Блонди и Медведь (СИ) - Волкова Виктория Борисовна

– У нас тут озеро, уточки, – киваю на большой искусственный водоем, оформленный с размахом. Тут и домик, и островок и берега, облицованные мелкой галькой. – Можно на лавочке посидеть, или на качелях покачаться. Тебе какой вариант больше нравится?

– Качели сразу отпадают, – вздыхает Милена. – Голова и без них кружится. Никак не могу понять, кому помешала.

– Разберемся, – морщу нос и веду девчонку к скамейке около прудика. – Хочешь уток покормим, – беру из рядом стоящей корзины батон. С кухни специально приносят. Дети кормят. Радуются. Вообще-то у нас этот аттракцион рассчитан на малолетних постояльцев, но сейчас, чтобы растормошить Блонди, все средства хороши. Не нравится мне ее задумчивость. Ох, как не нравится!

– Держи, – протягиваю ей полбатона. – Утки у нас жирненькие, жадненькие, – приговариваю негромко. Отламываю куски и бросаю в воду, смотрю на птиц, жадно хватающих размокший мякиш, а потом перевожу взгляд на Милену. Словно говорю с укором: «А ты, девочка?».

Милена задумчиво кивает и, отломив сиротский такой кусок, швыряет подальше в воду. Видимо хочет покормить тех, кто не успел к кормушке. Кусок летит по параболе и точно попадает утке по голове. Не знаю, совместимая ли с жизнью такая травма, но бедная птица уходит под воду.

– Ну ты даешь, Блонди! – смеюсь я. – Решила поохотиться?

– Утку жалко, – тянет она.

- Они тут живучие. Так просто не перешибешь, - стараюсь утешить. – Вон, гляди, вынырнула! – показываю на птицу, плывущую зигзагами на другой стороны пруда. – Но контузила ты ее знатно.

– Да?! – смотрит на меня широко распахнутыми глазами. А потом утыкается мне носом в грудь и ревет. Как маленькая ревет.

– Кому я тут насолила? Понятия не имею. Надо в другое место переезжать…

Что? Чего? Мы так не договаривались!

– Только утке, - посмеиваясь, целую в макушку. - Да я найду, не боись, – глажу по плечам, потом по спине, и уже опускаю руку пониже, но Милена дергается.

– Захар, – смотрит с укоризной.

– Да я уже сорок лет как Захар… – скорчив смешную морду, тяну по привычке.

– А я думала, тебе восемьдесят, – фыркает Блонди. Подкалывает. Значит, отходит от ступора. И это хорошо.

- Восемьдесят пять, - соглашаюсь довольно. – Только я это умело скрываю. По утрам пью настойку из рогов марала, вечером жру его яйца, - придумываю на ходу.

- Какой ужас! Бедные маралы, - притворно закатывает глаза девчонка. – На тебя не напасешься. Стада на месяц хватает? – интересуется ехидно.

– Не всегда, – выдыхаю, поднимаясь на ноги. Девчонка послушно встает следом и даже берет меня за руку. А это уже успех. – Пойдем. Уложим тебя спать, - целую в висок. Вдыхаю запах чистых волос и какой-то цитрусовой отдушки. И хмелею. Будто афродизиака нанюхался.

- Идем, - опускаю ладонь на упругую задницу. Накрываю губы Блонди своими и не могу оторваться.

- Нужно идти, - насилу перевожу дух. И снова притягиваю девчонку к себе. – Крутая ты, Блондиночка, - шепчу горячо.

- Ты тоже -огонь, - лепечет она.

По дороге в номер мы наспех целуемся, как малолетки, и заслышав шаги в коридоре, отстраняемся друг от друга. Словно шары с одинаковым зарядом отталкиваемся. Аж искры летят.

– Прошу, – распахиваю дверь моих личных апартаментов. Наскоро проверяю работу персонала. Постель поменяли, в ванне горячая вода плещется. Только цветов еще нет. Карп напортачил, что ли? Или не туда отнесли?

«Ну да ничего! Дело поправимое. Сейчас принесут. Да и я сам в оранжерею смотаться могу. Все цветы нафиг посрезаю и к ногам Милены брошу», – думаю, ощущая, как разгоняется кровь по венам. Гон. Чувствую его. Аж копытом бить хочется и на луну рычать.

– Располагайся, – подаю Блонди махровый халат, киваю на ванную. – И давай твои драгоценности спрячем, – открываю дверцу сейфа. – Я им не пользуюсь. Поэтому сама вводи пароль и запоминай. Потом мебель из-за тебя я ломать не собираюсь.

