Сердце Сокола (СИ) - Герасимова Галина Васильевна "oginen"

Вскорости и Василиса спустилась, а за ней Кощей и Ал. Малыш, как сестру мою увидел, так с открытым ртом и замер. Видно, напомнила она ему ту добрую колдунью из сказки, о которой давеча читали. А Василисе только дай повод похвалиться — она ладошку сжала да бабочек колдовских выпустила. Алу потеха, Финист и Кощей смеются — такое волшебство они в первый год обучения проходили, и мне радостно — смех их искренний и чистый, на душе от такого теплее становится.

Как позавтракали, сестренка засобиралась в Академию, у них занятия вот-вот должны были начаться.

— Ты уж забегай, как сможешь, — обняла я её перед уходом.

— А ты сходи к тому шептуну, о котором я рассказала, — ответила Василиса. — Обещаешь?

Я кивнула. Самой было интересно, что старый колдун мне скажет.

ГЛАВА 4

— Хорошая у тебя сестрица, весёлая, — сказал Кощей, когда за Василисой закрылась дверь. Свёкор выглядел значительно лучше и собирался на работу: по его бодрому виду и не заметно было, что день назад он лежал при смерти. Он с лёгкостью удерживал на плечах Ала, умудряясь при этом причесываться перед зеркалом и оправлять рубашку.

А мне вдруг стало любопытно, сколько Кощею лет. Вряд ли больше сорока пяти, даже с бородой он выглядел молодо. Хотя для колдунов время текло иначе — они и старели медленнее, и болели реже.

— Может, я всё же пригляжу за Алом? — спросила я, подозревая, что Кощей бодрится, что бы мы меньше волновались.

— Нет, я ведь обещал показать ему королевский сад. А обещания надо сдерживать. Так? — он посмотрел на малыша, и тот серьезно кивнул, еще крепче обнимая деда за шею. — Не волнуйся, мы вернемся к обеду.

— Буду ждать, — я заперла за ними дверь и, прикинув, что до прихода первых посетителей осталось около часа, вернулась на кухню. Муж не бездельничал и успел убрать со стола и теперь мыл посуду. Хотя скорее не мыл, а развлекался. Колдовством отправлял чашки в таз с водой, окунал в нее и возвращал обратно.

— Ой, магия к тебе всё же вернулась! — неподдельно обрадовалась я, хлопнув в ладоши, и Финист ухмыльнулся, ловко управляясь посудой.

— А ты сомневалась? — увидев это чувство на моем лице, он аккуратно поставил тарелку на стол и, вскочив с лавки, подошёл ближе.

— Магия вернулась, но я не прочь закрепить результат, — проговорил он, притягивая меня к себе. Приподнял подбородок, заставив посмотреть в глаза. — Или ты не хочешь?

— Не в том дело, — я отвела взгляд и густо покраснела. Вспомнились слова Василисы, что я нравлюсь Финисту. Но верилось в них с трудом. Наверное, он жалел меня, вот и старался сделать приятное.

— Тогда в чем? Может, у тебя остался дома любимый? Или я противен тебе? — Финист не отпускал, а у меня слёзы на глаза навернулись. Как же больно было чувствовать его рядом и понимать, что моим он никогда не станет!

— Нет. Это я…

— Что ты?

— Я тебе противна!

— Кто тебе такую глупость сказал? — опешил муж.

— А как иначе! Я толстуха и уродина, каких поискать! — я закрыла лицо руками, чувствуя, что слезы всё-таки покатились из глаз. Ну вот, он меня теперь истеричкой посчитает.

— Кто тебя этому надоумил? — спокойным тоном поинтересовался Финист, не спеша разрывать объятия и продолжая гладить меня по спине.

И меня прорвало.

— В лицо никто не говорил, а что толку! Слухами земля полнится. Прислуга, мачеха, даже Алёнушка говорила, что за красоту меня разве что слепой полюбит!

Я разрыдалась, стискивая его рубашку и пряча лицо на груди. Было так стыдно и больно, что хотелось убежать, но Финист держал крепко.

А затем сказал негромко:

— Значит, тебе муж-слепец достался. Потому что мне другой жены не надо. Ты словно солнышко ясное, как глоток чистого воздуха! Ну, как же тебе доказать? — пробормотал он и вдруг поднял меня на руки и куда-то понёс. — Только не пугайся, я ничего страшного делать не собираюсь! — предупредил муж, а я, оглядевшись, обнаружила, что нахожусь в незнакомой комнате.

