Метод Вильяма Д. Харта. Почти доктор - Эрих Баслей

Профессор Хэнс остановился, а затем добавил:

– Поверьте, я ни за что не пришел бы в заведение такого типа. Но когда ты не можешь ни работать, ни преподавать, а дома стягиваешь себя ремнями от греха подальше, то другого выхода особо и не видишь. Поэтому надеюсь, что вы сможете мне помочь.

Ричард Хэнс отвел глаза и пристально начал всматриваться во что-то за окном.

– Конечно, профессор, я думаю, что вылечить вас удастся.

Харт задал Хэнсу еще несколько вопросов: о том, что он ощущал, когда приходил в себя после приступов, не замечал ли он какой-то в них последовательности и другие. Затем Вильям попросил профессора лечь на кушетку и сказать, когда будет готов к обследованию. Долго уговаривать не пришлось, уже через пару минут Харт оказался во внутреннем мире Хэнса.

Да, как и предполагалось: общий канал к двум бессознательным. Харт прошел в одно из них через серовато-желтую, с облупленной в нескольких местах краской дверь. Вильям оказался в хорошо обставленной лаборатории – что-то вроде домашнего кабинета, в котором можно было проводить эмпирические наблюдения. Здесь находилось много стальных деталей, стоял большой шкаф с книгами по математике, физике, химии. Были и философские трактаты, но, судя по тому, на каком отдалении от черного массивного кресла, придвинутого к рабочему столу, они находились, в них профессор не ощущал особой потребности.

Свет горел везде, в каждой из четырех комнат. Помимо рабочего кабинета-лаборатории, в этом подсознательном Ричарда Хэнса находились гостиная, спальня, совмещенная с центром по изучению звездного неба, и кухня. Что касалось кухни, она была очень необычной. Ее обстановка больше подходила лаборатории. Она была заполнена различными изобретениями. Обои отсутствовали, стены состояли из постоянно двигавшихся шестеренок, гаек и прочих механических деталей. Вся комната была сделана в таком стиле. В ней царило движение. На потолке висели диковинные лампы, в каждую из которых как будто было поймано миниатюрное солнце.

Вильям заглянул в нечто, напоминающее холодильник. Внутри находился целый цех, в котором множество железных рычажков создавали новые детали. Харт закрыл дверь и только после этого всего посмотрел на пол. Тот был прозрачным, как будто из стекла. Под ним пролегали трубы разных размеров и вились толстые провода, между которыми порой проскакивали искры. Одним словом, это была кухня, где готовились изобретения профессора, генератор его гениальных мыслей. После увиденного напрашивался закономерный вывод: Ричард жил процессом придумывания все новых механизмов, приборов и устройств.

Вильям достал блокнот и, пройдя еще раз по каждой из комнат и тщательно осмотрев обстановку, сделал несколько записей. Судя по всему, именно это бессознательное сопровождало мистера Хэнса всю его жизнь. После того как картина с подсознанием первой личности более-менее стала ясна, подошла очередь для знакомства со второй. Харт отправился во второе бессознательное, которое также нашло приют во внутреннем мире профессора и которое так ему мешало.

Ручка повернулась, и за скрипнувшим замком Вильяму открылась суть второй личности профессора. Харт зашел в ярко освещенную белоснежную комнату. Свет поступал из стыков между стенами неправильной формы, из углов, в которых они сходились с гладким полом и вытянутым, напоминающим купол потолком, а также из трещин, которыми была усеяна комната. Это напоминало трескающуюся скорлупу. Из центра второго бессознательного Хэнса прямо на глазах формировалось что-то наподобие дерева. Оно было из белого пластика, как и все остальное. Корни прочно упирались в пол, и от них шло несколько трещин в разные стороны.

Харт подошел поближе к центру комнаты. На ветках странного дерева появлялись необычные отростки. Это были миниатюрные макеты зданий, различные постройки, которые находились в стадии зародышей. Они усеяли дерево, словно листья. Их были сотни, если не тысячи. Вильям не спускал глаз с чуда, которое по чуть-чуть росло каждую минуту и крепло прямо на глазах. Этот процесс обладал каким-то гипнотическим притяжением. Тем не менее Харт смог взять себя в руки. Ситуация была непростой, но понятной, и он решил заканчивать сеанс…

– Надеюсь, что я просыпаюсь от пройденной процедуры, а не от очередного помутнения рассудка, – произнес Ричард Хэнс, приходивший понемногу в себя.

