12 и 7 - Сергей Самаров

Время было уже около шести часов утра, и даже в сумрачном ущелье должно уже было стать светлее, как думал Снайпер. А в долине и вообще рассвело полностью. И уснуть в это время ему было всегда нелегко. Поэтому, не дав телефону дозарядиться до конца, он забрал его с собой и, уже сидя на нарах, набрал номер отца.

— Слушаю тебя, Заур, — тихо сказал отец, ответив почти сразу. Наверное, ждал этого звонка и мобильный телефон держал под рукой. — У тебя все благополучно?

Отец назвал сына по имени и задал вопрос. Это уже сообщало о том, что говорить он может открыто. Значит, в доме нет посторонних. Бывало как-то, когда сын дозванивался не вовремя и отец по какой-то причине не мог говорить, он отвечал сдержанно, как чужому: «Перезвоните позже. Я сейчас занят».

Снайпер опасался, что сейчас отца и дядюшку Абдулазиза допрашивают полицейские ищейки, но, видимо, они уже отстали. Хотя присматриваться к дому еще долго будут. Но хорошо хоть так, мать беспокоить излишне не стали.

— Да, папа, я добрался до места. Правда, меня в дороге пытались остановить, но у них это не получилось. А мне пришлось даже машину поменять. К эмиру приехал на полицейском «уазике».

— Хорошая машина.

— Наверное, хорошая, но уж слишком сильно трясет.

— В молодости это не должно замечаться.

— Я и старался не замечать. Эмиру машина пришлась по душе. Особенно полицейская рация, которую он сейчас слушает.

— Нас с братом долго допрашивали. Я вижу, подозревают, что действовал ты. Но уверенности у них нет. Наверное, все обойдется.

— Они догадались, что это был я. Наверное, старый Муцалхан Надинов, когда проезжал, увидел меня. Он и привел участкового.

— У нас тут ходили слухи, что Муцалхан «стучит» ментам. Но я не верил. Пожилой, уважаемый вроде бы человек. Что ему дома не сиделось…

— Отсидел свое дома. Как и участковый.

— Ты хоть знаешь, кто этот участковый?

— Мы же с ним в одном классе учились.

— Я не о том. Ты знал, что он собирался жениться на Бислимат?

Это было для Снайпера новостью. И не самой приятной. Младшая сестра пока еще оставалась дома с родителями, хотя по возрасту уже пора было бы и ей замуж выходить. Она была некрасива, и найти ей жениха было трудно.

— Сестра… — с сожалением сказал Снайпер.

— Она сейчас лежит и плачет. Она беременна. Ты поторопился с выстрелом. Он не выдал бы тебя, хотя и участковый.

— Ты ошибаешься, папа. Он сразу меня выдал, как только ему сообщил старый Муцалхан, он всех обзвонил и сообщил, что едет на мое задержание… А когда я начал его догонять, он приготовил автомат к стрельбе. Даже затвор передернул. Я просто опередил его.

— Ты уверен, что дело так обстояло?

— Я это точно знаю.

— Кто мог тебе сообщить?

— Эмир Абдулмалик слушал переговоры полиции. Там об этом говорилось.

— Тогда это меняет дело. Он предал брата своей будущей жены и получил, что заслужил. Я объясню это. Она все поймет правильно. Для нее брат — важнее жениха. Она за тебя переживала, хотя и уверена была, что тебя поймать они не смогут. Она так и маме говорила. И мама была уверена, что тебя не поймают. И дядя Абдулазиз тоже. Он вообще смеялся над ними, когда они нас допрашивали.

— Как он сейчас? Уехал домой?

— Десять минут назад. Ты позвони ему. Чтобы не волновался. Да он-то и не волнуется. Он тебя знает. Тетушка Аймагуль волноваться будет.

— Я позвоню днем. Дядюшка будет дома, и тетушку Аймагуль будить не придется. А ты, папа, ты что думал?

— Сомневаться в тебе — это значит сомневаться в себе. А сомнения в себе недостойны мужчины. Не забудь в ближайшее время навестить маму.

— Обязательно, папа.

— Чем думаешь сейчас заняться?

— Эмир Бахтияров приказал мне отсыпаться. Говорит, плох невыспавшийся снайпер. Без сна давление падает, а от этого зрение ухудшается.

— Он прав. Если сможешь, днем позвони еще. Я маме трубку дам. Сейчас она, слава Аллаху, после беспокойной ночи спит. Ей беспокоиться бы не нужно…

— Хорошо, папа. Я посплю, а потом позвоню.

И только после этого разговора Снайпер отправился досыпать.

Глава седьмая

Полковников, еще в присутствии Солмагарова, позвонил в антитеррористический комитет и напросился на «серьезный не телефонный разговор», потом съездил туда сам, чтобы оперативно решить те самые «другие вопросы», которые поставил перед ним командир взвода. Ездил на бронетранспортере, распоряжаться которым имел возможность, в отличие от старшего лейтенанта. На такой технике передвигаться подполковнику было и удобнее, и привычнее, чем на жестоко-жестком «уазике». И сразу по возвращении позвонил Солмагарову, который проводил со взводом теоретические занятия по методам маскировки наблюдателя. Проводил сам, потому что инструктор отдела боевой подготовки, преподающий эту дисциплину, остался в бригаде и не поехал в командировку. Вообще-то, считалось, что командир взвода обязан такие дисциплины преподавать сам, и это приходилось часто делать даже в самом расположении бригады, на месте, где инструкторов много, не говоря уже о выездных мероприятиях. Понимая, что в данном случае ни старший сержант Рязанцев, ни старший прапорщик Факхатуллин не смогут заменить его, Олег Павлович перенес занятия на другое время, а взвод отправил заниматься на плацу рукопашным боем.

