О чем поет вереск (СИ) - Ольга Зима

— Я знаю вас, мой король, — мыслеслов Алана был пока медленный, но разборчивый. — Знаю и люблю. Вы никогда бы не ударили в спину.

Мидир поморщился, а Алан опустил палку, отряхнул руки и прибавил безмятежно:

— В-пятых, не забывай о Слове Благого Двора. За удар в спину получишь двойное наказание.

На что его королеве явно не стоило смотреть. Ожог Кроук залечит за ночь, уязвленная гордость будет болеть куда дольше.

По дороге Этайн разглядывала многочисленные статуи, все также забавно отшатывалась от механесов, восхищалась замком и выдержкой волков…

Вереск в королевских покоях увял, прожив всего сутки, и Мидир, пока Этайн не увидела и не расстроилась понапрасну, восстановил его, усилив заклятие. А затем завалился обратно в постель, не слишком снижая чувствительность — кожа Этайн была восхитительно прохладной…

— Скажи, а Алан… — ладонь Этайн прошлась по ключице Мидира, а вслед за ней — губы, — молодой волк?

Мидир переплел свои пальцы с пальцами Этайн, отвел ее руку — иначе всем разговорам конец.

— Он… — Мидир поискал точное слово, а Этайн замерла, пристально глядя на него. — Он надежный. Я уверен в нем. Рассказать, как я его встретил?

Стремительности кивка Этайн позавидовали бы и мечники. Мидир отпустил ее пальцы, и Этайн улеглась на его грудь, сложила руки перед собой и уперлась в них подбородком.

— Восемь земных лет назад… Давай, я покажу тебе, — положил на свои виски ладони Этайн. — Память ши не блекнет.

***

В шатер Эохайда, ставшего королем галатов не так давно, заскакивает очередной гонец. Кислым страхом от него разит так, что Мидир отходит на пару шагов за стол, боясь дать волю инстинктам.

Но Эохайд, выслушав донесение и отпустив юношу, обращается именно к нему.

— Тебя же не зря зовут черным волком.

Отвлекшийся Мидир — ему не так уж интересны маленькие тревоги людей, чтобы прислушиваться к гонцам — откладывает стеклянные тонкие браслеты и поднимает взгляд.

Эохайд в задумчивости склоняет голову, трет пшеничную бровь.

— Значит ли это, что ты умеешь обращаться со многими зверюгами, пусть они и потеряли разум?

— Со всеми. А мои волки остаются моими! И под холмами и над холмами! — Мидир сводит брови в недоверии. — Но сейчас не Лугнасад. Гулять между мирами в фазе убывающей луны затратно даже для меня. Жить долго у вас могут только ши королевской крови, но никто из моих не пропадал. Откуда он?

— Сбежал… — Эохайд прикидывает что-то и отходит за дубовый стол, заканчивая уже оттуда: — Из балагана.

— Из балагана?! — ладонь Мидира ломает крепкую столешницу в щепу. — Кто-то поймал моего волка в балаган?!

Влетевших на шум воинов Эохайд отсылает кивком, затем поднимает руки, не обращая внимания на погром:

— Может, это не твой волк. Но судя по тому, что он искалечил и убил нескольких городских стражников, все-таки твой. Его загнали в старый амбар на окраине Манчинга. От меня ждут приказа выкурить и подстрелить. Но если ты хочешь…

— Разумеется, хочу! Где тот амбар?..

Эохайд не брезгует проводить Мидира на окраину города, хотя это дело для того же гонца, никак не короля галатов. Человек хочет ему помочь, боится отпускать одного или желает видеть, как творится волшебство? Мидир, поглядывая на Эохайда, останавливается на том, что возможны все три варианта.

Два коня — черный и белый — идут рядом, но они не слишком любят друг друга.

Волчий король чувствует другого волка все лучше, равно как и подступающее к дикому зверю безумие. И ощущает неуловимо знакомый след друидской магии.

Волк загнан в угол и ранен, его разум в кровавой пелене, но свет еще есть… Шанс спасти неизвестного заставляет Мидира глубоко вздохнуть и отвлечься от загривка и сбруи собственного коня. Волчий король накидывает капюшон, не желая выказывать чувства.

Эохайд внимательно и с интересом наблюдает за ним:

— Как я погляжу, ты и сам способен найти дорогу к своему волку. Полезное умение, — кивает, встряхивая светлыми прядями. — Интересно, есть ши, которые хотели бы стать людьми?

Мидир гонит воспоминание о старшем брате:

— Я знаю по крайней мере двоих. И один из них ждет нас впереди. Не будь он ши, его бы не травили в ваших землях, как зверя!

Место, которое должно было стать ареной казни, Мидир чует заранее, а вскоре видит вживую. Мидир толкает бока Грома пятками, хотя вороной и так спешит, чуя волнение всадника. Белый Лайтбан** Эохайда остается позади.

