Комната с белыми стенами - Софи Ханна

Саймон услышал собственное дыхание – так тихо было в комнате.

– «Если она вам нужна, поручите это кому-нибудь другому», – сказал я. «Нет, нет, – ответил Бэрроу. – Вы правы. Сходите, поешьте, выпейте пинту пива, успокойтесь», – сказал он, как будто я проиграл деньги в тотализаторе или что-то в этом роде. – Вы правы. Привезти мать в участок можно и позже». Он хотел, чтобы я не путался у него под ногами, только и всего. Когда я вернулся в больницу, врачи сказали мне, что два полисмена увезли Хелен и Пола на допрос, увезли всего через несколько минут после того, как я от них ушел. Хотя они кричали, их буквально выволокли оттуда, совсем как каких-то… – Пруст покачал головой. – А Роуэн…

– Был мертв? – невольно вырвалось у Саймона. Неловкость грозила вот-вот обернуться паникой. Ему был нужен свет и воздух. Зачем ему все это выслушивать? Увы, он не смог найти подходящих слов, чтобы прервать этот поток излияний. Это было сродни атаке. Неужели Пруст задумал ее заранее? Неужели от него не скрылось, что с годами Саймон стал невосприимчив к его насмешкам, и решил сделать принудительную доверительность своим новым оружием?

– Роуэн умер, когда никого из родителей не было рядом, – сказал Пруст. – В полном одиночестве. Наполняет ли это вас, Уотерхаус, гордостью за род человеческий? Думаю, да.

Слова сопровождал жест, дававший понять, что ответ не ожидается.

Саймон пулей вылетел из кабинета, без единой мысли о том, куда он пойдет. Сортир. Ноги знали куда идти, в отличие от мозга. Саймон буквально влетел в туалет. Он успел заскочить в кабинку и закрыться на задвижку, прежде чем струя рвоты согнула его пополам.

Последующие десять минут, он провел там, извергая из себя черный кофе и желчь, думая лишь одно: меня от тебя тошнит. Меня от тебя, мать твою, тошнит.

Глава 5

Четверг, 8 октября 2009 года

Я нахожусь в кабинете Лори, когда меня кто-то громко зовет по имени. Я думаю о Рейчел Хайнс и застываю на месте, как будто неподвижная поза может сделать меня невидимой. Крик раздается снова, и я узнаю голос – это Тэмсин.

Я шагаю в приемную и застаю самый конец некоего странного танца. Не будь я в курсе событий, я могла бы подумать, что Майя и Тэмсин исполняют некий хореографический номер – всякий раз, когда Тэмсин делает шаг вперед, Майя блокирует ей путь или выставляет руку, чтобы ее остановить.

– Флисс, скажи ей, что мне здесь положено быть! Она обращается со мною, как с самозванкой.

– Прекрати, Тэм, – на полном серьезе произносит Майя. – Ты ставишь всех нас в дурацкое положение. Мы же вчера договорились, что это был твой последний день.

– Это я попросила ее прийти, – поясняю я Майе. – Мне нужно, чтобы кто-то просветил меня насчет фильма, причем срочно. Когда я пришла сюда утром, Лори нигде не было, и я не смогла дозвониться до него ни по одному из телефонов. И в любом случае он… – Я умолкаю. Черт, что же мне сказать дальше? Так он уходит? Он рехнулся? – Мне нужен был надежный специалист, и поэтому я позвонила Тэмсин.

– Я предлагаю свои услуги бесплатно, – жизнерадостно подтверждает Тэмсин. Сегодня на ней облегающее розовое с оранжевым платье, которое выглядит новым и весьма недешевым. Черт, как бы тактично проверить, что в ее планы не входит ухнуть все свои оставшиеся денежки на дорогие шмотки в качестве этакой прелюдии к падению с обрыва. Я знаю Тэмсин: она побоится сорваться вниз, но в огромные долги точно залезет, прежде чем уцепится за новую безумную идею.

– Посмотрите, я даже захватила свою собственную воду, – говорит она. – Старая бутылка из-под минералки, еще с тех времен, когда я могла себе такое позволить. Я налила в нее простой водопроводной воды. – Она размахивает бутылкой перед лицом Майи. – Видишь? В ней никаких бомб или пистолетов.

– Спасибо огромное за столь ценную информацию, – цедит сквозь зубы Майя и дергает носом, как обиженный кролик, затем делает шаг назад в направлении своего кабинета. Она все утро дуется на меня. Я изо всех сил стараюсь угодить ей, сопровождая почти каждое слово самой ослепительной улыбкой, но в ответ получаю лишь холодный взгляд. Да, сегодня «Бинари Стар» не узнать. Все затаились, словно мыши, опасаясь встречаться друг с другом взглядом. Такое ощущение, будто сегодня у нас траур.

Траур по Лори.

Я хватаю Тэмсин за руку и тащу ее за собой по коридору в комнату, которая с сегодняшнего дня – мой новый рабочий кабинет, причем без чертова конденсата на окнах.