Солдаты переменой расписания были счастливы. Рукопашный бой — это одна из немногих дисциплин боевой подготовки, которую солдаты любят, хотя вряд ли кому из них доведется за время службы вступать в рукопашный бой. Сам Солмагаров только однажды применил свои навыки «рукопашника» в боевой обстановке, да и то сделал это чисто показательно, отвечая на вызов крепкого и подготовленного физически бандита, уже обезоруженного и окруженного. Тогда схватка продлилась всего несколько секунд, за которые сильный и физически подготовленный соперник превратился в отбивную. По сути дела, это был урок тем же солдатам, а не боевая схватка. Тем не менее «рукопашка» среди солдат пользовалась популярностью, наверное, потому, что большинству из них, а солдаты-срочники составляли больше половины взвода, предстояло вернуться к гражданской жизни, и они хотели вернуться в нее настоящими спецназовцами.

Солмагаров, отправив взвод, быстрым шагом направился в кабинет Полковникова, чтобы ознакомиться с результатами поездки командира в штаб антитеррористического комитета. Подполковник был на месте и, как и обещал в телефонном звонке, ждал старшего лейтенанта, собрав морщины на лбу под крутой блестящей лысиной, покрытой несколькими старыми боевыми шрамами. Морщины на лбу подполковника говорили, как хорошо знал старший лейтенант, или о его озабоченности, или о неудачном завершении какого-то дела. Озабоченность, конечно же, была лучше неудачного завершения, и старший лейтенант предпочел бы ее, но выбора ему никто на блюдечке не преподнес. Оставалось ждать, что сообщит командир сборного отряда одному из своих командиров взводов.

— Задал ты мне задачку, Олег Палыч, — вздохнул Полковников. — Одну из задачек… С первой легко справились. Относительно матери снайпера. Проверили и перепроверили по всем источникам еще до моего приезда. Мне лишь данные выложили. Она только однофамилица интересующего тебя подполковника и к мощному клану никакого отношения не имеет. Здесь, в Дагестане, много однофамильцев, и это вовсе не значит, что они родственники.

— Уже легче. Когда меньше одним осложнением, легче работается, — заявил Солмагаров.

— Я тоже так подумал. А потом вот все и началось, когда я за вторую задачу взялся, начал про документацию говорить уже не по телефону, а очно. Я твоей просьбой просто перепугал весь антитеррористический штаб. Одной только фамилией этого подполковника. Короче говоря, забрать материалы по эмиру Бахтиярову не получится. Никто из руководства управления не желает портить отношения с подполковником Шахабутдиновым. Даже директор управления, которому, казалось, терять нечего, его вот-вот в отставку отправят, и дальше — на пенсию. У Шахабутдинова, говорят, мощнейшая клановая поддержка, причем идущая прямо сверху. А сам он невероятно самодовольный и честолюбивый тип, мнительный и недоверчивый, который во всем видит желание его ущемить в правах и достоинствах. Даже на взгляд реагирует, как на выстрел. Предложенный тобой поворот дела подполковник воспринял бы как откровенный акт недоверия и унижения. Так мне объяснили. Даже притом, что меня официально назначили бы руководителем новой группы. Пусть даже из Москвы назначили бы. Кстати, согласно слухам, когда арестовывали мэра Махачкалы, арест согласовывали с Шахабутдиновым, несмотря на то что он всего-то подполковник. Но тогда это было проще, потому что мэр представлял противоборствующий клан, и очень сильный. Но сам факт согласования — это уже нонсенс. Это само по себе говорит о значимости фигуры Шахабутдинова. А ведь арест мэра Махачкалы проводили опера и спецназовцы из Москвы. Неместные… Короче говоря, в антитеррористическом штабе никто не желал выступать инициатором наших действий. Но дело требовалось завершить. И тогда я решил сам действовать на свой страх и риск, поскольку для меня этот Шахабутдинов — никто. Просто позвонил ему, представился и навестил в кабинете, заранее не объясняя, по какому вопросу. Важности, конечно, в этом подполковнике… На трех с половиной генералов хватит. Типичный кавказский царек. Но я по-хитрому подкатил. Без давления и только с аккуратной просьбой. Объяснил, что нам командованием поставлена задача поймать снайпера банды Бахтиярова. Данных по самому снайперу у нас много, но толку от них мало. Не те, видимо, сотрудники собирали, не так их направляли. Ничего не систематизировалось. Теперь приходится все на скорую руку делать. При этом, для общей пользы, хотелось бы иметь документацию и на самого Бахтиярова. Может, получится найти зацепку и выйти на Снайпера. Без этого пока — никак не получается. Попросил о помощи. Уважительно, с пониманием. И что же? Он сразу навстречу пошел, согласился дать допуск к документации, а она у него вся в электронном виде, капитану Исламбекову. В любом случае я убедился в очередной раз: «Восток — дело тонкое»…