Вирсавия - Леонид Алексеев

говорите, пожалуйста.

НИКОЛАЙ. Ни слова, обещаю! Проводишь меня?

ТАТЬЯНА. Уходите уже? А чаю, я думала, нет?

НИКОЛАЙ. Работа, Танечка, служба!

Николай и Татьяна выходят.

ЧУКАЛЕНКО. Вот это мужчина! Какой могутный кряж! Бывают же!

МЕЛКОВА. Такую силу не захочешь, а уважишь.

ЮСЕНКОВ. Угу… Конечно…

Женщины переглядываются и качают головами.

ХАХАНЯН. Понимал бы чего.

Картина шестая

1989 год. Вузовский комитет комсомола.

Секретарь комсомольской организации вуза, офицер, два солдата, современные Юсенков, Хаханян, Чукаленко, Мелкова.

Входит офицер, за ним два солдата с красными повязками на рукавах.

СЕКРЕТАРЬ. Товарищи?

ОФИЦЕР. Они самые. Шпейло Евгений Петрович?

СЕКРЕТАРЬ. Да. А в чём дело?

ОФИЦЕР. Повестка вам из военкомата. Распишитесь.

СЕКРЕТАРЬ. Вы шутите? Да я…

ОФИЦЕР. Да я, да ты, да мы с тобой. Что, Петрович, ручка не пишет. У нас есть на вооружении письменные приборы в рабочем состоянии. Прошу.

СЕКРЕТАРЬ. Товарищи, я не…

ОФИЦЕР. (Солдатам.) Бойцы, за дверью подождите.

Солдаты выходят.

Ты, Петрович, какой гильдии купец? Уже первой, поди?

СЕКРЕТАРЬ. Извините, но каким боком здесь военкомат?

ОФИЦЕР. Пора должок Родине отдать.

СЕКРЕТАРЬ. Я сейчас позвоню…

ОФИЦЕР. Да хоть обзвонись. Когда я уйду. А сейчас слушай внимательно.

СЕКРЕТАРЬ. И что вы мне тыкаете?

ОФИЦЕР. Служить ты будешь на Новой земле. Это уже факт медицинский. Но у тебя два варианта, гражданин Шпейло. Тихий вариант — пыль не поднимаешь и служишь комсоргом в звании мамлея. Громкий — звонишь, топаешь, кричишь и отправляешься рядовым в ракетную шахту.

Двигает телефон ближе к секретарю и кладёт перед ним ручку.

Думай, Петрович. И за повестку распишись. Тут сопротивление бесполезно.

Секретарь ставит подпись.

Будь здоров, купец!

Офицер выходит.

ЮСЕНКОВ. Вот откуда этот твой «купец».

ХАХАНЯН. Да, Паш. Всё, считай, оттуда. Молодость…

Картина седьмая

1989 год. Дом семьи Хаханян.

Молодые Павел и Татьяна, современные Юсенков, Хаханян, Чукаленко, Мелкова.

ПАВЕЛ. Представляешь, Евгения Петровича в армию забрали.

ТАТЬЯНА. Прекрасно представляю.

ПАВЕЛ. Весь бизнес пошёл прахом.

ТАТЬЯНА. Туда ему и дорога.

ПАВЕЛ. Всё на Евгении Петровиче держалось, оказывается. Без него все передрались, переругались и разбежались.

ТАТЬЯНА. Ясное дело — крысы.

ПАВЕЛ. И я крыса?

ТАТЬЯНА. Дурачок! Я же тебя спасла от них.

ПАВЕЛ. Ты? Спасла?

ТАТЬЯНА. А то кто же?

ПАВЕЛ. Я не понимаю.

ТАТЬЯНА. Просто рассказала неравнодушному человеку, мол, наш комитет комсомола превратился…

ПАВЕЛ. Это кому же? Большегородскому своему, что ли?

ТАТЬЯНА. Паша, почему «моему» Большегородскому? Николай Иванович, между прочим…

ПАВЕЛ. Ну знаешь…

ТАТЬЯНА. Знаю.

ПАВЕЛ. И что, думаешь, теперь лучше станет?

ТАТЬЯНА. Я не думаю, я сделаю — будет лучше.

ПАВЕЛ. Что ты сделаешь? Мало ты уже наделала?

ТАТЬЯНА. Работать будем. Соберём тех, кто ещё не окончательно в желудок превратился, и восстановим доброе имя комсомола.

ПАВЕЛ. Руководить-то кто будет? Руководитель же нужен. Вождь!

ТАТЬЯНА. Так я и буду. Меня уже назначили. А ты, Павлик, заканчивай диссертацию, защищайся, и папа тебя возьмёт на работу. Мы с тобой поженимся, детишек нарожаем.

Павел тихо пятится и выходит.

Будет кому страну поддержать в трудное время, и будет кому порадоваться её победам. Я теперь и стройотряды организую, и общественную работу подниму.

Татьяна оборачивается.

