Любовные утехи русских цариц - Эльвира Ватала

Но в довершение всего, как будто было недостаточно этих издевательств, ее, девушку, по достижении половой зрелости, объявляют «нечистой» и продолжают издеваться дальше: зашивали в саван, оставляя маленькое отверстие для глаз, и такую запеленутую, как мумия египетская божка-фараона, оставляли в гамаке без еды и питья на два-три дня, в зависимости от продолжительности ее физиологического недомогания.

Это происходит в Южной Бразилии, на границе с Парагваем, а в тех местах, где нет этого дикого обычая, ей приказывают уйти в лес, оставаясь там в одиночестве, рекомендуют спасаться бегством при встрече любого путника, дабы не осквернить его своим «нечистым» присутствием.

Можете себе представить, дорогой читатель, как может чувствовать себя девушка в жизни, если ей твердят с раннего детства, что она «нечистая».

Так что, милые девушки, ваши прокладки с «крылышками», так шокирующе-беззастенчиво демонстрируемые по нашему телевидению, и «обрезанные крылышки» ваших прапрапрабабушек — не худшее зло на свете, связанное с половым созреванием.

Жестокое обращение с девушками до сих пор существует в Африке, в Восточной и Юго-Западной Азии и Южной Америке, где девиц во имя «полнейшего» сексуального удовлетворения мужчин подвергают зверской операции — ампутации клитора. Миллионы женщин ходят по миру с отрезанным клитором. Шесть тысяч девочек, как скот, ежедневно пригоняется для свершения обряда обрезания клитора. Часто в бедных семьях операция производилась без помощи хирурга и медицинских средств, на живом теле без всякого наркоза, разными крючками, шилами, тупыми ножами, и тогда вместе с клитором отхватывались кусочки срамных губ и «наживо» зашивался проход. Часто девочки гибнут от заражения крови, от инфекции, не говоря уж о дикой боли, которую они испытывают достаточно долго. И никакие гуманистические организации не в силах уничтожить этот зверский обычай до сегодняшнего дня.

Словом, нелегка доля женского пола, хоть девкой родись, хоть царицей какой. Но царицами не рождаются, они из девок выводятся, предварительно у тятеньки прошедших воспитательно-образовательный курс. А воспитание одно — полное послушание, а образование одно — никакого. Ни читать, ни писать девки не умеют, выйдя в царицы, так неграмотными и остаются. Ни одно постороннее лицо лицезреть царицу не могло. А когда ей надо было узнать, что во дворце делается (тогда это был Московский Кремль), то в комнатах существовали «тайники» — это окошки, проделанные в стене с густой решеткою. Смотри сквозь это сито сколько вздумается, тебя же снаружи и так никто не увидит, но слишком нос не высовывай! И спектакли, во дворце разыгрываемые, тоже так смотрели. Прямо карикатурная какая-то картина получается: внизу в проделанном «тайнике» из-за густой решетки царица с дочерьми спектакль «подглядывает» чуть ли не через дверную щелку.

Вы спросите, дорогой читатель, а как же она тогда в церковь ходила, ведь там вечно много народу? Ходила и ездила, не запрещалось, наоборот, поощрялось чаще Богу молиться, но людям запрещалось нос на улицу высовывать, когда царица там проезжала. Кареты были без окон, больше на колымаги смахивающие, а когда позднее все же окна прорезали, густыми и плотными занавесочками их окутали. А пешочком пожелает царица пройтись, Богу помолиться, пожалуйста, не возбранялось, только рядом стрельцы будут идти и шест с шелковыми или суконными занавесями нести и этой ширмой царицу от людского глаза загораживать. Да, не больното разбежишься красоту свою показывать! Хоть бы книжку ей какую почитать, но нет, не может. Потому как ни писать, ни читать царица не умеет. Не научена. Вот как историк Котошихин об этом периоде жизни цариц пишет: «Московского государства женский пол грамоте не учен, народным разумом простоват, и на отговоры несмышлены и стыдливы: понеже от младенческих лет до замужества своего у отцов своих живут в тайных покоях и опричь самых ближних родственников чужие люди, никто их и они людей видеть не могут»[35].

