Рожденный бежать - Кристофер Макдугл

Хуан и Мартимано мялись в нерешительности. Они еще никогда не покидали свою деревню, и такая перспектива наводила на мысль о длительном пребывании один на один с Бородатыми Дьяволами. Фишер пресек все их возражения; у него были наличные, и он готов был говорить по-деловому. Зима в горах Чогиты была бесснежная, а весна и того хуже, и он знал: запасы продовольствия достигли опасно низкого уровня.

— Поедем с нами на состязания, — обещал Фишер, — и я дам вашей деревне тонну кукурузы и полтонны бобов.

М-да. Пятьдесят мешков кукурузы — не так уж много для одной-то деревни… но по крайней мере их наличие гарантировано. А если бы им сколотить команду, вот тогда, может, оно бы как раз…

—У нас тут есть еще несколько бегунов, тоже очень быстрых, — поведали они Фишеру. — Может, кто и сгодится?

— Давайте без самодеятельности, — отрезал Фишер. — Хватит и вас двоих.

Скажу вам по секрету, Пескадор уже давно работал по схеме социальной инженерии: набирая бегунов из как можно большего числа разных деревень, он надеялся стравить одних тараумара с другими. Пускай гоняются друг за другом, размышлял он, и выиграют «Ледвилл», так сказать, за ту же цену. План был остроумный… и абсолютно провальный. Ведь если бы Фишер лучше знал культуру тараумара, то давно понял бы, что состязание в беге не разобщает деревни, а объединяет их. Для соплеменников, живущих далеко друг от друга, это был способ укрепить родственные и приятельские связи и показать всем, что каждый обитатель каньона в достаточно хорошей форме, чтобы прийти на помощь в случае крайней необходимости. Конечно, там витает и дух соперничества, но без него не обходится даже семейный футбол по утрам в День благодарения. Итак: тараумара рассматривали состязание в беге как праздник дружбы, а Фишер — как поле битвы.

Мужчины против женщин, деревня против деревни, начальник трассы против руководителя команды бегунов: в течение нескольких минут по прибытии в Ледвилл Фишер сражался на трех фронтах. Ну а затем, засучив рукава, он приступил к делам насущным.

— Эй! Не возражаешь, если мы сфотографируемся вместе? — спросил какой-то участник ледвиллского марафона, заметив тараумара, объявившихся в городе до начала соревнования.

— Конечно, — ответил Фишер. — А у тебя есть двадцать баксов?

— За что? — удивился бегун.

— За преступление против человечности. За то, что «белые парни» веками использовали тараумара и других туземцев в своих интересах. А если тебе это не по нутру, тем хуже для тебя. Мне плевать на всех, кто гужуется вокруг этого супермарафона. И мне плевать на белых людей. Я хочу, чтобы тараумара надрали задницу этим белым.

Белая задница? Странно! Вроде бы совсем недавно он все же имел возможность извернуться и взглянуть на собственный зад. Кстати, а зачем он сам оказался здесь: ради соревнования или ради войны?

Никто не мог поболтать с тараумара или хотя бы похлопать кого-нибудь из них по спине и сказать: «Удачи тебе!» — без того, чтобы между ними не втиснулся Пескадор. Даже Энн Трейсон наткнулась на стену враждебности.

— Рик держал тараумара в какой-то непонятной и никому не нужной изоляции, — впоследствии жаловалась она. — Он даже не позволял нам говорить с ними.

Менеджмент обувной компании Rockport был озадачен. Они только что запустили в производство новую модель кроссовок для бега по бездорожью, и вся маркетинговая кампания была завязана на ледвиллские состязания. Эти кроссовки даже получили название «Ледвиллский бегун». Когда Рик Фишер призывал их стать спонсорами («Учтите, что это он приходил к нам», — рассказывал мне тогдашний вице-президент компании Rockport Тони Пост), компания Rockport ясно и определенно заявила, что тараумара будет отведено большое место в рекламных материалах. Rockport сделает взнос наличными, а тараумара за это должны носить бананово-желтые туфли, работать статистами, появляться кое в какой рекламе. Подходяще?

— На все сто, — согласился Фишер.

— Потом я добрался до Ледвилла и встретил там этого странного парня, — продолжал Тони Пост. — Какой-то обиженный капризный ребенок! В этом и заключалось противоречие. Там были эти по-настоящему кроткие люди, которыми управляла худшая из американских культур. Это было похоже на…

Пост сделал паузу, подбирая сравнение, и в наступившей тишине было почти слышно, как мысль зарождалась и оформлялась у него в голове.

— Похоже, он завидовал тому, что они привлекли всеобщее внимание.

Итак, пока вокруг них со всех сторон кипели страсти, тараумара попыхтели своими сигаретками и бочком пробрались — наряду с другими бегунами, собравшимися перед зданием ледвиллского суда, — на то самое место, где когда-то вешали конокрадов. Посреди крепких объятий и рукопожатий, где царил дух товарищества по принципу «мы те, кто готов идти на смерть», сплачивавший бегунов, когда начался обратный отсчет времени, тараумара выглядели чужими и одинокими.