– Спасибо, что поддержала меня, – бормочу я, захлопываю дверь и закрываю ее на цепочку. Если Лори объявится и захочет сюда войти, ему придется нелегко. Он сказал, что я могу занять его место с понедельника. Я лишь передвинула это событие на два рабочих дня вперед. Пусть он вернется и застукает меня.

Пусть он вернется.

– Это тебе спасибо. – Тэмсин плюхается в кресло Лори и кладет ноги на тот самый глобус. Ее лицо омрачается. – Ты издеваешься надо мной, да?

– На твоем месте я бы обошлась без уловки типа «я слишком бедна, чтобы покупать минералку». Мне нужно работать, Тэм.

– Я думала, сегодня утром ты первым делом напишешь заявление об уходе.

– Я передумала.

– Как это?

У меня нет причин скрывать от нее правду, хотя я не уверена, что эта правда будет понятна кому-то кроме меня.

– Сегодня утром я позвонила матери. Сказала ей, что меня беспокоит, что мне будут платить больше, нежели я на самом деле стою. Сообщила ей о том, что Майя и Раффи злы на меня и все такое прочее.

– И она сказала тебе, мол, не будь идиоткой? – спрашивает Тэмсин.

– Не совсем. Она предложила, чтобы я сказала начальству, что мне неловко получать такие бешеные деньги. Может, мы сумеем договориться о сумме, которая будет где-то посередине между той, какую платят мне, и какую – Лори. Что-то такое, что устроило бы всех. Я выслушала ее и, честное слово, услышала, как сама говорю эти слова, так же разумно и скромно, как и она, тихо, достойно, непритязательно и… – Я пожимаю плечами. – Лори был прав. Никто не требует меньше денег. Мне наплевать, что думают обо мне Майя и Раффи, но… Я потеряю всякое уважение к самой себе, если не попытаюсь снять этот фильм. – Я чувствую, что должна добавить. – Хотя, сказать по правде, вряд ли я достойна ста сорока штук в год.

– У тебя, подруга, обратный синдром «Л’Ореаль», – говорит Тэмсин. – «Ведь я этого недостойна». Значит, ты собираешься взяться за эту документальную ленту?

– А ты думаешь, я не потяну?

– Если его можно снять, то да, это сможешь сделать и ты, – сухо произносит она. – Чем ты хуже других?

Сказать ей, что отличает меня от нее, или от Лори, или от любого сотрудника «Бинари Стар» и почему я не могу без содрогания слышать имена Ярдли, Джаггард и Хайнс?

Я не стала говорить матери про фильм Лори. Лишь про повышение на работе и прибавку к зарплате, но ни слова о том, над чем буду работать. Нет, она вряд ли попыталась бы меня остановить. Она скорее станцевала бы голой на улице, чем сказала что-то, способное привести к спору.

Тэмсин единственная в «Бинари Стар», с кем я готова поделиться секретами. Беда в том, что она неспособна долго хранить молчание. Вот и сегодня то же самое.

– Вопрос в другом: что, собственно, ты будешь снимать после того, как Рейчел Хайнс бросила тебя стоять на тротуаре, а сама укатила прочь? Ты разговаривала с Полом Ярдли? А с Сарой Джаггард?

– Я пока ни за что не бралась.

– Только раскидала по всей комнате содержимое пяти ящиков, – с сомнением в голосе произносит Тэмсин, разглядывая бумаги, что валяются на полу и на каждой свободной поверхности.

– Я кое-что искала – и не нашла. Тебе говорит что-нибудь имя Венди Уайтхед?

– Ничего.

– Каковы шансы откопать его в этой огромной массе бумаг? Я быстро их проглядела, насколько мне позволяло время, но…

– Не парься, – отвечает Тэмсин. – Любое имя, даже если оно всплыло всего один раз, я запомнила бы. Я знаю каждого свидетеля-эксперта, каждую патронажную сестру, каждого адвоката…

– А как тогда насчет просто Венди? Она могла выйти замуж и сменить фамилию. Или разойтись с мужем.

Тэмсин задумывается.

– Никаких Венди не было. Почему ты спрашиваешь?

– Она звонила мне вчера вечером.

– Венди Уайтхед?

– Рейчел Хайнс.

Тэмсин закатывает глаза.

– Знаю. Я ведь была там. Ты что, забыла?

– Я имею в виду, поздне́е. После того, как она уехала, так и не выйдя ко мне из машины. Почти сразу после этого. Она извинилась, сказала, что все еще хочет поговорить со мной, но мне нужно приехать к ней.

– Она сказала, почему уехала?

– Нет. Но она смотрела мне куда-то за спину, как будто… Не знаю, как будто там кто-то был. Но когда я обернулась, то никого не увидела. Я снова повернулась к ней, но она уже уехала.

– Ты думаешь, она увидела что-то такое, что ее напугало?

– Что она могла увидеть? Говорю тебе, там никого не было. Только я. Никто не проходил мимо, никто из соседей не выглядывал из окон.