Сага о Бьёрне из Карнаполя - Александр Сельянов

одеты в короткие кольчуги. В редких рощах поблизости Бьёрн поставил незаметных из-за расположения тяжёлых конников с длинными пиками.

Валорцы, как и всегда, построили по флангам конницу в атакующее построение клином. В центре их строя же стояла пехота. Уже издали было видно, что не так много было в их строю уверенных или хоть сколько-нибудь хорошо снаряжённых пехотинцев. Перед боем зазвенели борийские огромные трубы, чей звон звучал точно громкий глас монстра, заставлявший каждого услышанного валорца трепещать, а борийцы стали только более уверенными в своей победе. Застрельщики смогли забросать дротами с пару десятков кавалеристов и отошли за копейщиков в центре. Там же, в рядах копейщиков, стоял сам Бьёрн в обычной кольчуге и с простым оружием, и тем самым он давал понять, что в том случае, если битва пойдет не в сторону борийцев, солдат не бросят, хотя он точно понимал, что из-за численного преимущества победа была очевидна. Копейщики в первых рядах опустили копья, на которые напоролись валорские кони с сидящими на них известнейшими рыцарями. Окружение вокруг построения валорцев сжималось. Тяжёлые пехотинцы с флангов начали метать топорики и дротики в валорцев, и побежали атаковать тяжёлых валорских солдат с флангов. Атака валорийцев захлебнулась, а сами они дрогнули, и многие из них пали. Позднее же борийские конные дружинники из засады погнали своим мощным натиском лёгкую валорскую пехоту и стрелков, которые уже дрогнули. Многие сыны Валории пали в битве. Вражеская армия была разбита, а многие графы и сам король Годберт были пленены.

— Если бы у меня было достаточно воинов, я бы… я бы… — не успел договорить старый король Годберт.

— Давай не будем говорить, что было бы, если бы да кабы, — сказал на то Бьёрн, — мне кажется, что тебе таки будет выгоднее заключить мир. Ты сам видел, сколько у меня солдат, так что ни тебе, ни твоим вассалам нет смысла сопротивляться.

— Ладно, грязный крестьянин, я согласен, — презренно сказал старый Годберт. За свои слова он получил мощную пощёчину.

Бьёрну удалось договориться на выгодных для себя условиях. Теперь Валория должна платить дань, для каждого князя по два мешка золота и серебра, и столько же платить в Буроград, в казну. До этого, к слову, Хольк и Бьёрн долго беседовали о разных делах и прочем. Именно в тот момент Хольк предложил в жёны Бьёрну свою дочь. Дочь Холька звали Ведимирой. Она была собой красива и умна, и Хольк смог договориться о венчании после военного похода. Кроме того, оговорено было, что один из близких людей Годберта, о котором сообщит посол от Бории, и этот человек должен будет привезти с собой всё то, что нужно для венчания.

Потом же князья беседовали том, что делать дальше. Одни князья говорили, что надо взять город, а за ним захватить всю Валорию, однако Бьёрн убедил этих князей в том, что если захватить и Валорию, то солдат не хватит ни для защиты новых территорий, ни для защиты старых. Остальная половина князей согласилась со словами Бьёрна, и решено было вернуться на Родину.

Бьёрн собрал совет князей, на котором был обсуждён будущий уклад жизни на ближайшие года.

— Нам необходимо быстро оправиться от тех потрясений. Также нужно и поставить страну на ноги, — сказал Бьёрн, и, промолчав пару секунд, продолжил, — есть у кого какие-нибудь интересные предложения?

— Нам должно жить так, чтобы каждый князь был на своей земле сам себе хозяин, а в случае войны, любой войны, князья объединялись в одну большую армию, — предложил Хольк, — но вместе с тем, чтобы каждый мог просить помощи у другого князя.

Многие согласились с его предложением, но слово снова взял Бьёрн. Он сказал, что после того, как страна «начнёт вставать», будет необходимо провести реформы, и достаточно обширные, а также необходимо будет учесть и опыт других стран.

После совета Бьёрн, как и обещал, приехал в Карнаполь к своим родителям. Он собрал всю свою родню. Отцу он сказал, что приказал согнать в деревню с несколько десятков овец и баранов на пастбища своего отца. Позже он подошёл к матери, почтительно встал перед ней на колено и отдал всё такой же чистый топор своего деда, и его же щит, за которыми Бьёрн ухаживал всё это время. И после он сказал: "Теперь твой чуткий, матушка, сон, отныне тысячи воинов будут стеречь".

Через две недели сыграл Бьёрн свадьбу, и всех своих друзей на пир пригласил, а жену свою в обе щёки там целовал. Крайхс же получил и своё место за большим столом в зале, и злобно смотрел и завидовал из-за того, как ловко Бьёрн его во всём обошёл. И я там был, и, уж вы мне поверьте, немало выпил мёда и пива, да всё по усам стекло, но в рот что-то да попало. Сказал я на том пиру так:

«Слово, писанное однажды,

Будет веками живо.

Лишь бы не устал сказитель от жажды.

Так пусть в горло сухое нальёт себе пива.

Всё, чтоб он нам сказал,

Как всё было в дни минувшие,

И как мертвец в битве восстал,

Догоняя обозы ушедшие.

Только он вам правду расскажет

О том, как воин

В бою себе злато и славу стяжает.

При смерти воин не умер — пал лишь.

Пусть сказ нам горло не осушит,

Пусть на то брага будет горька,

Слово нас ведь душит,

Но лишь бы капуста была нам кисла.

И пускай оживут древние сказки,

Явят себя миру,

Будут скакать звонкой тенью,

И пусть они брызжут яркою краской,

Лишь бы их не подвергли забвенью.

Что не скажи, а легенды времён минувших

Славу и честь свои делят

С теми, кто их помнит,

Помнит героев ушедших».