Паша?

ХАХАНЯН. Ни комсомол не спасла, ни институт не закончила. Развлекаюсь теперь частным риэлторством время от времени.

ЮСЕНКОВ. Ты хоть замужем.

ХАХАНЯН. «Хоть»! Я замужем за генералом Большегородским. Фамилию, правда, свою оставила. В память о папе.

ЮСЕНКОВ. Понятно, мог бы не спрашивать. Поздравляю!

ХАХАНЯН. Дурак ты, Пашка. Я тебя ждала, надеялась, вернёшься.

ЮСЕНКОВ. А я что, на Марс улетел?

ХАХАНЯН. А ты хотел, чтоб я за тобой побегала?

ЮСЕНКОВ. Нет… Ну… Как…

ХАХАНЯН. Знаешь, вернись мы сейчас, может, и побежала бы. Да что теперь говорить…

Картина восьмая

1989 год. Молодые Павел и Ирина, два солдата, современные Юсенков, Хаханян, Чукаленко, Мелкова.

ЮСЕНКОВ. (Обращается к Хаханян.) Я, как вышел из твоего дома, даже не понимал, куда иду.

ХАХАНЯН. Ну ещё бы…

ЧУКАЛЕНКО. Несчастный такой был, бедненький. Бродил, как сомнамбула. Его чуть не пристрелили же.

Павел только что покинул дом семьи Хаханян и оказался на железнодорожном мосту.

ИРИНА. Молодой человек!

ПАВЕЛ. Да, девушка.

ИРИНА. Красивая река, правда?

ПАВЕЛ. Река? Где?

ИРИНА. Внизу.

ПАВЕЛ. В каком низу? Да, надо же, река… Течёт…

ИРИНА. Это плохо?

ПАВЕЛ. Что именно?

ИРИНА. Что река течёт?

ПАВЕЛ. Вроде нет. Хорошо так течёт, быстро, красиво. Почему это должно быть плохо?

ИРИНА. А вам плохо?

ПАВЕЛ. Мне хорошо. Лучше не бывает. Ничтожеству не бывает плохо.

ИРИНА. Завидую. Давайте пойдём в одно тихое место, и вы мне расскажете чуть больше, хорошо?

ПАВЕЛ. Зачем? Если прыгать, то отсюда — в самый раз.

ИРИНА. Так вы хотите прыгнуть?

ПАВЕЛ. Да.

ИРИНА. От счастья?

ПАВЕЛ. Вы издеваетесь?

ИРИНА. Прыгнуть — надо перелезть.

ПАВЕЛ. Слушайте, вы смеётесь надо мной. Нет, ну, правильно, это смешно. Конечно!

ИРИНА. Вас как зовут? Меня — Ира.

ПАВЕЛ. Павел. Зачем вам? Это уже не важно.

ИРИНА. Павел, с этой стороны можно только под поезд броситься, не интересуетесь?

ПАВЕЛ. Прыгнуть в реку кажется не так опасно. Под поезд — это металл, масло, лязг, скрежет.

ИРИНА. Павел, вечер не лучшее время для сведения счётов, тем более с жизнью. Не надо ничего решать вечером. Недаром же: утро вечера мудренее. Сейчас мы с вами уйдём, а утром найдём вам подходящий мост.

ПАВЕЛ. Почему женщины такие жестокие?

ИРИНА. Пол тут ни при чём. На этом мосту нельзя стоять.

ПАВЕЛ. Почему это?

ИРИНА. Это железнодорожный мост без тротуара. Охраняемый объект. Посмотрите.

Павел осматривается. По обе стороны от него стоят солдаты с автоматами.

ПАВЕЛ. А вы как же сюда?..

ИРИНА. Я — психолог. Меня вызвали. Вы полчаса уже стоите.

ПАВЕЛ. Бред какой-то… Не помню, как я тут очутился.

ИРИНА. Бывает. Пойдёмте? Всё будет хорошо.

Павел, Ирина и солдаты уходят.

МЕЛКОВА. Молодец! Проникновение на охраняемый объект стратегического значения. Могли бы срок впаять. У меня, например, точно бы не выкрутился.

ЧУКАЛЕНКО. Чудо просто! Начальник караула сообразил, счастья ему и здоровья…

ХАХАНЯН. Скажите! Какие страсти!

ЧУКАЛЕНКО. Пашка-Пашка…

Картина девятая

1993 год. Молодые Павел и Ирина, современные Юсенков, Хаханян, Чукаленко, Мелкова.

Ирина и Павел дома. Ужинают.

ПАВЕЛ. Я дома на выходных.

ИРИНА. Хорошо.

ПАВЕЛ. В Германию не едем, сорвался перегон.

ИРИНА. Отдохнёшь.

ПАВЕЛ. Хотели с ребятами на дачах поработать, но мужику баню не завезли.

ИРИНА. А бани прямо целиком возят?

ПАВЕЛ. Не, брёвна.

ИРИНА.