Харт объяснил ему, что обследование прошло удачно и что ему потребуется время на осмысление полученных данных. Вильям порекомендовал профессору остановиться в какой-нибудь гостинице или же заночевать в лечебнице, что было более подходящим, хотя, возможно, менее приятным вариантом. Он пояснил, что лучше одну ночь провести в здании больницы, так как его болезнь медленно, но верно прогрессировала.

Ричард Хэнс, конечно, не хотел оставаться в лечебнице, но предпочел все же именно этот вариант во избежание неприятных ситуаций. Кто знал, что он еще мог натворить. Вильям напрямую связался с Фрэнком Дежайном, и тот решил вопрос с предоставлением мистеру Хэнсу палаты на одну ночь. Через несколько минут за профессором зашли медсестры. Харт проводил взглядом выходящего из кабинета пациента, который болел гениальностью (помимо той, что была связана с физикой и математикой), о которой он когда-то, судя по всему, забыл.

Вильям позвонил Сидни и объяснил, что нужно было по возможности сделать для Ричарда Хэнса. После этого он направился в сторону своего кабинета. Вылечить любого человека, страдающего раздвоением личности, ему труда не составляло. После того как определено, какое из бессознательных принадлежало пациенту изначально, второе следовало ликвидировать. Звучит, конечно, грубо, но это было единственным решением: отпочковавшееся подсознание стоило убрать из внутреннего мира. Для этого у Харта имелось специальное устройство, которое он сам разработал и мог в любой момент извлечь из своего синего мешка. Оно напоминало средних размеров фонарик, только на конце располагалось отверстие, как у пылесоса. Это был депреобразователь, который бесшумно и без остатка разрушал бессознательное, втягивая его в себя.

Но Харт видел препятствие, которое помешало ему вылечить профессора в тот же самый день: бессознательное, рожденное от начального, было значительно прекраснее первого. И это понимал только Вильям. Очевидно, что с профессором даже не стоило обсуждать его вторую личность. К тому же нельзя было закрывать глаза на тот факт, что Ричард вел себя не совсем адекватно во время его переключения на второе «я», и исправить подобное поведение не представлялось возможным, даже если бы Хэнс каким-то чудом согласился оставить только второе бессознательное. Суть состояла в следующем: в профессоре уже почти до конца была сформирована гениальная составляющая нового внутреннего мира, но всему остальному еще предстояло появиться. Никаких комнат, кроме той, в которой росло необычное дерево, в новом бессознательном не было. Поэтому если, к примеру, стереть изначальный вариант, то профессор останется абсолютно гениальной и в такой же степени социально не адаптированной личностью. У него, конечно, мог быть спрятан где-то чердачок или небольшая кладовка, поисками которых Харт не стал заниматься. В таком случае профессор стоял бы на одной ступени с детьми, не выше.

Вильяму предстояло решить непростой вопрос: как сохранить вторую, неполноценную, но такую светлую личность профессора Хэнса и при этом вылечить его? Только один человек мог дать Харту совет, к нему он и отправился.

– Прекрасно понимаю, что ты испытываешь, Вильям. Теоретический вариант того, как можно поступить, я тебе предложил. И предупредил, в какой ситуации ты можешь оказаться, – серьезно произнес Джон Вэйл.

– Думаю, это того стоит, – ответил Харт, глядя на пролетавших мимо бабочек.

– Что ж, тогда не забудь потом все мне рассказать. Думаю, у тебя все должно получиться, и желаю удачи, – дружески напутствовал Джон растворявшегося в воздухе Вильяма.

– Спасибо… – Харт произнес что-то еще, но только «спасибо» донеслось до Вэйла из перешейка, соединявшего внутренний и внешний миры.

В тот же день Вильям побывал у приюта, в котором когда-то провел столько времени своей жизни. Воспоминания переполняли и разливались теплыми ощущениями по всему телу. Он не стал заходить на территорию детского дома. Харт наблюдал за вечерней прогулкой живущих в приюте детей. Когда стало темнеть и игровая площадка опустела, Вильям направился пешком в сторону лечебницы, где его ожидала ручка и тетрадь, куда он записывал свои мысли. Харт шел в сопровождении ночной прохлады, в воздухе царила атмосфера весеннего пробуждения. Во время этой прогулки Харт утвердился в своем решении.