С лица Мануэля Луны исчезла добродушная улыбка, и оно стало непроницаемо суровым. Хуан Эррера поправил шапочку Rockport и переступил ногами в новых ярко-желтых «рокпортах» на толстой подошве за 110 долларов. Мартимано Сервантес съежился в своей шерстяной накидке для морозных ночей в Скалистых горах. Энн Трейсон вышла и встала впереди их всех, расслабилась и устремила взгляд в темноту перед собой. 

Глава 13

Тому, кто тело свое любит больше господства над империей, часто даруется ее опека.

Доктор Джо Виджил, одинокий волк шестидесяти пяти лет, грел ладони о кружку с кофе, ожидая первых лучиков карманных фонариков, прыгающих между деревьями прямо в его сторону

Поблизости от Ледвилла не водилось никакого другого первоклассного тренера, потому что никакой другой первоклассный тренер не смог бы спокойно взирать на то, что творилось в этом гигантском полоумном убежище в Скалистых горах. Членовредители, мерзкие ублюдки или как еще они там себя величают — какое вообще отношение они имеют к настоящему бегу? К олимпийским соревнованиям по бегу? Если говорить об отношении к спорту, то большинство тренеров по легкой атлетике ставят супермарафон где-то между пожиранием чего-то на скорость и садомазохизмом как видом активного отдыха.

Красота, подумал Виджил, притопывая, чтобы согреться. Дуйте вперед и отдыхайте и предоставьте мне этих придурков.

Успех Виджила объяснялся просто: ни один тренер не относился более бдительно к выявлению имеющих решающее значение мельчайших деталей, какие любой другой на его месте прозевал бы. Таким он был всю свою пронизанную духом соперничества жизнь, уже с тех пор, когда был хилым латиноамериканским ребенком, пытавшимся в средней школе играть в футбол в рамках ассоциации, в которой вообще было мало латиноамериканцев, не говоря уж о таких тщедушных, как он. Джо Виджил не мог превзойти в силе куски мяса по другую сторону линии, поэтому превосходил их в мастерстве; он изучал тонкости использования нужных средств для достижения цели, приемы выхода вперед и координации, вычисляя, как ставить ноги, чтобы неожиданно пружинисто вскакивать из полуприседа. Ко времени окончания колледжа латиноамериканский задохлик был лучшим в ассоциации защитником. Потом он занялся легкой атлетикой и применил свой безотказный собачий нюх, чтобы стать величайшим умом в беге на длинные дистанции за всю историю Америки.

Поиски Виджилом, доктором философии и обладателем двух ученых степеней магистра, утраченного искусства бега на длинные дистанции заводили его в российскую глухомань, высоко в горы Перу и далеко за все высокогорья Восточно-Африканской зоны разломов в Кении. Он хотел выяснить, почему русским спринтерам запрещают сделать хоть один шаг на тренировке, пока они не сумеют спрыгнуть с шестиметровой лестницы, приземлившись на голые ступни, и как шестидесятилетние козопасы в исторической крепости Мачу-Пикчу в Перу якобы могут подниматься в Анды на голодной диете, состоящей из йогурта и трав, и как японские бегуны, которых тренировали Судзуки-сан и Кондэсан, сумели с помощью какой-то таинственной алхимии превратить медленную спортивную ходьбу в быстрый марафонский бег. Он отслеживал старых мастеров и использовал их мысли, «всасывая» их секреты до того, как они унесут их с собой в могилу. Его голова представляла собой отдел Библиотеки конгресса, посвященный науке бега, большая часть которой, исчезнув почти со всей планеты, сохранилась в его памяти.

Его исследования принесли сенсационные плоды. В своей альма-матер — колледже Адамса в городе Аламоса — Виджил принял на себя руководство терпящей бедствие общенациональной программой и превратил ее в грозу для всех. За тридцать три года участники кросса из колледжа Адамса двадцать шесть раз завоевывали звание чемпиона страны, включая общенациональный чемпионат по бегу, который стал внушающей благоговейный ужас демонстрацией силы: в 1992 году бегуны Виджила заняли первые пять мест в соревнованиях на чемпионате II дивизиона Национальной студенческой спортивной ассоциации с «сухим» счетом. Это был единственный случай в общенациональном чемпионате. А еще Виджил сделал Пэт Портер восьмикратной чемпионкой США по кроссу (двукратным золотым медалистом в Олимпийском марафоне — Фрэнка Шортера, четырехкратным серебряным медалистом — Меба Кефлезиги) и был назван лучшим тренером национальной сборной колледжей рекордное число раз — четырнадцать. В 1988 году Виджил был назначен тренером американских бегунов на длинные дистанции, отправлявшихся на Олимпийские игры в Сеул.