Клешня - Ак-патр Алибабаевич Чугашвили

моей спиной – успел! В электричке ели, пили, спали «дарагиэ рассияне», постоянно сновали торговцы, я присел на свободную скамью в надежде подремать.

–А знаешь, всё еще бууудет, – гнусаво затягивал низкорослый мужичок – стоптанные штаны, нечесаные волосы, злобный (из-под волос) взгляд. Вот такая реинкарнация Пугачёвой. Старательно довыл первый куплет и замолчал, пассажиры облегчённо вздохнули, после мхатовской паузы певец сказал: Припев.После припева был бонус– имитация танцевального па с притопом. Послышались хлопки – публика оценила порыв. В соответствии с законами шоу-бизнеса певец педантично продолжил шоу – за каких-то пятнадцать минут спел все куплеты и три раза припев.

Ремикс – догадался я. Певец подошёл к парочке сидевшей ближе всех и довольно враждебно сказал

– Чего смотрите? Давайте деньги!

Девушка отшатнулась, парень, смеясь, дал барду пару десяток, тот довольно мотнув головой, пошел вперёд и вдруг остановился и произнёс – Если честно– я с похмелья, сильно гудит башка.

–Пиво будешь?

–А у тебя какое?

–Холстен

– Вот не люблю я импортное, ну да ладно… сойдёт.

Поэт-песенник приземлился в конце вагона под бульканье разливаемого спиртного, я, наконец, задремал. Добрые люди не дали уехать в депо – крепкий шлепок по плечу разбудил усталого воина. Вокзал вроде был знакомый, и всё же в нём что-то неуловимо изменилось. Стало грязнее, прямо на земле сидели какие-то человекоподобные, обросшие шерстью, с драными сумками, в штанах с солевыми пятнами в паху. Увидев мой пристальный взгляд один пьяненько и развязно подмигнул, хрипло засмеявшись

.Дома скинул форму, чмокнул маму, пожал руку папе и к друзьям – уже в гражданской одежде. На месте встречи их не, оказалось, пришлось обойти дом, знакомый парнишка рассказал, что все сегодня на дне рождения у Лены – ну где Лена, там и Маша, ради которой я и приехал. Сейчас, через двадцать лет я понимаю, что не было у неё фигуры, смех её отпугивал голубей – хриплые раскаты звучали пугающе и издевательски, и она была неумна, но тогда я почти бегом донёсся до места встречи – и под приветственные вопли друзей испытал разочарование и досаду – её не было. Задав вопрос, получил ответ – она на дежурстве, медсестра в финском госпитале, в месте под названием Лось. Вся последующая пьянка лишь прелюдия – разбавленный Рояль (как теплеет стакан в руке когда начинается реакция спирт+ вода), я терпеливо дождался того момента, неизбежного в любой пьянке, когда общий разговор распадается на много малосодержательных бесед, когда все орут и никто никого не слышит и перекрикивая всех заорал выработанным командирским голосом – Едем в Лось! Идея понравилась не всем, желающих оказалось шестеро и в их числе Лена – она вообще любила острые ощущения, не случайно в итоге вышла замуж за милиционера. Здесь следует неизбежный при игре на Рояле провал в памяти – смутно помню Ярославский вокзал, двух мужичков, яростно кричавших мне что– то (я достиг нирваны и суетливые движения и звуки не волновали меня более), поэтому величавым движением я сорвал с плеча одного из них рюкзак и закинул на крышу электрички. От криков они пытались перейти к действиям – я свалил первого джебом, второго подсечкой и победно подняв руки, зашёл в вагон – величие в каждом движении. В вагоне мы закусывали длинными, как армейская служба французскими батонами– я даже жёстко шлёпнул батоном по заднице противного проходимца в монашеской сутане, он долго и нудно канючил на восстановление храма. От станции до госпиталя мы добрались быстро – темный и мрачный он неприветливо возвышался, почему –то напомнив историю восьмого класса про взятие Бастилии. Все мои мечты с мелодичным звоном осыпались на асфальт – выйти не может, старшая медсестра не отпускает, очень жаль и т.д. – донесла до меня телефонная трубка. Я пошёл по направлению к Москве пешком, не обращая внимания на вопли друзей доносившиеся сзади. Брёл долго, рядом остановился КАМАЗ – все пятеро и Лена, в том числе махали призывно руками –Садись! Машины я не люблю, вонючие мужики с чёрными руками никогда не поражали моё воображение – никогда не понимал удовольствия валяться на земле под машиной и чего-то там крутить отвёрткой. Я шёл долго, пока не устали ноги – машина ехала рядом – да чего я придуриваюсь, хрен с ним –Подвиньтесь!

– Обойди, тут дверь заело.

Пассажирская дверь не открывалась, да и ручки на ней не было, пришлось лезть через водительскую. В итоге диспозиция получилась такая – за рулём, попеременно меняясь, сидели Вовчик и Нафаня, затем Лена,Пузырь, я и Борис (ударение на первый слог). Вовчика я знал с детства – наши матери гуляли вместе, покачивая коляски, отцы сурово выпивали во время совместных походов на хоккей/футбол, сам он бежал мне навстречу и, коверкая буквы, кричал –Боська Камолька! Богдашка Каморкин! Было нам года по четыре, дружили мы до второго класса, затем Вовчика перевели в другую школу и видеться мы стали реже. Дружба возобновилась в одиннадцатом классе, вот тогда я и познакомился с остальными. Нафаня – самый закрытый и самый волевой из всей компании, Пузырь и Борис – добрые, простые ребята, Леночка была подругой Маши и этого достаточно. Машина набрала скорость, фонари ,светофоры мелькали перед глазами, впереди показался одинокий пешеход – судя по всему наступила ночь и людей на улицах не было.

–Нафаня – дави старого пердуна!– это я проорал, одновременно пытаясь вывернуть руль вправо, чтобы чмокнуть дедушку вышедшего погулять ночью, бампером КАМАЗа. Нафаня засмеялся – машина двигалась к деду и вильнула влево за полметра до поцелуя, который мог стать для старика последним – дед испуганно отпрыгнул в сторону.

–Эй, Нафаня плохой охотник, однако!

Напрасно ругают наши машины –в КАМАЗе очень хорошая амортизация, я заснул незаметно и сны мои были волшебными – из тех, что не запоминаются, но дарят отличное настроение при пробуждении. В конце приснился ворон, мерзкая птица упорно не хотела улетать и гадко каркала – Руки вверх!

–Отвали! – я для убедительности даже взмахнул рукой, но пернатое не исчезло и злобно проорало –Выходи стрелять буду!

Я открыл глаза и заглянул в дуло пистолета.

2.

Призыв воспринимался мной как приключение, я ничего не понял даже тогда, когда мы сели в автобус, чтобы добраться до Угрешки( городской сборный пункт). Призвали в тот день двоих – меня и паренька, который сразу спросил сопровождавшего нас прапорщика – Дяденька, а нас бить скоро будут?

Прапорщик ухмыльнулся и, напуская на себя строгость, проскрипел – Обращайся ко мне –товарищ старший прапорщик!

–Товарищ старший