Половина стены была занята книжными полками, почти как в кабинете, только книги здесь были самые разные: среди научных изысканий и приключения попадались, и романы. На другой части стены висела картина, на которой красивая женщина держала на руках светловолосого мальчишку, и я догадалась, что это портрет матери Финиста. А в углу комнаты, на крепком дубовом столе, располагался огромный макет нашей страны. Словно маленький живой мир! На карте были видны города и деревни, поля, озера и реки. На крохотных крепостях развевались флаги, возле замков шумели леса, вода двигалась шустрыми ручейками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я так засмотрелась, что даже не сразу поняла, что муж усадил меня на кровать, а сам отошёл в сторону и стал неторопливо развязывать ворот рубашки.

— Что ты делаешь? — когда я обратила внимание на мужа, рубашки на нём уже не было. Хотела было отвернуться, но Финист не позволил. Присел напротив, взял мою ладонь и прижал к своей обнаженной груди. Кожа у него была горячая, как огонь. А от брачных браслетов, стукнувшихся друг о друга, чуть ли не искры полетели.

— Чувствуешь, как быстро колотится моё сердце? — спросил Финист, удерживая ладонь. Пальцы его при этом, словно невзначай, гладили запястье, и я не была уверена, чей стук сердца сейчас слышу — его или свой. — Говоришь, что не мила мне? А я клянусь своей магией, что никогда раньше подобных чувств не испытывал. Твою искренность, честность и доброту — вот что я вижу, когда смотрю на тебя. Твои губы слаще меда. Да я голову теряю от твоих поцелуев! — он говорил быстро и сбивчиво, словно боялся, что я убегу. А затем прижался лбом к моему.

— Хочешь, прогони меня прочь. Будем только друзьями, я никогда тебя не обижу и не притронусь. Но если не прогонишь, если я тебе нравлюсь, то заставлю забыть все твои страхи и глупые опасения. Что скажешь, Ладушка?

А что я могла сказать, если влюбилась в него без памяти? Я обняла мужа и робко, неумело поцеловала в ответ.

О том, что произошло дальше, я даже Василисе рассказывать постеснялась бы. Финист сдержал своё обещание: он не был напористым, всеми своими действиями показывал, что готов в любой момент остановиться, если я не захочу продолжать. Не торопился, осыпал легкими поцелуями лицо и шептал такие ласковые глупости, что я рассмеялась бы, не будь мне так сладко и страшно одновременно. Сердце колотилось в груди, как после долгого бега, щёки пылали, и казалось, что прикосновения мужа оставляют на моём теле горячие следы.

Финист, действительно, доказал, что желает меня. Я видела это по реакции его тела, плотно прижимающего меня к кровати, ощущала, как он дрожит, когда на пробу провела рукой вдоль позвоночника. Но когда попробовала опустить руку ниже, муж не позволил продолжать эксперименты. Легонько прикусил моё ухо и предупредил, что ещё пара таких фокусов — и сдерживаться он не сможет. А я на тот момент не была уверена, что готова пойти до конца.

Когда руки мага коснулись шнуровки на моём платье, я судорожно вздохнула и вцепилась в неё пальцами. Было страшно и стыдно за своё тело. Муж улыбнулся и принялся целовать мои руки, а когда я расслабилась, совсем не ожидая подвоха, он ловко расшнуровал платье. А после ладони Финиста скользнули под него, оголили плечи, потянули легкую ткань вниз. Я только охнула, когда его поцелуи опустились на грудь, и муж припал к ней, как голодный ребенок, вытворяя такие вещи, о которых я и помыслить не могла.

В какой-то момент я настолько потерялась в ощущениях, что только шептала его имя и судорожно сжимала попавшееся под руку одеяло, чувствуя, что взлетаю до небес и рассыпаюсь миллионом искр. Никогда прежде я не испытывала подобных чувств. Я понимала, что он не лжет — невозможно было лгать с такими сияющими глазами и такой искренней улыбкой, обманывать этими тихими стонами и моим именем, вырывающимся из его уст. Я снова расплакалась, но уже от радости, а не от горя, и Финист собрал мои слезинки губами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На надоедливый стук мы отреагировали не сразу. Только когда на улице стали громко возмущаться (а в открытое по летней жаре окно утреннего гостя было отлично слышно), муж выругался так, что я в очередной раз покраснела, и посмотрел на меня с извиняющей улыбкой.