Профиль незнакомца - Аманда Кайл Уильямс

Сломать жертве шею – необычный выбор, особенно для серийного убийцы. Это требует определенного мастерства. Проверить студии боевых искусств, военные части, студентов-медиков… врачей?

И почему они открывают дверь? Ремонтник? Доставщик?

Проверяла ли полиция Атланты квитанции об аренде форменной одежды за несколько дней до убийств? Были ли споры между соседями, местные выборы, что-то еще, что могло вынудить сборщиков подписей стучать во все двери? Советы по зонированию, проверка права собственности на недвижимость. Почитать беседы детективов с соседями.

Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Во что я ввязалась? Это было слишком рискованно. В известном смысле мне нужно было срочно переосмыслить годы работы в Бюро, и сделать это на трезвую голову. Проблема заключалась не в том, чтобы вспомнить свое ремесло, а в том, что у меня были проблемы с коленным рефлексом, как у человека, который не может говорить по телефону, не закурив сигарету. Я провела годы в Бюро как активный, но функционирующий алкоголик. Я даже не знала, как думать об этом, что делать с эмоциями – без выпивки в конце дня. И все же я была на периферии этого расследования. Внезапно я поняла: я буду знать и подробно обсуждать с Раузером каждую сцену, оставленную после себя этим убийцей. И мое сердце будет и болеть, и радоваться каждому новому открытию. Я несколько раз повертела шеей, но напряжение не отпускало. Всего один глоток все исправит. Всего один. Я вновь была в гуще событий, вновь втянута в насилие. Черт тебя побери, Раузер.

Мне требовалось движение, физическая активность.

– Эй, Нил! – окликнула я из своего кабинета. Я видела, что Нил сидит за столом в главной комнате. Он даже не пошелохнулся. – Не хочешь сходить в «Южные сласти»?

Ноль реакции.

«Южные сласти», крошечная пекарня в Эйвондейл-Истейтс, выставляла в своих витринах такие соблазны, устоять перед которыми можно было лишь в том случае, если вы сделаны из железа.

– Я куплю тебе пирожное. Давай, Нил, нам обоим станет лучше. Поехали на Декалб-авеню, и мы будем там через пятнадцать минут.

Я обожала перекусывать вместе с Нилом, тут он занимал второе место после Раузера. Нил был любитель вкусно поесть. Да какой! И еще он курил много «травы».

Я увидела, как Нил пошевелился в кресле.

– Пирожок с вишней?

– Ты понял, – сказала я и взяла ключи. – Я имела в виду старый добрый шоколад или чизкейк со сладким картофелем.

Нил нахмурился.

– Чизкейк со сладким картофелем – это полный отстой. С тем же успехом можно просто намазать его арахисовым маслом. Чизкейк заслуживает более изысканных добавок.

– Хорошо, – сказала я. На прошлой неделе я видела, как Нил стоял у холодильника, обмакивая сырые хот-доги в горчицу, но решила не поднимать эту тему.

Глава 10

Комната «военного совета» была импровизированной, но хорошо организованной. Ее создали в пожарном порядке, как только базы данных ФБР установили связь между четырьмя убийствами. Характер ран, следы от инструментов, обстановка места преступления – все это слилось в один и тот же почерк, одного и того же убийцу, один и тот же нож. Этот человек не был авантюристом вроде Гэри Хилтона, или кем-то, кто, как Уэйн Уильямс, работал в строго определенных рамках – этнической или возрастной группы, – и, следовательно, потенциальных жертв можно было защитить. Этот тип был другим. Атланта никогда не видела ничего подобного.

Я стояла у двери, никем не замечаемая, если не считать редких кивков от знакомых. Раузер говорил по телефону, стоя спиной ко мне. Длинный стол перед ним был завален бумагами. Огромная доска объявлений увешана снимками с мест преступления и фотографиями вскрытий – все фото пронумерованы и датированы. На картах Джорджии и Флориды канцелярскими кнопками отмечены места убийств. Еще одна доска была посвящена зацепкам, свидетелям, допросам, отчетам детективов. Третья доска для жертв – для их прижизненных фото. Алиша Ричардсон стоит возле уличного гриля с металлической лопаткой в руке и застенчиво улыбается в камеру. Боб Шелби сидит, закинув ноги на журнальный столик с пивом в руке, в шортах, без рубашки, загорелый. Лэй Кото с сыном Тимом; у мальчика в руках спортивный кубок за успехи в плавании. Они были здесь все – смеялись, играли, дышали. Мы в Бюро также вывешивали семейные фотографии. Это было призвано напомнить всем, что эти люди не всегда были жертвами, что это были реальные люди, которые оставили после себя дочерей и друзей, убитых горем родителей, возлюбленных, ошеломленных мужей, наполовину посаженные сады, наполовину написанные бумаги, продукты в сумке, обед на плите, полноценную жизнь. По словам Раузера, он практически жил в этой комнате – хотел пропитать себя информацией. Возможно, через какое-то время, путем осмоса, она обретет для него смысл.

Сегодня в отделе царила атмосфера осады. Давление исходило из самых высоких офисов в нашей местной администрации. Детективы с уже колоссальным грузом дел торопливо сновали туда-сюда мимо меня, пили кофе из пластиковых стаканчиков, распечатывали отчеты, стучали по клавиатуре, перебрасывались идеями. Один из них повесил над досками объявлений надпись «УБИЙСТВА УИШБОУНА», и на мгновение в комнате воцарилось молчание. Суровая реальность внезапно ворвалась в странное, тревожное ощущение творящейся на глазах истории, ужасной кровавой легенды, все еще находящейся в стадии формирования.

– Господи, – пробормотал Раузер.

Я вытащила из-за стола для совещаний стул и, сев рядом, сказала:

– Ну что, приступим к работе?

Раузер уставился на меня. Затем отодвинул стул и встал.

– Внимание, народ, – сказал он, и движение прекратилось. Пара детективов оставили свои кабинки и заглянули внутрь. – Для тех из вас, кто не в курсе: это Кей Стрит. Она опытный криминалист, специалист по интерпретации вещественных доказательств. Кей входит в нашу оперативную группу в качестве консультанта, так что никаких грубостей, полная прозрачность – и, пожалуйста, народ, делитесь с ней пончиками.

С этими словами он снова сел, и мы принялись за работу. Весь день я провела в комнате «военного совета» Раузера, и мои заметки быстро заполнили пару блокнотов – страницы, испещренные плохими иллюстрациями, жирными вопросительными знаками и практически неразборчивым потоком сознания. Так я работала всегда. Разберусь со всем этим позже. Главное не редактировать. Пока. Просто продолжать в том же духе, заложить основу для осмысленной оценки. Инстинкт и умения, как однажды сказал мне инструктор в Куантико, – нельзя доверять одному без другого.

– Я ищу допросы старших полицейских или медиков «скорой помощи», – сказала я Раузеру, перебирая горы бумаг на столе для совещаний. Я начинала страдать от недосыпания.