На службе Отечеству - Александр Алтунин

— От пехоты пулеметами и винтовками отобьетесь. На худой конец, врукопашную сойдетесь, а вот с танками врукопашную не схватишься. Если начнут утюжить, от взвода мокрое место останется.

— Ладно, пятнадцать гранат израсходуем на связки.

— Вручи их самым отчаянным, — советую я. — Бросать придется за десять метров от танка…

Проходя по позициям взвода, с удивлением убеждаюсь, что не один Перфильев рыл "могилу". Остальные готовили такие же прямоугольники. Когда я спросил рослого, плечистого солдата, почему он роет ячейку не по уставу, тот явно удивился моей непонятливости:

— Так сподручнее же, товарищ лейтенант: постреляешь, отобьешь врага, а после и прилечь можно не сходя с места, вздремнуть часок…

— Для отдыха существуют блиндажи.

— Когда еще их построят, — безнадежно машет рукой солдат. Покидаю взвод Николаева с чувством тревоги. Для борьбы с танками мы подготовлены слабо: ни пехотинцы, ни минометчики не имеют для этого средств. Все надежды на то, что танки будут остановлены артиллерией и противотанковыми минами, которые поставят саперы перед передним краем обороны. Стал припоминать, как нас обучали бороться с танками. Вспомнил только: "Стрелять по смотровой щели механика-водителя".

Командира стрелковой роты Левушкина встретил на переднем крае обороны, где он проверял огневые позиции пулеметчиков. Старший лейтенант Левушкин слыл в полку снайпером, отлично стреляющим из всех видов стрелкового оружия. Прекрасный методист, Левушкин за короткое время хорошо подготовил свою роту. На контрольных стрельбах она по всем упражнениям заняла первое место в полку. Нам приходилось часто встречаться у командира батальона. Спешу расспросить старшего лейтенанта о вооружении и людях его роты. На курносом скуластом лице Левушкина выражение досады — я задерживаю его, — но он терпеливо отвечает на вопросы, с нескрываемой снисходительностью смотрит на неопытного лейтенанта — таким я и был в действительности — и поэтому с особой придирчивостью изучает подготовленную мною схему минометного огня. По той же, видимо, причине его не удивил мой вопрос, что он думает делать, если на позициях роты появятся фашистские танки.

— Это дело артиллеристов и саперов, — наставительно разъясняет старший лейтенант, — а наше — расправляться с пехотой…

— А если танки все же прорвутся?

— Укроемся в окопах, пропустим их через себя, а пехоту отсечем и уничтожим!

— Значит, пусть меня давят? — Я пытаюсь улыбнуться. Старший лейтенант пожимает плечами:

— А что делать? Значит, вам тоже надо прятать минометы и. пропускать танки на расправу артиллеристам.

Рассказываю Левушкину, как готовится к встрече с танками взвод лейтенанта Николаева.

— Ну что ж, — подумав, соглашается Левушкин, — прикажу, пожалуй, во всех взводах подготовить связки гранат.

В тот день я впервые подумал: "А не в том ли причина успехов фашистских войск, что главную ударную силу у них составляют танки и штурмовые (самоходные) орудия? При массовом применении танков артиллеристам и саперам справиться с ними трудно. Какая-то часть танков неизбежно прорвется в боевые порядки пехоты. Вот и придется, как в гражданскую войну, готовить громоздкую связку. Помнится, в кинофильме "Мы из Кронштадта" защитники Петрограда именно так остановили белогвардейский танк".

Своими сомнениями иду поделиться с комбатом. На ходу выслушав меня, капитан Тонконоженко нетерпеливо машет рукой:

— У нас на переднем крае только на прямой наводке четыре пушки! Да дивизионная артиллерия… А связки гранат, бутылки с бензином — это кустарщина. — Отойдя шагов на десять, комбат внезапно останавливается и кричит: — Ладно, прикажу, чтобы в каждой роте были связки!

Выпросил ящик гранат для минометчиков. Сделал связку и, очертив саперной лопатой маленький круг метрах в десяти от стрелковой ячейки, бросаю.

Связка падает в двух метрах от границы круга. Только после нескольких бросков мне наконец удается точно попасть в цель.

— Видели? — спрашиваю окруживших меня командиров. — По три связки иметь в каждом взводе и двух человек непрерывно тренировать в точности броска.

Поняв, что не исключен прорыв танков на нагни огневые позиции, взводные быстро разбирают гранаты и немедленно принимаются за дело.

Запасные огневые позиции были уже замаскированы. Оставалось закончить щели для людей, когда в безоблачном небе появилась "рама". Мы еще не знали, что этот фашистский самолет-разведчик является предвестником налета бомбардировщиков. Но первыми мы увидели все-таки не их.

— Товарищ командир! Танки! — послышался с ротного НП испуганный голос моего ординарца Миши Стогов а, высокого узкоплечего паренька, тонкого, как жердь лещины.

— Танки? Где?! — удивленно кричу я, вспомнив, что бинокль остался на наблюдательном пункте, бегу туда, взволнованно спрашиваю: — Где танки? Чьи? Наши?

— Не знаю… — Смущенный Миша протягивает мне бинокль. — Не разглядел…

Приникаю к окулярам, медленно скольжу по противоположному берегу. Танки обнаруживаю не сразу. Присмотревшись, насчитываю в пределах видимости четыре машины. Они осторожно, словно люди, отыскивающие брод, спускаются к реке. Определить принадлежность танков не могу. "Может, наши? — мелькает в голове. — Как бы артиллеристы не ударили по своим". Однако артиллеристы молчат. Танки ускоряют ход. Все резче обозначаются их темные силуэты. Вот один, обходя какое-то препятствие, развертывается боком, на котором четко вырисовывается крест. Сомнений не остается: фашистские! Если бы не впервые видел их, наверное, распознал бы раньше. Почему же командиры противотанковых орудий не открывают огонь? Ведь машины на расстоянии выстрела?!

Замаскированные противотанковые пушки по-прежнему молчат. Над нашими головами откуда-то из-за леса прошуршали тяжелые снаряды. Земля вокруг танков взлетела к небу гигантскими фонтанами. Однако, ускорив ход, танки проскакивают к реке и скрываются в прибрежном кустарнике.

" Около часа вражеские машины находятся там. Артиллерия, постепенно наращивая огонь, методично прочесывает прибрежные заросли. Один из тяжелых снарядов попадает в цель: над кустарником поднимается густой черный дым. Вскоре оттуда выползают три машины и на предельной скорости мчатся назад к лесу.

Кто-то шумно спрыгнул в окоп. Оглядываюсь и вижу маленького красноармейца с катушкой телефонного кабеля за спиной. Отдышавшись, он охрипшим, еле слышным голосом докладывает:

— Товарищ лейтенант! Красноармеец Сусик прибыл но приказанию командира батальона установить с вами телефонную связь.