Ты мой - Стейси Савицки

из комнаты. Мне бы такой энтузиазм во время записи треков. Но, к сожалению, для меня запись – это адский труд и подпорченные нервы.

– Какую песню записывать будешь?

– «Мысли». Попробую записать ее в разных стилях, посмотрим, как будет звучать лучше.

Преподаватель говорил, что наличие в альбоме различных стилей будет плюсом. Мы сможем показать, что умеем исполнять в разных жанрах. Но я привыкла записывать песни в стиле альтернативного рока. И сейчас переход на другой стиль будет непростым. Последний раз поп-музыку я исполняла лет пять или шесть назад, когда училась в старшей школе. Но я должна попробовать.

Когда я в первый раз исполнила ее Алексе, она сказала, что звучит идеально. Спокойно и нежно. И, надеюсь, сегодня нам удастся послушать конечный вариант.

– А когда ты успела записаться в студию? – интересуется подруга.

– Никогда. Я недавно звонила им, и мне сказали, что почти весь вечер свободен и я могу приходить в любое удобное время. Так что повернем колесо фортуны. Ты не знаешь, повезет тебе попасть туда сегодня или нет. Но кто не рискует…

– Тот не выигрывает, – смеется подруга. – Знаю.

-

– Давай попробуем еще раз с этого же места.

С момента начала записи прошло уже часа три. За это время мы успели записать только половину, второй куплет совсем не получается. И я не знаю, в чем причина.

– Попробуй немного мягче. Ты слишком резко вступаешь, – уже в десятый раз повторяет звукорежиссер.

Начало куплета получается отлично, но, когда я дохожу до середины, все обрывается.

– Может, попробуем изменить текст?

Вряд ли это что-то решит, но, вероятно, действительно стоит попробовать?

– Давай, – соглашается звукорежиссер.

– Алекса, поможешь? – обращаюсь я к подруге, выйдя из комнаты звукозаписи.

Она кивает. И спустя полчаса текст переписан.

– Окей, давай попробуем так!

Я открываю глаза и возвращаюсь в реальность.

Где теперь меня окружает много проблем.

Где каждый вправе сказать о тебе какую-то гадость,

Которая засядет в тебе на много лет.

Я так устала от окружающего мира,

Такого токсичного и бесхребетного,

Который разрушает настоящую меня.

Но после нескольких попыток я понимаю, что дело во мне, а не в строчках.

– Я не понимаю, что не так, – устало вздыхаю я. – Я пытаюсь, но у меня не получается.

Неужели я действительно могу петь только в одном стиле? Это полный крах. Я начинаю ненавидеть себя.

– Мне кажется, ты просто устала, – заступается за меня передо мной же Алекса. – Может, пора сделать перерыв?

– Возможно.

Я всегда была упорной. Даже в том, что не касалось музыки. Но сейчас именно она заставляет меня сдаться. Я не в силе записать эту песню.

– Тебе нужно передохнуть и успокоиться, – подмигивает мне звукорежиссер. – Я вернусь минут через пятнадцать, и мы продолжим.

Он выходит из студии, и я остаюсь наедине с Алексой.

– У меня ничего не получится. Это полный провал.

Я хватаюсь за голову. Я разочарована в самой себе, в своих возможностях. Мысли о том, чтобы взять паузу и отдохнуть от всего, снова возникают в моей голове.

– У тебя все получится, просто нужно еще немного постараться.

– Куда еще больше, Алекса? Проще признать, что я могу исполнять песни только в одном жанре, и больше не пытаться прыгнуть выше головы.

– Не говори так! – возмущается подруга. – Ты клевещешь сама на себя.

Я поднимаюсь и хватаю гитару.

– Я бездарность! И больше тут нечего сказать.

– Что ты…

Но я перебиваю ее:

– Мы уходим.

– Нет! Мы никуда не пойдем, пока ты не запишешь песню.

Алекса настроена решительно. Ее пальцы сжаты в кулак, а на лице нет ни намека на сомнение. Ее боевой вид заставляет меня сдаться.

– Ладно, я дам себе еще одну попытку.

Подруга победно улыбается.

– Но только одну.

Звукорежиссер возвращается в студию, и я снова встаю за микрофон.

– Ну что, готова?

Я медленно киваю.

– Тогда давай продолжим.

Спустя две попытки я снова опускаю руки. У меня ни черта не получается. Я смотрю на Алексу, ища в ней поддержки, но она что-то активно печатает в мессенджере на телефоне.

– Получилось хорошо, – подбадривает меня звукорежиссер. – Вот, сама послушай.

В наушниках начинает играть тот самый кусок, и я слышу свой голос. И мне, в отличие от звукаря, совсем не нравится. Не тот тембр, не те эмоции. Все не то.

– Но нужно добавить немного чувств. Давай попробуем еще один раз.

И я снова соглашаюсь. Вряд ли что-то получится, но я попробую.

– Давай с самого начала, чтобы ты смогла полностью вжиться в песню.

Я заканчиваю припев и замечаю, как дверь в студию открывается. В комнату входят Коннор с Мэйсоном. А за ними Аарон. Но я стараюсь не отвлекаться на них и пою дальше. Однако собственные мысли не дают мне сосредоточиться, и я вспоминаю наш разговор на пикнике. И именно это дает мне тот заряд, которого так не хватало. Именно эти эмоции помогают мне наконец записать песню.

Я закрываю глаза, чтобы оказаться там, и мое воображение переносит меня на несколько часов назад. Туда, где все произошло.

Когда музыка в наушниках затихает, я открываю глаза и вижу, что Аарон смотрит на меня, словно пытается что-то понять, но я разрываю наш зрительный контакт и перевожу взгляд на звукорежиссера. Он поднимает большой палец вверх.

– Потрясающе! – радуется он. – У тебя получилось.

Я с гордостью снимаю наушники и, улыбаясь, выхожу к ребятам.

– Я же говорила, что ты сможешь, – обнимает меня подруга.

– Спасибо за поддержку, – благодарю я ее и прошу звукаря об отдыхе: – На обработку у меня уже нет сил, может, перенесем на другое время?

– Без проблем, как сможешь, так и приходи.

– Спасибо.

Я собираю вещи, и мы толпой выходим из студии.

– А что вы тут делаете? – спрашиваю я у Коннора, когда мы покидаем пределы студии.

– Я приехал за Алексой, а ребята подкинули меня.

– И я не жалею, – встревает Мэйсон. – Редко слышу, как ты поешь. А это очень круто.

Я слегка улыбаюсь:

– Спасибо.

Мы медленно преодолеваем расстояние между студией и общежитием. Аарон плетется позади всех, болтая с кем-то по телефону. Это не привлекло бы моего внимания, если бы не одно «но». Он очень громко разговаривает по телефону и смеется. Это меня раздражает. Меня все в нем раздражает.

– Да, я обещаю, – произносит он и замолкает, пока слушает своего собеседника, а затем снова громко смеется. – Ну нет, на такое я точно не подписываюсь. Ни за что.

Зачем так громко разговаривать?

– Ладно,