Ярость - Карин Слотер

— Объяснишь мне наконец, что тут происходит? — вмешался коп.

— Он не хотел мне платить, — сказала проститутка, кивнув в сторону лежащего на земле Рея-Рея.

Ее голос напоминал стук камня, перекатывающегося в стакане блевотины. Слова, которые она выговаривала недостаточно четко, видимо, никому и не нужно было разбирать.

— Так ты, выходит, дала ему в долг? — спросил коп, не считая нужным скрывать свое недоверие. Его можно было понять. Сам Джон не дал бы Рею-Рею в долг даже кусок засохшего дерьма.

— Мы были вон там, — сказала она, имея в виду кабинку биотуалета позади здания. — Этот паршивый придурок пытался заговорить мне зубы. Сказал, что завтра должен получить зарплату.

Полицейский недоверчиво поднял бровь.

— Ты, похоже, разводишь меня.

— Он прошел за мной вот сюда, все пытался договориться, — продолжала она, покачнувшись и снова схватившись за руку Джона. — Как будто сегодня день двойных скидок на рынке сексуальных услуг. Тупой козел! — Она подняла ногу в лакированной туфле и ткнула каблуком в руку Рея-Рея.

— Эй-эй, минутку! — проворчал Рей-Рей, переворачиваясь на спину.

Джон догадался, что он просто прикидывался отключенным, чтобы выставить его виноватым во всем этом.

Коп пнул Рея-Рея носком ботинка.

— Так ты, тупица, хотел оттянуться на халяву?

Рей-Рей прикрыл глаза ладонью, защищаясь от слепящих солнечных лучей, чтобы можно было смотреть на полицейского.

— Нет-нет, что вы. Все было не так. Совсем не так.

— А ну встать, идиот хренов! — скомандовал коп. — Теперь ты! — указал он на шлюху. — Где ты живешь?

Она была занята тем, что отряхивала от цемента свои локти.

— Там, возле винного магазина.

В рации послышался шум электрических разрядов, потом голос диспетчера произнес:

— Экипаж пятьдесят один, пятьдесят один?

Коп нажал кнопку микрофона и сказал в трубку:

— Сейчас проверю. — После чего ткнул пальцем в Джона, продолжая слушать диспетчера. — Ты, сказочный принц! Проследи, чтобы она добралась до дома в целости и сохранности. Ты, — показал он на Рея-Рея. — Если еще раз замечу тебя замешанным в какой-нибудь непотребной хрени, вздрючу прямо на месте, так что твоему надзирающему офицеру даже не придется вызывать машину, чтобы отправить тебя обратно за решетку. — Рей-Рей тут же подскочил с земли, а коп снова переключил рацию и сказал: — Роджер, буду там через десять минут. — На прощание он спросил у Арта: — Что, разобрались?

Арт нахмурился, и на любу у него появилась складка в виде буквы «V».

— Да, в общем-то, — наконец согласился он. — Шелли, сегодня берешь отгул. Вернешься завтра, когда голова у тебя будет работать нормально.

— Спасибо, — с чувством сказал Джон, испытывая такое облегчение, что готов был расплакаться. — Спасибо, сэр. Я вас не подведу.

Уважительное отношение немного окрылило его.

— Хочешь, чтобы я выбросил отсюда этого заикающегося урода? — спросил Арт у Джона, ткнув большим пальцем в сторону Рея-Рея.

Джон задумался, но долго стоять вот так, глядя через плечо на этого балбеса, было нельзя.

— Мы уже все уладили, — наконец сказал он. — Правда, Рей?

— Да-да, — ответил Рей-Рей. — Мы крутые. Мы крутые.

— А ты заткнись! — оборвал его Арт. — Чтоб я тебя здесь до утра в среду не видел, уразумел?

Рей-Рей кивнул. Тоже дважды.

Арт оценивающе оглядел проститутку и сказал Джону:

— Уведи ее отсюда, пока она нам всех клиентов не распугала.

Джон знал, что выбора у него нет. Шлюха снова вцепилась костлявыми пальцами ему в руку выше локтя. Он медленно шел рядом с ней. Что-то подсказывало ему: если он отойдет в сторону, все закончится тем, что она шлепнется физиономией об асфальт.

Они шли по Пьемонт-авеню, а мимо них с шумом проносились машины. Каждый день Джон видел несметное количество дорогих внедорожников и спорткаров, проезжавших по этой улице в обе стороны. На одном ее конце находился крутой район Бакхед, на другом — Энсли-парк, а если на этой дороге и появлялся убогий автомобиль, то принадлежал он садовнику, горничной, уборщику бассейнов или еще какой-нибудь бесталанной душе, выполнявшей грязную работу, которую не должны делать люди состоятельные.

— Козел несчастный! — пробормотала проститутка, пока они стояли у перехода на светофоре. Она пыталась сохранить равновесие на своих нелепых высоких каблуках, отчего ее пальцы все глубже впивались в его руку. — Постой минутку, — наконец сдалась она и, не отпуская его, сняла сначала одну туфлю, а потом и вторую. — Проклятые каблуки!

