Таких не бывает (СИ) - Юлия Резник

Он прижался взмокшим лбом к Белкиному затылку, повел носом, то ли чтобы отдышаться, то ли чтобы втянуть насыщенный аромат ее желания. На этом уровне уже какие-то совершенно первобытные инстинкты включались… И лишь когда сердце, запнувшись, застучало вновь, стек по гладкому треугольнику в жаркую, сладкую мякоть. Белка опять заворочалась. Перекатилась на спину. Ноги ее раскинулись, будто даже во сне она понимала, как сделать себе кайфовее. Фокин приподнялся. Наплевав на все, включил ночник, отвел в сторону ткань, оголяя грудь жены, и одновременно с этим погладил ее стыдливо прикрытые створки. Раскрывая их, находя тот самый узелок нервов, вокруг которого было столько разговоров, и активно его теребя.

Белка заметалась во сне, тихонько и жалобно застонала. Гордея пронзила удивительная мысль — а ведь, скорее всего, она никогда ничего подобного не испытывала. И может, даже сама себя не трогала там, где он сейчас так активно ее поглаживал…

— А?! — подскочила испуганно.

— Тш-ш-ш, малого разбудишь, — Фокин склонился к ушку жены и прикусил его за аккуратную мочку. Правда, оцепенение Белки очень быстро прошло, и она стала активнее сопротивляться, неосознанно зажав бедрами его руку.

— Ты что? Так нельзя…

— Как? Вот так? Разве тебе не нравится?

Белка отчаянно затрясла головой, спрятав лицо у него на шее.

— Какая ты у меня врунишка. Чувствуешь, какая ты мокрая? Это говорит о том, что ты хочешь, чтобы я продолжал. Просто расслабься. Позволь себе. Больно не будет. Я тебе обещаю…

Белка всхлипнула. Ножки раздвинула, да, но не сразу, так и не вынырнув из своего укрытия, а напротив, вжавшись в него сильней, и еще крепче обвив его шею руками. А уже спустя каких-то полминуты она сладко и сильно кончила. Задрожав всем телом, и зубки сцепив на его трапеции.

— Да-да, вот так. Умничка моя. Хорошо же? Не соврал? — нашептывал Фокин, гладя жену дрожащей рукой по макушке, спине и лопаткам. А она все дрожала и дрожала, и когда их взгляды все-таки встретились, чуть не заплакала. Он мог понять, да… От эмоций просто разрывало. И если бы в этот момент Гор не закряхтел, еще неизвестно, чем бы все закончилось. А так…

— Я его возьму. Досыпай.

— Нет-нет, ты с работы, устал… — все еще задыхаясь, пролепетала Белка.

— Ты меня только что здорово взбодрила, — оскалился в ответ Фокин. — Все нормально, Бельчонок. Отдыхай. Тебе еще экзамен сдавать.

В паху не на шутку тянуло. Гордей подхватил сына и вышел за дверь. Укачивая малого в руках, сам потихонечку успокаивался. И правильно. Да, было горячо, но… куда коней гнать? Лучше он ее по чуть-чуть смаковать будет. Надкусывать, перекатывать на языке, прежде чем сожрет с потрохами. Но как же она откликалась! Даже в этом идеальная для него. Уступчивая, готовая подчиняться его воле, его желаниям, какими бы они ни были. Это срывало тормоза напрочь.

Все-таки хорошо, что Гор проснулся.

Чуть остыв, Фокин уложил мелкого в коляску и стал его возить по квартире. Хватило пары кругов, чтобы тот уснул. Тогда Гордей завез его в спальню, а сам впервые юркнул к жене. Хватит с него дивана.

Белка уже спала. И он уснул быстро, проспав аж до семи. Потом встал, разбуженный встроенным в голове будильником. Убедился, что его домашние спят, и отправился готовить завтрак. Омлет доходил под крышкой, когда Белка проснулась. Смущалась она, конечно, ужасно. Прятала глаза…

— Плохая я жена! Ничего как следует не могу…

— Почему же? Со своей главной задачей ты справляешься на все сто.

— С какой?

— Делать меня счастливым. Ну чего встала? Бери хлеб и садись.

— А хлеб я сама испекла! На закваске! — улыбнулась радостно Белка.

— Ну, вот! А говоришь — «ничего не могу, ничего не могу». Прямо на комплименты напрашиваешься.

— Да нет… Я… ничего такого, — всполошилась его женушка, разволновавшись едва не до слез.

— Ну, шучу я, Белка. Что ж ты на все ведешься?

— И про то, что я делаю тебя счастливым, шутишь?

— Про это нет. Ешь. Не то опоздаем.

— Куда?

— Так на экзамен же!

— Ты что, со мной собрался ехать? А как же Гор?

— Поедем вместе. Мы погуляем, пока ты будешь грызть гранит науки.

Тревожно ему было. Не хотел ее одну отпускать. Может, параноил, да. Но Фокин, как и всякий человек, который слишком долго ждал счастья, никак не мог осознать, что вот оно… Никто его не отбирает. Ну и пока непонятно ведь было, чего ждать от ее семейки.

В общем, поехали вместе. Белка упорхнула, обещая держать его в курсе ситуации. А Гордей, как и планировал, отправился с сыном на прогулку.

Толкая коляску вперед, он себя как никогда хорошо чувствовал. И чудилось ему, что на них все прохожие обращают внимание. Смотрят, улыбаются… А не как обычно, бегут вперед, ничего и никого перед собой не видя. Он ведь тоже мог вот так пробежать и не разглядеть свою Белку. И что б тогда?

Купив кофе в кофейне на колесах, Фокин сделал круг по кварталу. И хотел было заехать в парк, когда Белка прислала ему сообщение, что уже справилась. Быстро. Но, кажется, она говорила, что идет на красный диплом. Наверное, заучек не сильно мучают. Кто бы ему сказал, что он на такой правильной девочке женится, а?

Фокину оставалось перейти улицу, когда Белка выскочила из корпуса. Огляделась, увидев их, махнула рукой, а потом ее фигурка исчезла за криво-косо припарковавшимся прямо на переходе микроавтобусом. Фокин застыл, жопой чуя, что творится что-то неправильное. Шагнул вперед, но коляска… И чертов красный! Между тем микроавтобус, взвизгнув шинами, сорвался с места. Гордей рванул вперед, но уже понимал, что поздно. Его Белку выкрали посреди бела дня.

Глава 11

Не растерялся только потому, что был приучен к активным действиям даже в самых страшных ситуациях. Черт, да он даже номер запомнил! Не весь, но несколько цифр удалось разглядеть, хотя тот и был перемазан грязью. Ясное дело — специально.

Лишь секунду себе дал, да… Позволяя панике захватить себя полностью, выжечь, кажется, все живое, и так же стремительно схлынуть.

— Михалыч. Помогай. Белку похитили, — рыкнул Фокин в трубку. И дальше выложил соседу все, что ему было известно. Раскладывая четко, по фактам. Без воды и лишних эмоций.

— Да твою же… — начал было Орлов, но, тоже очень быстро взяв себя в руки, осекся. И заговорил совсем уж другим голосом. Собранным. Жестким. — Я сейчас гайцам позвоню. Есть у меня человечек. А потом и с ментами свяжемся. Ты пока, Гордей, думай, к кому