А почему не учена царица? А потому, что из простых девок в царицы выведена. По конкурсу смотрин, значит, прошла. Сгонит в свои апартаменты царь со всей России красивых девок и высматривает: какую бы из них осчастливить и царицей сделать. Так, Иван Грозный, например, намереваясь жениться, 1500 девок пригнал на смотрины. Вот как об этом событии один историк пишет: «Благородные девицы всего государства были собраны в Москву. Для приема их были отведены огромные палаты с многочисленными комнатами, в каждой из них было по 12 кроватей. Явился государь в сопровождении одного из старейших вельмож. Проходя по покоям, он дарил каждой из красавиц по платку, вышитому золотом, с дорогими камнями. Он набрасывал платки девицам на шею. После того как выбор был сделан, девицы отпускались с подарками по домам». Ну что же? Выбор сделан, кандидатка на царицу выбрана. Теперь ее облачат в царские одежды, посадят в тереме, и там она будет дожидаться счастливого момента венчания. И до этого времени никому, даже жениху-царю, видеть ее уже не полагалось. В указе так и сказано: даже царь может до венчания лицезреть невесту только раз. И не смейтесь, пожалуйста, этому обычаю сватовства. Именно так высмотрел себе в жены Иван Грозный свою первую жену Анастасию, горячо любимую, с которой прожил целых 17 лет, наплодив семерых детишек, правда, большинство из них умерло, только двое сыновей и осталось, да и то ненадолго: старшего из них, Ивана, царь посохом убил, а другой, Федор, скромненький и тихохонький, Русью править потом будет, опровергая начисто поговорку, что, дескать, «яблоко от яблони недалеко падает», ибо ни в чем не напоминал своего лютого отца. И найдя себе жену по смотринам, был Иван Грозный счастлив в семейной жизни до такой степени, что его врожденная лютость перед любовью на задний план отступала, за что все Анастасию хвалили и любили, даже к лику святых ее причислили.

При втором бракосочетании царя Алексея Михайловича девицы были собраны в доме Артамона Матвеева, и хозяин ничего девицам о смотринах царя не сообщил, и кандидатки в невесты не знали, что в то время, когда они рассуждали и гадали, зачем их тут гурьбой собрали, царь из потаенной комнаты через замаскированное окошечко на них смотрел, невесту себе высматривая. Из нескольких сот он выбрал трех девиц, а дальнейшее решение своей судьбы с женитьбой возложил на трех опытных в этих делах бабок, приказав им освидетельствовать девиц по всем статьям медицины и психологии и вердикт свой наложить. Ну, бабки постарались, конечно. Все свидетельства беспристрастно царю представили, и он безошибочно выбрал Наталью Кирилловну Нарышкину, и как ведь удачно для Руси, ибо народился от этого брака сам Петр Великий.

Правда, сама Наталья Кирилловна домостроевские порядки невзлюбила и вековой тирании мужей над женками воспротивилась, в тереме тихоней сидеть не захотела, а с мужем-царем начала везде разъезжать в карете открытой, на спектаклях с ним рядом на первой скамье сидеть и даже любовными утехами не с ним одним заниматься. И если верить некоторым, и даже многочисленным, историкам, то Петр I будто сам сомневался в законном своем происхождении от царя Алексея Михайловича. Мы так далеко в такие альковные дебри не заходим, бредни некоторых историков слушать не намерены. Мало ли что им спьяну померещилось, чтобы такие сплетни вот публично разглашать: «Петр I спросил как-то за ужином Ягужинского, уж не является ли граф его отцом? Ягужинский ответил: „Трудно сказать, у царицы Натальи Кирилловны было так много любовников“[36].

Во всяком случае, мы считаем, что правильно цари делали, что невестам смотрины устраивали. Потому до таких безобразий, как в заморских краях, не доходило. А то захочет там какой французский король Генрих VIII в четвертый раз жениться, а смотрины недосуг или лень ему устраивать, посмотрит присланный портрет кандидатки в жены — вроде ничего, сгодится, и невдомек ему, что это придворный художник за большие деньги так разукрасил миниатюру, что невеста из уродины в красавицу превратилась, как у нас часто с Анной Иоанновной бывало, когда художники в угоду ей „мужчину без усов“ превращали в изящную томную красавицу с „норковыми“ волосами. И приказывает Генрих VIII привезти ему в жены принцессу на монарший двор, а когда увидит воочию вот такого дебелого гренадера Анну Клевскую, не сдержится и при посторонних как завопит: „Что это вы мне за фламандскую кобылу прислали?“

Ну, естественно, с такой „кобылой“ спать ему не больно хочется, неинтересно, ему нужна женщина слабая, как птичка, нежная, маленькая. А тут ножища — во! А силища и того больше!

Ну терпел, значит, свою гренадершу Генрих полгода, больше не смог, взмолился, Христа ради, освободите вы меня от нее. Папе что делать оставалось? Как говорится — „насильно мил не будешь“. Развел.