Амбар действительно ветхий, стоит почти за городской чертой, пугая вездесущих зевак Манчинга черным провалом сорванных ворот и стражами с факелами в оцеплении. Дождей не было давно, на дворе засушливое лето — амбар вспыхнет мгновенно, от одной искры.

***

Этайн потянулась рукой к волосам Мидира, загнула за ухо прядку, и тот прервал воспоминание. Она прикоснулась губами к скуле и посмотрела насмешливо:

— Женщина отвлекла тебя от рассказа? Я немного знаю эту историю. Мне жаль погибших людей, но Алан… Его, гордого ши, долго держали в неволе, а потом загнали в ловушку. Значит ли это, что он был не так уж виновен в смерти стражников?

— Себя он винит до сих пор. Все думает, что он неправильный волк. Балаган, явившись в столицу, расположился подле бойни — сильный запах крови позволил ему порвать цепь, но и… Знаешь, — прикусил Мидир кончики пальцев Этайн, — ты постарайся при мне ничем не резаться. Ты и так пахнешь слишком вкусно для волка.

Мидир отвел взгляд от зеленых глаз Этайн, заискрившихся весельем. Она и не думала пугаться!

— Что ты нюхливый, я уже поняла. Это хорошо, что я для тебя пахну вкусно! Сердце мое, как же тяжело тебе было находиться среди людей!

— Иногда невыносимо. Тяжелее всего пахнет страх. И город, — Мидир поморщился, — мне неприятен. Многие запахи для нас — как якоря. Сигналы, с которыми трудно спорить… Тогда, у амбара, я почуял это не как ши. Зверь внутри меня понял: как только запахнет дымом, тот волк вырвется, чтобы убивать. И остановить его я смогу только оружием. Или — собой.

— Ты сам — оружие, — шепнула Этайн и опять положила подбородок на скрещенные руки в ожидании продолжения.

***

Кровавая пелена, охватывающая разум, уплотняется, и Мидир кричит, спрыгивая с коня:

— Назад! Не сметь! Назад!

Стражи вздрагивают: верно, высокая фигура в черном плаще кажется им воплощением ночных кошмаров — из-под капюшона зло сверкают желтые глаза.

— Отойдите! Все отойдите! — подоспевший Эохайд оказывается как нельзя кстати, его узнают и успокаиваются.

Лучники и стражи с факелами отходят, но не перестают целиться в здание.

Мидир перебрасывает уздечку через седло, отдает повод спешившемуся Эохайду: его Гром не доверяет никому, кроме этого человека.

***

— Ты молчишь, мое сердце… — прошептала Этайн. — Уже давно.

Пальчики Этайн бродят по груди, снимая боль.

— Я подумал… — вздохнул Мидир. — Только Эохайду так доверял Гром. Словно считал его моим др…

— Др?.. — рассмеялась Этайн. — Ну скажи это ужасное слово!

— Я покажу, что было дальше.

***

— Сделай так, чтобы они не подходили и даже не шевелились, — говорит он Эохайду, и король людей кивает. — Волк уже почти совсем волк. Если сорвется, мне придется его убить.

Мгновение, неразличимое для смертных, Мидир думает — сказать или не сказать, но все же произносит:

— Я бы не хотел.

Эохайд улыбается широко, перекладывает обе уздечки в одну руку и похлопывает Мидира по плечу:

— Я понимаю тебя. Надеюсь, убивать твоего волка сегодня не придется, — и приказным голосом командует, оглядываясь: — Не стрелять! Не подходить! Держать строй!

И хоть стражи вытягиваются в струнку, их лица белы от липкого страха. Красная пелена безумия волка ощутима не только для ши.

Мидир входит в факельный круг.

До ворот амбара примерно десять шагов, но уже отсюда Мидир различает светящиеся таким же желтым, как у него, волчьи глаза. Зверь молод, его холка — до бедра короля.

Медленный плавный шаг Мидира заставляет волка оскалиться, вздыбить шерсть на загривке, присесть на задние лапы и вытянуться — отсутствие страха настораживает, заставляя пугать намеренно.

Волк, не чуя страха, начинает настороженно двигаться навстречу Мидиру.

Ребра торчат, шерсть свалялась колтунами, он бережет левую заднюю лапу. Только глаза горят свирепой желтизной — сдаваться волк не собирается.

Тот же вид, что вызывает в Мидире жалость, заставляет людей ужаснуться: кто-то бормочет молитвы, кто-то ищет под кольчугой кроличью лапку или другой талисман, кто-то шипит проклятья волшебному зверю.

Чуткие уши волка подрагивают, прижимаются, он щерится явственнее. Мидир подходит ближе.