. Кстати, сегодня в «Фазанщине» что-то тесновато, хоть час уже довольно поздний.

— Сочельник Йуле, — пояснил трактирщик, услышав его слова. — Празднует народишко. Радуется. Ворожит. Традиция требует, а традиция у нас…

— Знаю, — оборвал ведьмак. — А что сегодня требует традиция на кухне?

— Холодный язык с хреном. Бульон из каплуна с фрикадельками из мозжечка. Зразы-завертушки говяжьи и к этому клецки и капустка.

— Тащи мигом, добрый человек. И к этому… Ну, что к этому, Рейнарт?

— Ежели говядина, — сказал после минутного раздумья рыцарь, — то красное «Коте-де-Блессюр» того года, когда откинула лапти старая княгиня Кароберта.

— Прекрасный выбор, — кивнул трактирщик. — К вашим услугам, господа.

Венок из омелы, наугад брошенный за спину девушкой из-за соседнего стола, упал почти на колени Геральту. Компания зашлась смехом. Девушка призывно зарумянилась.

— Никаких фокусов. — Рыцарь поднял венок и отбросил в сторону. — Это не будет ваш очередной. Он уже занят, дорогая мазель. Он уже в неволе зеленых очей.

— Заткнись, Рейнарт.

Трактирщик принес заказ.

Они ели, пили, молчали, слушали, как веселятся люди.

— Йуле, — сказал Геральт, отставляя кубок. — Мидинваэрн, Зимнее Солнцестояние. Два месяца я тут торчу. Два потерянных месяца.

— Месяц, — холодно и трезво поправил Рейнарт. — Если ты что-то потерял, то лишь месяц. Потом снега завалили перевалы в горах, и ты не выбрался бы из Туссента, хоть сдохни. А то, что дождался здесь Йуле, да и весну скорее всего тоже здесь дождешься, так это есть высшая сила, а посему нечего жалобно скулить и причитать. Что же до сожаления, то не надо преувеличивать. Все равно я не поверю, что тебе так уж сильно жаль.

— Да что ты знаешь, Рейнарт? Что знаешь?

— Немного, — согласился рыцарь, наливая. — Не очень много сверх того, что вижу. А видел я вашу первую встречу, твою и ее, в Боклере. Помнишь Праздник Бочки? Белые трусики?

Геральт не ответил. Он помнил.

— Дивное это место, дворец Боклер, полное любовных чар, — замурлыкал Рейнарт, наслаждаясь букетом вина. — Один только его вид способен очаровать. Помнишь, как у всех у вас дух захватило, когда вы увидели, ну, тогда, в октябре. Дай-ка вспомнить, как тогда изволил выразиться Кагыр?

— Складный замчишко, — восхищенно сказал Кагыр. — Верно ведь складный и глаз радует.

— Красиво княгиня живет, — сказал вампир. — Следует Признать.

— Да уж, вполне ладный, курва его мать, домик, — добавила Ангулема.

— Дворец Боклер, — не без гордости повторил Рейнарт де Буа-Фресне. — Эльфова постройка, только слегка переделанная. Говорят, самим Фарамондом.

— Не «говорят», — возразил Регис. — А несомненно. Стиль. Стиль Фарамонда виден с первого же взгляда. Ясно. Четко. Достаточно посмотреть хотя бы вон на те башенки.

Увенчанные пурпуром черепиц башни, о которых вел речь вампир, врезались в небо стройными белыми обелисками, вырастающими из филигранного, расширяющегося книзу здания самого замка. Все это однозначно ассоциировалось со свечами, с Которых фестоны воска натекли на мастерски выполненное основание подсвечника.

— У стен Боклера, — пояснил рыцарь Рейнарт, — раскинулся город. Стену, разумеется, возвели позже, вы ведь знаете, эльфы не окружали города стенами. Подгоните лошадей, уважаемые. Путь перед нами долгий. Боклер только кажется близким, горы искажают перспективу.

— Едем.

Они ехали резво, опережая странников и вагантов, телеги и двуколки, груженные темными, словно обомшелыми гроздьями винограда. Потом начались говорливые и пахнущие бродящим соком улочки города, потом мрачный парк, весь заросший тополями, тисами, барбарисом и самшитом. Потом были клумбы роз, мультифлоры и центифолии. Потом — резные колонны, порталы и архивольты дворца, слуги и лакеи в ливреях.

Наконец возник Лютик, модно причесанный и роскошно одетый. Ни дать ни взять принц.

— Где Мильва?

— Здорова, не беспокойся. Сидит в покоях, приготовленных для вас. И не желает выходить.

— Почему?

— Об этом позже. А сейчас — пошли. Княгиня ждет.

— Прямо с дороги?

— Таково ее желание.

Зала, в которую они вошли, была полна людей, ярких и пестрых, будто райские птицы. Геральту некогда было приглядываться. Лютик подтолкнул его к мраморным ступеням, у которых в окружении пажей и придворных стояли две женщины, резко выделяющиеся из толпы.

Было тихо, но сделалось еще тише.

У первой женщины нос был острый и курносый, голубые, проницательные и как бы слегка взволнованные глаза. Каштановые волосы уложены в изумительную — воистину произведение искусства — укрепленную бархатными вставочками прическу, продуманную до мельчайших нюансов, включая и идеальной формы локон в виде полумесяца на лбу. Лиф декольтированного платья переливался тысячами голубых и лиловых полосок на черном фоне, подол был черный, густо усеянный шитьем из маленьких золотых хризантем. Шею обвивало искусными завитками колье из обсидиана, изумрудов и ляпис-лазури, заканчивающееся жадеитовым крестом, заходящим чуть ли не в ложбинку между небольшими, поддерживаемыми жестким корсетом грудками. Каре выреза было низким и глубоким, обнаженные миниатюрные плечики, казалось, не гарантировали достаточной опоры — Геральт ежесекундно ожидал, что платье сползет с бюста. Но оно не сползало, удерживаемое в нужном положении таинственными узами портновского искусства и буфами рукавов.

Вторая женщина не уступала первой в росте. На губах у нее была такого же цвета помада. Однако на этом подобие заканчивалось. На ее коротко остриженных черных волосах возлежала сетчатая шапочка, с которой спускалась на лицо до кончика маленького носика вуалетка. Растительный мотив вуалетки не закрывал прекрасных, блестящих, густо подведенных зеленым контуром глаз. Точно такая же цветная вуаль прикрывала скромный вырез черного платья с длинным рукавом. На ткани сверкали словно случайно разбросанные сапфиры, аквамарины, кристаллики горного хрусталя и золотые ажурные звездочки.

— Ее сиятельство княгиня Анна Генриетта, — вполголоса проговорили за спиной Геральта. — Преклони колени, милостивый государь.

«Интересно, о которой из них, — подумал Геральт, с трудом сгибая больное колено в церемониальном поклоне. — Обе, чтоб мне лопнуть, выглядят равно по-княжески. Господи, по-королевски!»