— Да, — согласился Джон, решив, что тут нужно ответить хоть что-нибудь.

— Красный, — сказал она, подтолкнув его на проезжую часть, когда машины остановились на светофоре. — Господи, как же у меня болят ноги! — Оказавшись на другой стороне улицы, она посмотрела на него снизу вверх. — Знаешь, он выбил мне зуб. Когда ударил ногой.

— Вот как? — только и сказал Джон, решив, что она тупая или ненормальная, если думает, что у него есть лишние деньги, чтобы отвести ее к стоматологу. — О’кей. Да. Прости.

— Да нет же, придурок безмолвный. Я хочу сказать, что руками-то исполню, а в рот взять не смогу.

Сам того не желая, Джон так сжал зубы, что заболела челюсть.

— Нет, — ответил он. — Все нормально.

— Послушай. — Она остановилась, отпустила его руку и тут же начала раскачиваться, словно плот в открытом море во время цунами. — Можешь идти обратно, Ромео. Я дойду сама.

— Нет, — повторил он, беря ее под руку. С его-то удачей она вполне может рухнуть где-нибудь на улице, а коп потом навесит на него непредумышленное убийство. — Пойдем.

— У-упс, — выдохнула она, когда ступила на выщербленный кусок тротуара и едва не подвернула ногу.

— Аккуратно, — сказал Джон, подумав о том, какая же она худая, что он чувствует каждую косточку ее руки.

Совершенно неожиданно она добавила:

— В задницу я не трахаюсь.

Джон засомневался, что все-таки хуже: мысли про ее рот или про ее задницу. Взглянув мельком на язвы, покрывавшие ее руки и ноги, он почувствовал в горле вкус съеденного на ленч бутерброда с арахисовым маслом и бананом, который теперь просился наружу.

— О’кей, — сказал он, не понимая, с чего ей так припекло рассчитываться, и страстно желая, чтобы она прекратила эти свои штучки.

— Это, блин, даже смешно! — сказала она, искоса взглянув на него. — Не думала я, что нужно будет тебе все объяснять, если, конечно, ты планировал именно это.

— Я просто хочу убедиться, что ты благополучно добралась, — заверил он ее. — А обо всем остальном не переживай.

— Бесплатно ничего не бывает, — заявила она, а потом рассмеялась. — Ну, разве что в этом случае. Конечно, это прогулка. Впрочем, если считать это твоей платой, то тут тоже все было не полностью бесплатным.

— Мне все равно идти в эту же сторону, — солгал он. — Я там живу.

— В Морнингсайд? — переспросила она, имея в виду один из самых зажиточных районов за Чешир-Бридж-роуд.

— Ну да, — ответил он. — Трехэтажный особняк с гаражом.

Она снова покачнулась, и он подхватил ее, не дав упасть лицом на тротуар.

— Пойдем.

— Тебе совсем не нужно быть со мной грубым.

Он взглянул на ее руку и только сейчас заметил, как крепко сжал пальцы.

— Прости, я не хотел, — сказал он совершенно искренне. Господи, все это время он думал о женщинах, но при этом даже не знает, как прикоснуться к ним так, чтобы не доставить боль! — Я просто провожу тебя домой, о’кей?

— Мы почти пришли, — сообщила она и, к счастью, погрузилась в молчание, полностью сконцентрировавшись на ухабистой тропинке в месте, где заканчивался тротуар и начиналось бездорожье.

Джон пропустил ее вперед, а сам шел в двух шагах позади на случай, если она все-таки упадет. На него как-то разом накатила чудовищность всего того, что только что произошло. Что он вообще себе думал? Не было ни малейшей надобности влезать в дела Рея-Рея, а теперь он теряет зарплату за целый день, чтобы отвести эту проститутку к месту ее работы, где она за час, вероятно, зарабатывает больше, чем он за три. Боже! А он ведь мог потерять работу. Его вообще могли бросить обратно в тюрьму.

Арт получал хорошую дотацию за трудоустройство условно освобожденного плюс налоговые льготы от федералов. Но даже при всех этих так называемых средствах поощрения работодателей найти работу для Джона сразу после выхода на волю было практически невозможно. Согласно своему статусу, он не мог работать с детьми и жить ближе, чем в ста метрах от школы или детского сада. По закону работодатели не имели права на дискриминацию отсидевших преступников, но всегда находили способ этот закон обойти. Прежде чем найти место на автомойке, Джон был на девятнадцати собеседованиях. Начиналось все везде одинаково: «Как поживаете? Мы с удовольствием взяли бы вас… Просто заполните эту форму, и мы с вами свяжемся». А потом, когда он обращался туда через неделю, потому что от них не было ни слуху ни духу, тоже было одно и то же: «Мы уже закрыли эту вакансию… Мы нашли более квалифицированного кандидата… Простите, но у нас идет сокращение кадров».