Трое против колдовского мира - Андрэ Нортон

— Какое зло? — спросил я. — Колдеры? — произнося имя нашего старого заклятого врага, я был уверен, что наткнулся у реки на нечто совсем другое.

— Я никогда не видела колдеров, но не думаю, что это имеет к ним какое-нибудь отношение. Это зло, как… зло Силы! — она посмотрела на меня, словно сама не верила в то, что только что выпалила.

— Но такого не может быть! — воскликнул Кемок.

— Я тоже была уверена в этом до сегодняшнего дня. Но говорю вам, что породила это не какая-то посторонняя сила, а то, что мы знали всю свою жизнь, но в искаженном виде. Разве можно не узнать то, что я изучала, мое собственное оружие, пусть его и изменили? Но опасность таится именно в том, что вид его нам незнаком, в нем лишь крупица того, к чему мы привыкли. Но что все-таки произошло здесь, почему все так изменилось?

Ответа на ее вопрос не последовало. Она приложила ладонь к моему лбу, пристально посмотрела мне в глаза. И снова начала напевать что-то, вытягивая из меня, из тела и из души, оставшуюся тошноту и ужасные спазмы

— осталось лишь чувство опасности и желание, чтобы случившееся со мной не повторилось в дальнейшем. Постепенно я пришел в себя, набрался сил, и мы двинулись дальше. Открытое поле было своего рода защитой, но приближалась ночь, и нужно было искать какое-нибудь убежище. Пройдя вдоль стены еще немного, мы увидели груду камней, бывших когда-то углом некоего строения. Мы с Кемоком соорудили подобие баррикады, а Каттея собрала немного хвороста. Вернувшись, она положила на камни какие-то травы.

— Здесь нет плохих запахов — когда-то здесь жил целитель, выращивал травы. Посмотрите, что я нашла. Вот это, — она прикоснулась к каким-то листочкам, — камнеломка, отличное средство от лихорадки, снотворное. А это, — она дотронулась до тонкого стебелька, — трехлистник, проясняет ум и обостряет все чувства. Наверняка здесь растут и другие целебные травы, доказательство тому вот эта — дурман, очень сильное снадобье…

Я знал, что по очень старому обычаю весной это растение высаживали у дома, а осенью собирали белые цветы, сушили и вывешивали над дверью и над входом в конюшню. Согласно поверью, это приносило удачу, оберегало от зла

— их дурманящий запах отпугивал нечистую силу. И если сорвать или разломить это растение, то его резкий запах надолго сохранялся.

Каттея разложила костер. Я хотел было возразить — ведь мы могли привлечь чье-нибудь внимание — но Кемок покачал головой, приложив палец к губам. Затем она растерла между пальцами камнеломку и трехлистник и бросила получившийся порошок на хворост. Потом осторожно оторвала несколько цветков с дурмана и положила их сверху. Взяв ветку с оставшимися на ней цветками, она начала ходить вдоль нашей баррикады и обмахивать ею камни, затем воткнула ветку в землю, как флаг.

— Разжигайте костер, — приказала она. — Он только поможет нам этой ночью. Темным силам преградят дорогу дым и пламя.

Я поджег сухие ветки. К запаху дыма примешивался терпкий аромат трав. А немного погодя мы почувствовали еще один чудесный запах — жареного мяса. Каттея, наверное, на самом деле отпугнула всех обитателей — я больше не чувствовал на себе чьего-либо взгляда, никто не прислушивался к нам, не изучал нас…

ГЛАВА 8

Мы спали как убитые всю ночь — даже сны не приходили к нам — и проснулись бодрыми и полными сил, помня лишь о том, что надо быть начеку. Когда я открыл глаза, Каттея уже всматривалась в утреннюю даль, облокотившись на тот барьер, что мы соорудили вечером. Солнце не выглядывало из-за облаков, и в эти ранние часы над землей еще стоял туман. Сестра обернулась, услышав, что я проснулся.

— Киллан, как ты думаешь, что это такое?

Я проследил взглядом за движением ее руки. Чуть вдалеке, за небольшой рощицей, я увидел зарево — но не красное, как отблеск пожара или костра, а какое-то зеленоватое, таинственное.

— Оно не меняется — не ослабевает и не усиливается.

— Может быть, сигнальный огонь? — предположил я.

— Может быть. Указывающий путь или предупреждающий — для чего он?! Я не помню, чтобы мы видели его вчера вечером. Слушала — ничего, тихо.

Я знал, что, слушая, она напрягала все свое внутреннее чутье.

— Каттея…

Она обернулась и посмотрела на меня.

— Эта земля может быть полна тех ловушек, в которую угодил я. Наверняка она была закрыта для всех — да и сейчас по какой-то серьезной причине в нее не проникнуть тем, кто одной крови с нашей матерью.

— Ты прав. Я думаю, что нас сюда направила неизвестная внешняя сила, не только ваша воля, Киллан. Если судить по тем злым местам, одно из которых ты обнаружил, это волшебная страна. Оглянись вокруг. Разве ты не замечаешь, что эти поля притягивают к себе, облака манят?

Действительно, хотелось идти и идти по этим древним заросшим полям, погрузить руки в эту землю, ожидающую прикосновения, переполняло желание стащить тяжелые шлем и кольчугу и бежать вприпрыжку, налегке, ощущая ветер и тепло под ногами… как в детстве… У меня не появлялось таких желаний с тех пор, как нас начал обучать Откелл. Каттея кивнула.

— Видишь, брат? Разве можем мы отвернуться от той земли, что страдает от непонятной болезни? Мы знаем, что здесь есть места зла, но должны узнать и добро. Уверяю тебя, те травы, что я нашла вчера вечером, не могут расти там, где правят только Темные Силы.

— Дело не в том, волшебная это земля или нет, — раздался голос Кемока за нашими спинами, — у человека должно быть две вещи — убежище и запас еды. Не думаю, что мы сможем жить в этих руинах без крыши и стен. И на какое-то время нам придется стать охотниками, чтобы раздобыть себе пропитание. Да и о соседях следует узнать побольше.

Я согласился с ним. Всегда лучше быть уверенным в том, что тень, отбрасываемая деревом — всего-навсего тень, а не хитрая неприятельская уловка. Мы съели по куску мяса и гроздь винограда и приготовились к дальнейшему путешествию.

Перед тем, как покинуть наше убежище, Каттея сорвала еще немного трав и завернула их в лоскут, который оторвала от подола своего платья — теперь оно было чуть ниже колен.

Солнце по-прежнему едва проглядывало из-за облаков, и мы шли осторожно, стараясь держаться поближе к лесу. Каттея не чувствовала никаких посторонних запахов, лес жил своей обычной жизнью — пели птицы, пробегали какие-то зверюшки. Вскоре лес кончился, и мы вышли на открытое пространство. Перед нами заблестела река, над которой возвышалось первое настоящее строение, которое мы встретили на этой стороне гор. Оно напоминало те замки, что строили у нас в Эсткарпе — строгих пропорций, со сторожевыми башнями. Из узких окон-щелей лился свет — там кто-то жил. Рассматривая замок, я поймал себя на мысли, что никакого желания разведать, что там внутри, не возникало. От него не исходило такое зло, как от каменной паутины, в которую я попал… но явное предупреждение — совать в него свой нос чужаку не стоит. Возможно, там живут не враги, но там не будут рады пришельцам. Я и не могу объяснить, почему так подумал. Кемок согласился со мной.