Приговоренный к призме - Алан Фостер

В тревоге Эван обернулся к «изгороди». Еще одна вспышка света, длинная пауза, потом еще одна вспышка, последняя. В ту же минуту его осенило. То, что он видел, было ультрафиолетовымилазернымилучами в действии.

Но это же полное безумие! Лазером пользовались люди против враждебных примитивных форм жизни. Примитивные же формы жизни не применяли лазер против людей.

Скафандр подтвердил невероятную догадку.

— Удивительно, сэр, в высшей степени удивительно. В истории

Содружества еще ни разу не попадались свидетельства о живой форме, способной естественным образом вырабатывать лазерный луч. Возможно, следовало предвидеть такое развитие эволюции на этой планете.

— Но это невозможно, то есть, — поспешно поправился Эван, — очевидно это все-таки возможно.

— На наше счастье нас больше не воспринимают как опасность. Я отреагировал насколько возможно быстро, сэр. Я чуть не прозевал угрозу, но вовремя защитил вас от серьезных неприятностей.

— Я все еще не понимаю, как одно-два растения смогли выработать такое количество энергии, чтобы повредить дюраллой.

— Одно или два не могут этого сделать. Во всяком случае, нас атаковали не только те растения, через которые мы прорезались. Очевидно, что опасность, грозящая одному, рассматривается, как опасность грозящая всем. «Изгороди» потребовалось время, чтобы дать коллективный ответ на наше вторжение. На Земле деревья предупреждают друг друга об опасности химическим способом. Здесь пользуются иным методом, но не менее эффективным, а защитная реакция неизмеримо сильнее.

Эти кристаллы питаются световой энергией, как и многие уже виденные нами организмы. Но в отличие от тех, кого мы встречали раньше, эти, очевидно, выработали способность концентрировать в себе огромное количество энергии и потом освобождать ее одновременно, мощными вспышками.

По мере того, как каждый кристалл вносит свою долю энергии в пульсацию, эффект многократно усиливается. Нас атаковал единый организм десяти метров глубиной, пяти метров высотой и, по крайней мере, в несколько километров длиной, что представляет собой лазер огромной мощности. Достаточной даже для того, чтобы повредить дюраллой.

Мне очень жаль, сэр. Меня сконструировали для того, чтобы я смог справиться с неожиданными, неизвестными, чуждыми формами жизни, но поскольку никому и никогда раньше не встречалось ничего подобного, этот случай и не смогли предусмотреть. Прошлый опыт исследования новых миров предполагал, что исследователь должен быть готов отразить нападение зубов, когтей, яда или просто мускульной силы. Я способен эффективно справляться с бесконечным разнообразием подобных форм, включая даже такие необычные формы нападения как ультразвук и кислота, с чем мы уже встречались. Меня сконструировали так, чтобы я мог защищаться от враждебных форм, которые могут укусить, порезать, ударить дубинкой, плюнуть, испустить выделения или вибрацию. Но я не предназначался для борьбы с такими формами жизни которые способны вырабатывать лазерный луч.

Эван размышлял над всем этим, глядя на то, как восстанавливается изгородь. Но его это не слишком волновало. Костюм получил повреждения, вот в чем дело.

— Сколько времени тебе нужно, чтобы устранить неполадки?

— Вы абсолютно правы, предполагая, что я могу саморемонтироваться, это верно, но до определенной степени. Даже у меня есть предел. — Пауза. -

Самоанализ показывает, что повреждены внутренние системы, более сложные, чем моторы. Я пытаюсь локализовать пожар.

— Пожар? — глаза Эвана немного расширились.

— …и предотвратить его распространение на более чувствительные компоненты. Это нелегко. Интеграция затрудняет изоляцию, если не создать…

— Сколько времени тебе надо, чтобы отремонтироваться? — Эвану стало жарко.

— Вы не отдаете себе отчет в размерах повреждений, сэр, — с легким упреком заметил скафандр. — Это же не то, чтобы вдруг что-то вышло из строя. У меня большой запас запчастей и я могу заменять сломанные узлы, где это нужно. Но у меня испарились целые интегрированные блоки вместе со всеми контактами. Охлаждающая система тоже повреждена и это осложняет проблему…

«Значит, не только я обливаюсь потом», — тревожно подумал Эван.

— Мне очень жаль, что я не оправдал надежд моих конструкторов, но они не могли предвидеть, предвидеть, предвидетьпредвидетьпредвидетьпред…

Сидя в кресле он слушал, как умирает голос его МВМ, сильный, уверенный голос, который столько раз с того самого момента, как он сошел с орбиты корабля над Призмой, успокаивал его, голос всезнания, голос бесконечной изобретательности, голос технологии Содружества.

— Нам надо найти место, где бы я мог отключить несущественные системы и заняться своим ремонтом. Но это значит, нам надо двигаться… — на последнем издыхании изрек скафандр. И умолк.

Слабый сигнал маяка был забыт. Забыто было все на свете. Эван попытался шагнуть. На этот раз на его усилия не отозвался даже жалобный стон. Он, в отчаянии, прижал ногой датчики. С таким же успехом он мог бить ногой по граниту.

— Ну давай же, скафандр, — нервно шептал он, — отвечай! — Он подергал переключатели на панели около живота. — Ручное управление в экстремальных случаях! Функции базовых систем, отвечайте! Ну же, черт бы вас побрал, отвечайте!

В ответ молчание мертвого металла, молчание, молчание, гремевшее в его ушах.

В слуховые мембраны скафандра беспрепятственно проникали звуки

Призмы: электронный шорох и жужжание, резкий свист, треск и ворчание.

Звуки эти тревожили, они были чуждыми, они внезапно подобрались слишком близко. За его спиной поднимались неподвижные сухие деревья, пьющие солнечный свет, высокой, розовой стеной, отделившей его от останков станции. Их больше не интересовала высокая металлическая неподвижная фигура, застывшая неподалеку. Его больше не считали опасностью. И справедливо.

Потом он начал падать. Он не мог ни замедлить падение, ни остановить его. Он стоял на небольшом склоне и внутренние стабилизаторы скафандра в конце концов поддались проникающему разрушению. Он так же не мог хоть как-то отрегулировать падение. Его собственные мускулы ни в коей мере не могли удержать тяжелый, из металла и пластика, МВМ в вертикальном положении и противостоять силе притяжения Призмы.

Ничто не смягчило удар во время падения. Он ударился лицом о внутреннюю сторону иллюминатора, из носа пошла кровь. Слава Богу, что он упал на спину. Было ли это всего лишь слепой удачей или прощальным жестом систем скафандра, ему никогда не суждено узнать. Он откинул голову назад и подождал, пока не прекратится кровотечение. Не грозила ему и опасность ослепнуть из-за яркого света снаружи, потому что вещество, из которого был сделан иллюминатор, приспосабливалось к новым условиям автоматически. Оно реагировало на яркие дневные лучи. Эта мгновенная химическая реакция и спасла его от слепоты в момент первой вспышки лазера в «изгороди».