Дорогой сновидений - Юлиана Суренова

Чувствуя волну боли, прошедшую по членам снежного охотника, сильнее, чем свою собственную, колдун резко повернулся к невидимому противнику. Его глаза вспыхнули черным огнем.

Первый удар был нанесен и Шамаш считал себя вправе ответить, однако в тот миг, когда, собрав воедино магические силы, он уже был готов обрушить их на невидимку, его остановил полный боли и ужаса вскрик волка:

"Нет! Только не дар!" — Хан возился в снегу, силясь подняться на лапы, вновь ринуться в бой, стремясь пусть даже ценой собственной жизни защитить хозяина. Он скулил от осознания собственной беспомощности, глотая рыхлые комки серого снега.

И Шамаш подчинился, слушаясь совета своего золотого спутника. Он стиснул зубы, заставляя вспыхнувшую огненную волну силы угаснуть, погружаясь в покой забвения, и доставал из-за пояса острый нож, который, в напоминание о том обете, что был дан ему хозяином каравана, постоянно носил с собой.

"Капюшон! Бей! Жизненная сила Несущей смерти в нем! — подсказывал ему волк. — Только не касайся обратной стороны. Будь осторожен: там яд!"

Он наклонил голову в знак того, что поднял друга. Затем его глаза обратились на то место, где прятался под плащом-невидимкой враг. Но стоило небожителю сосредоточиться на противнике, вернее, его тени, как сознание помутнело, поплыло, уже через миг он чувствовал себя игрушкой в руках кукольника, не способной самостоятельно сделать ни одного движения, покорной в своей беспомощности.

Шамашу потребовалось несколько мгновений, чтобы справиться с наваждением. Это было самым первым и трудным шагом. Затем он с силой сжал кулаки, так, что ногти впились в ладонь, раня их в кровь. Боль принесла просветление. Сознание было подобно огню, что мерцал, трепетал, шипя под дождем. И, все же, этого оказалось достаточно, чтобы вернуть власть над собственным телом и ринуться в бой.

Враг явно не ожидал, что, не знакомый с тайнами созданных пустыней и выживших там, где, казалось бы, не было места ни для одного живого существ, противник сможет вырваться из раскинутой им паутины. Или, возможно, дело было в чем-то ином. Возможно, Несущая смерть переоценила свои силы. Так или иначе, колдун даже не заметил, как все закончилось: он продолжал стоять, зажав в руке нож, с которого стекали, касаясь пальцев жгучей бледной слизью капли того, что должно было быть кровью снежного существа.

Ему не нужно было смотреть на противника, чтобы понять, что тварь мертва и, значит, более не заслуживает никакого внимания. Впрочем, даже если бы это было иначе, Шамаш не стал бы тратить на нее ни одного лишнего мгновения. Он бросился к лежавшему на снегу волку.

"Куда она ужалила тебя?"

"Не надо, не ищи…" — его мысленный голос был слаб и сонливо замедлен.

"Я вытяну яд".

"Я сказал: не надо, — устало проворчал волк. — Раз я до сих пор не испустил дух, значит, есть шанс, что выживу. И если так, мне будет даровано противоядие, которое сделает яд Несущих смерть неопасным для меня".

"К чему этот риск?" — он с болью и сочувствием смотрел на волка, не понимая причины, по которой тот не позволяет помочь.

"Так нужно, — глаза зверя упрямо сверкнули. — Только так я смогу продолжать жизнь! Это испытание, без которого я не стану тем, кто сужден тебе в спутники на этом пути!"

Шамаш сжал губы, закрыл глаза, которые сжигали изнутри слезы. Чувства, которые он столько времени хранил в самом дальнем закутке души, бились, трепетали, стремясь вырваться наружу.

Он вспомнил дракона… Сколько лет крылатый странник был его другом? Кажется, всегда. Не было ни разу, когда бы тот ни пришел на зов, помогая в беде. Они дружили еще с тех пор, когда были детьми, тайком от взрослых встречаясь на грани людских и драконьих земель, держа это в секрете до тех пор, пока на крылатых странников не обрушилась беда, с которой они оказались не в состоянии справится самостоятельно. Рок, который не трогал тех, кто уже появился на свет, но не давал ни единого шанса родиться новым поколениям. Тогда, узнав обо всем от друга, колдун осмелился явиться на драконий круг и предложить старейшинам крылатого племени свою помощь…

Колдун понимал желание отблагодарить. Но такой ценой… Всякий раз, возвращаясь назад, к бою с Потерянными душами, перелету через грань миров, наделенный даром думал о том, что не должен был позволять другу идти путем, который вел его к смерти. Нужно было найти иной способ справиться с врагом, не перекладывая груз своей смерти на чужую судьбу.

И вот теперь… Он думал:

"Почему все те, кто мне дорог, должны умирать вместо меня? Неужели так будет всегда? Если так, лучше уж оставаться одному, в пустоте, чтобы у меня было нечего отнимать".

"Хан… — Шамаш не знал, что сказать. В его глазах была боль. — Прости меня".

"Ты ни в чем не виноват, хозяин, — тот подполз к нему, ткнулся в руку горячим сухим носом. — Не мучай себя. И не беспокойся за меня: все будет так, как суждено…"

"Давай, — он склонился к волку, — я отнесу тебя назад, в караван. Там ты согреешься…"

"Подожди, — остановил хозяина Хан. — Сперва ты должен взглянуть на Несущую смерть".

"Сейчас не время…" — запротестовал тот, но зверь сердито зарычал, прерывая его:

"Другой возможности не будет. Ты должен получше рассмотреть эту тварь, должен, если собираешься продолжать идти по пустыне в человеческом обличие, одетый смертной плотью. Ты должен запомнить врага. Не чтобы сражаться с ним, а чтобы никогда, слышишь, никогда больше не вступать в бой с этой тварью! — чувствуя, что Шамаш, не согласный с ним, собирается что-то сказать, волк поспешно продолжал: — Тебе следует знать: у Несущих смерть единое сознание. Они учатся на ошибках друг друга и в следующий раз ты не сможешь победить, пользуясь случаем, который был твоим единственным шансом… Иди же!…Иди, прошу тебя!" — глаза Хана слезились. Они не требовали, а просили, умоляли понять и принять совет.

Колдун не мог отказать тому, кто спас его жизнь, в первой же просьбе. Тяжело вздохнув, он кивнул и, повернувшись, тяжело захромал к тому месту, где, как ему показалось, упало мертвое тело Несущей смерть.

Останки лежали в снегу, начиная покрываться тонкой ледяной коркой. Только теперь тварь явила противнику свой облик, перестав быть безликой тенью, обретя видимую плоть. Это существо имело тело неровной округлой формы, диаметром с человеческую руку от кончиков пальцев до плеча. Сначала Шамашу показалось, что перед ним гигантский слизень. Однако затем, приглядевшись повнимательнее, он понял, что создание, выбравшее для жизни снега пустыни, было подобно скорее медузе, которая, прихотью природы, чувствовала себя в воздухе столь же свободно, как ее морская сестра — в воде. У нее был склизкий мутный капюшон бело-молочного цвета, частью — прозрачный, частью — густой, как туман, с тонкими лохматившимися наподобие ветхой ткани изношенной старой одежды краями.