– А я вместе с комодом унесу, – шутит моя девочка. И улыбается. Словно солнышко светит.

«Да я за каждую ее слезинку любого урою», – неожиданно понимаю простую истину.

– Ладно, не буду мешать, – направляюсь к двери.

– Ты надолго? – тянет девчонка несмело. И куда вся безбашенность подевалась?

– Сейчас найду, кто твой номер раскурочил, и вернусь. Лады? – подойдя почти вплотную, приподнимаю большим пальцем маленький круглый подбородок. – Договорились? – заглядываю в лицо. И целую. Снова целую. Не могу оторваться.

Что ж ты за женщина такая, Белкина! Приворожила меня. Да я и сам приворожусь! Из какого стакана выпить, чтобы ты меня полюбила?

– Держи ключ, но никуда не выходи, – протягиваю ей пластиковую карту.

– Ага! Логика – твой конек, – фыркает она. Встав на цыпочки, целует меня в нос и сбегает в ванную. А мне хочется вломиться следом.

«Сегодня будем спать вместе», – ликую, словно пацан, и готов простить злоумышленнику все его прегрешения. Блонди со мной. А то бы пришлось уламывать.

Быстрым шагом пересекаю коридор и, оказавшись в административном корпусе, резко распахиваю дверь кабинета, который делим мы с братом. Натыкаюсь взглядом на зареванную Ядвигу. Она сидит на стульчике в конце длинного стола для заседаний. Вся такая бедная, скукоженная, что даже милостыню подать хочется.

– Захар… – тянется она ко мне.

– И почему я не удивлен? – лениво пожимаю плечами. Бинго! Я вычислил эту гадюку сразу. – Ты совсем чокнулась? Или только прикидывалась нормальной?

– Меня оговорили, – всхлипывает она.

– Да больше некому, – негодующе выдыхает Влас. – Мы все проверили, Захар Потапыч.

– Гоните поганой метлой, – рычит от своего стола Лука. – И весь ущерб на нее повесьте. За платье гостьи посчитайте в двойном размере… Плюс моральный ущерб. Мне. И Захару.

– Почему это в двойном? – возмущается Ядвига, выставляя руки в боки. И сразу становится похожа на кикимору.

– Да потому как нам придется покупать новое, – совершенно спокойно заявляет Лука. Тон официальный, не подкопаешься.

– Не надо, – усмехаюсь криво. – Никакого двойного обложения. Своей жене я и сам платье куплю.

Глава 22

Как только за Захаром закрывается дверь, стаскиваю с себя свитер. В штанах и бюстгальтере расхаживаю по ванной комнате.

Первым делом пробую воду в ванне. Слишком горячая. Спускаю немного и добавляю теплую. Такую, как я люблю.

Кружу по светлой комнате с окном и диванчиком. Любуюсь черной узорчатой плиткой, выложенной на полу. Касаюсь рукой белого мрамора на стенах. Очень красиво и стильно.

Жду, пока наберется вода. Разглядываю банки и флакончики на полках, свертки черных махровых полотенец, живописной грудой валяющихся на полке. Веду пальчиком по большим стеклянным банкам, в которых лежат бруски мыла. Никаких оберток. Все по фэншую.

Выключив воду, снова изучаю полки. Что бы такое забросить в ванну для запаха? Но в арсенале у Берова кроме мыла никаких мыльно-рыльных изысков нет. Но должно быть хоть что-то! Может, шампунь какой или гель. Лишь бы пенилось и хорошо пахло.

Набравшись наглости, открываю створки шкафчиков, шарю взглядом и чувствую себя взломщиком.

Вот же дурочка! И почему я не спросила у Захара сразу?

Но на полках шкафчиков лежит какая-то мужская ерунда. Бритвы и другие приспособления из барбершопа. Кидаюсь к душевой кабине. А там лишь одинокий флакон с гелем. Все ясно! И голову, и тело Беров намыливает одним средством. Не заморачивается!

И запах ужасный! Хвоя, табак и ментол. Бррр… Так благоухать я точно не хочу.

Лучше лечь в чистую воду, просто полежать! – ставлю на место гель для душа. И неожиданно на полке вверху, около маленькой форточки, вделанной в стену замечаю банку с переливающимся золотым содержимым.

- Вот это мне и надо! – достаю, привстав на цыпочки. Открыв крышку, принюхиваюсь придирчиво. Чудесный запах. Лимон, перец, и еще что-то.

«В самый раз!» – решаю я и бегу к ванне, больше напоминающей мраморный куб и стоящей посреди комнаты, высыпаю содержимое в воду, разбалтываю рукой. С сомнением смотрю на небольшую пену. Ну, хоть так!