Спасение (ЛП) - Уинтерс Селена

Я вздрагиваю, когда вижу его, потому что узнаю его. Он много раз парковался по вечерам у моего коттеджа. Мне всегда было интересно, чей он. И вдруг опасность ситуации становится очевидной.

Неужели он следил за мной?

— Ты преследовал меня, — обвиняю я.

В ответ он лишь неодобрительно хмыкает и бросает мне шлем. Я рефлекторно ловлю его, уставившись на него в своих руках. Он натягивает шлем поверх маски. Я вижу, что он наблюдает за мной, ожидая протеста или неповиновения. Но по какой-то причине я не могу вызвать ни того, ни другого.

Вместо этого я надеваю шлем.

Усмешка Данте низкая и грубая, как гравий. Он перекидывает ногу через мотоцикл, похлопывая пространство за собой. Я немного колеблюсь, прежде чем присоединиться к нему и обхватить его за талию. Он теплый, и, несмотря на страх, гудящий в моих венах, я не могу не прижаться к нему.

Мотоцикл ревет, и мы исчезаем в ночи, оставляя позади пульсирующую музыку и веселый смех. Его преследование и одержимость кажутся мне спасательным кругом, странным маяком в этом некогда чужом мире. Моя жизнь превратилась в вихрь страхов, замаскированных угроз и украденных взглядов. И в центре этого вихря — Данте Дженсен. Священник. Мой преследователь. Мой спаситель?

Когда мы мчимся прочь, я зарываюсь лицом в его спину.

Что происходит? — спрашиваю я себя. Но когда ветер развевает мои волосы, а мотор ревет в ушах, я понимаю, что у меня нет ответов. Пока нет.

12

Данте

На территории церкви царит тишина. Я благодарен, что мой дом находится на территории, достаточно далеко от города, и никто нас не увидит. Я нажимаю кнопку на пульте управления роликовыми воротами гаража и жду, когда они откроются, пока Мэдисон крепко прижимается ко мне. Ее запах лилий и лаванды подталкивает меня к краю пропасти.

Она чертовски сумасшедшая. Какого черта она пошла на эту вечеринку? И какого черта она флиртовала с Джеком. Когда я увидел, как он положил на нее руки, я понял, что мою расправу уже не остановить. Люди странно смотрели на меня в этой маске, но меня не было видно. Никто не должен знать об истинной природе моей одержимости этой девушкой.

Я припарковал мотоцикл на обычном месте и спрыгнул с него, сняв шлем и маску. Мэдисон сидит как статуя, ее шлем по-прежнему надет.

— Слезай, — требую я.

Она не двигается. Разочарованный и слегка обеспокоенный, я сдергиваю шлем с ее головы. Ее волосы рассыпаются по плечам, как водопад, а в глазах столько страха, что мне становится почти физически больно.

— Заходи внутрь, — приказываю я, стараясь, чтобы мой голос был ровным. Мои руки дрожат. Я не могу допустить, чтобы моя маленькая лань увидела, как сильно я хочу ее. Как сильно я жажду ее.

Она медленно движется, дрожащие руки тянутся к мотоциклу. Страх в ее глазах не ослабевает, но она выполняет мой приказ. Она всегда выполняет мои приказы.

Я следую за ней, не в силах оторвать от нее взгляд. Она идет медленно, словно боясь сделать неверный шаг. Дойдя до входной двери, она поворачивается и смотрит на меня. Страх все еще присутствует, но есть и что-то еще. Смущение? Любопытство? Я не могу сказать.

Я обхватываю ее и отпираю входную дверь. Она вздрагивает, когда мое тело прижимается к ее.

По позвоночнику пробегает дрожь, но я игнорирую ее. — Заходи, — говорю я.

Она замирает, но все же заходит внутрь, оглядывая темный интерьер дома.

Я закрываю за собой дверь, загоняя ее внутрь вместе с собой. От осознания этого я вздрагиваю. Я чудовище. Но мне все равно. Она здесь. Она моя. Тьма внутри меня рычит от удовлетворения.

Я наблюдаю за ней, наслаждаясь ее видом, стоящей в моем зале. Томительный страх в ее глазах заставляет что-то внутри меня извиваться от тошнотворного удовольствия.

— Я наблюдал за тобой, Мэдисон, — признаюсь я, и мой голос эхом отдается в тишине дома.

Она прикусывает нижнюю губу.

— Я знаю, я чувствовала, что ты наблюдаешь за мной на вечеринке, и…

— Нет, — перебиваю я. — Не только сегодня.

Ее дыхание сбивается.

— В моем коттедже? Я видела твой мотоцикл, припаркованный там, — подтверждает она.

Я киваю.

— С нашей первой встречи я наблюдал за тобой возле твоего коттеджа, пока ты расхаживала по дому. — Мои глаза сужаются. — Когда ты одеваешься в своей спальне, я наблюдаю за тобой из леса.

Она сглотнула.

— Почему?

— Я одержим тобой, — признаюсь я.

Она вздрагивает.

— Я даже был в твоем коттедже, маленькая лань, пока ты была там.

Она нахмуривает брови.

— Что?

— Я пробрался туда, чтобы осмотреться, а ты пролила что-то на рубашку и ушла в спальню. Мне ничего не оставалось, как залезть в твой шкаф, а потом… — Я делаю глубокий вдох, а в голове проносятся горячие образы. — А потом ты разделась и ублажала себя для меня. А я мастурбировал, наблюдая за тобой. Я кончил на всю твою одежду.

В ее глазах появляется осознание. Возможно, она гадала, что стало причиной беспорядка.

— Ты сумасшедший, — пробормотала она, в ее глазах мелькнули страх и отвращение. Но есть и интрига. Ей отвратительно, но любопытно.

Я делаю шаг к ней.

— Возможно. Я хочу испортить тебя, — говорю я ей, мой голос едва превышает шепот. — Я хочу трахать тебя до тех пор, пока ты не начнешь кричать и умолять меня остановиться. — Ее взгляд мечется между моими глазами и губами. Я уже близко, достаточно близко, чтобы коснуться и попробовать ее на вкус. — Я хочу, чтобы ты была связана, беспомощна и кричала для меня.

У нее перехватывает дыхание, грудь вздымается и опускается с каждым вздохом.

— Да, я извращен так, что это даже меня пугает, — признаю я, мой голос грубый и жесткий. — Но именно ты, Мэдисон, сделала это со мной. Ты раскрыла тьму. И теперь я не могу остановиться. Я не хочу останавливаться.

Я протягиваю руку и провожу пальцами по ее щеке.

Она вздрагивает, но не отстраняется. Маленькая победа.

Ее губы приоткрываются, в них застывает вопрос. Но она его не озвучивает. Вместо этого она наблюдает за мной, ее глаза расширены, в них борются страх и любопытство. Я вижу, как в ее голове крутятся шестеренки, размышляя над правдой того, что я открыл. О том, кто я. Чего я хочу. Что я намерен сделать.

— Тебя возбуждает моя темнота? — спрашиваю я.

Ее горло дрогнуло, и она слабо кивнула.

Я рычу, хватаю ее за шею и крепко целую.

— Хорошая девочка, — бормочу я ей в губы. — Потому что если ты считаешь, что то, что я сделал с тобой на прошлой неделе, было хреново, то сегодня тебя ждет настоящее удовольствие.

Когда мы отстраняемся, к ней возвращается часть ее уверенности.

— Ты можешь надеть маску?

Я вскидываю бровь, наклоняя голову.

— Моя маленькая лань тоже таит в себе тьму?

Она кивает.

— Да, я думала, ты поймешь это после прошлой недели. — Ее губы сжимаются. — Почему же с тех пор ты не появлялся здесь?

Я ухмыляюсь. Мэдисон скучала по мне. Такая хорошая девочка. Я держался в стороне, потому что знал, что не смогу сдержать тьму. Что она поглотит нас обоих. Оказывается, она этого хочет. Она жаждет темноты и извращения.

— Потому что я боялся, что ты освободишь, — признаюсь я, едва слышно шепча, проводя пальцем по ее щеке. — Я боялся, что моя тьма поглотит тебя целиком. Что ты утонешь в хаосе, который процветает во мне, — признаюсь я, не сводя с нее глаз.

Она выдерживает мой взгляд, и между нами возникает молчаливое понимание. Она не напугана. Она заинтригована. Возможно, даже взволнована. Это откровение не пугает ее, оно приводит ее в восторг. — Моя маленькая лань — больше волк, чем я думал.

— Возможно. — Она прикусывает нижнюю губу. — Ты собираешься причинить мне боль?

Ненавижу, что жажду ее боли. Жажду ее криков.

— Да.

Это простой ответ, и в ее глазах мелькает страх.

— Так же, как мой муж причинял мне боль? — спрашивает она.