Иисус моей веры - Аляска Мэд

краю которого в образцовом симбиозе расположились портсигар и пепельница-кролик, начал читать «Постороннего» Альбера Камю. Когда жгучее дыхание солнца заставило героя выхватить револьвер, я и сам горел от жара под толстым слоем моего покрова. Мерсо 41 постучался в дверь несчастья четырьмя короткими ударами, которые я и вправду услышал. Глубоко погрузившись в историю, я принял телефонный звонок за воображаемый звук. Эмпирически я находился в Алжире, но ноги уже ступали вниз по лестнице к коридору. Незнакомый номер настойчиво просил меня поднять трубку, и я поддался его желанию.

– Доброе утро, Мартин, – голос Иисуса вернул меня пространство комнаты, освещаемое лампой с изогнутой ножкой.

После необходимой взаимности я задал вопрос о причине звонка.

– Ничего не случилось, – пауза в четыре секунды. – Я приняла. Жизнь.

– И как она ощущается? – нервно отшутился я.

– Мне было так тепло. Кровь, настоящая. Растопила мою изнанку.

– Что это значит? – я перестал скрывать волнение.

– Сначала было страшно, – игнорируя заданный вопрос, Иисус превратила меня в диктофон, – но я смогла. Полюбить.

Чувствуя, как мое нутро начинает накрывать землетрясение, я молчал.

– Наивысшая степень свободы. Будто я стремилась к этому всегда.

– Прошу, не говори так, – взмолился я. – Что ты сделала?

– Счастье. Я постигла. Оттого не верю в его разрушительность. Но знаю правду.

– Дай мне знать, где находишься.

– Ты приедешь ради меня?

– В Брикстон?

– Да.

Я выронил трубку и лихорадочно пытался найти ключи от машины матери. Водить я учился один раз, испытывая при этом панический страх сбить пешеходов, идущих вдалеке. Но непреодолимое расстояние и ускользающее время заставили меня действовать наугад. Что бы ни случилось, я тоже нуждался в помощи. Поэтому мысль о Кристиане стала наиболее логичной. Заглохнув дважды, я двигался с казавшейся невероятной скоростью двадцать миль в час.

Дверь открыла младшая сестра. Она намеревалась задержать меня в проходе до выяснения обстоятельств, приметив отсутствие верхней одежды и машину, правая сторона которой была на их газоне. Весь дом всполошился от неожиданного гостя. Пока я успокаивал вообразившую чью-то смерть Мэгги, а глава семейства накинул на мои плечи теплую рубашку Криста, ее владелец последним соизволил спуститься. Сохраняя голос непринужденным, незаметно для остальных я пытался объяснить ситуацию Кристу с помощью мимики. Он поверил моим актерским способностям, был сонным или же попросту не сочувствующим, но выход на улицу растянулся еще на несколько минут.

– Кто же так паркуется? – впервые выразил эмоции Крист.

Я двинулся к машине и распахнул водительскую дверь, заманивая его внутрь:

– Отвезешь меня в Брикстон?

– Мне понадобятся мои ученические права, – лепетал он, разворачиваясь.

Ощущая ярость в груди, я схватил Криста за плечи и втолкнул его в сиденье. Оглушенный моим нахальством, он не шевелился до тех пор, как я, обогнув машину, не сел рядом.

– Нет времени. Нам необходимо ехать, – оправдался я.

Через квартал, когда я скинул с себя не подходящую по размеру рубашку, Крист набрался храбрости уточнить причину происходящего.

– Иисус. Мне кажется, она приняла что-то.

– Она постоянно это делает. Если ты еще не понял, – высказался Крист, не понимая моего беспокойства.

– Обычно Иисус не называет это жизнью, – я скрывал замешательство по поводу «постоянно» и старался выразить свою несуществующую привилегированность в данном вопросе.

От моих слов водитель увеличил скорость, нарушая допустимую. На Тауэрском мосту стрелка топлива опустилась до предела. Тем временем мой индикатор негодования разгорелся. Бросив беглый взгляд на вскоре попавшуюся заправочную станцию, мы двигались дальше. Бедственный транспорт прекратил попытки питания воздухом около терракотовой церкви. Тогда его роль на себя взяли ноги. Они несли меня, не ведая усталости. Крист пытался не отставать. Все здания как назло были одинаковыми. «Под фонарным столбом налево», – без конца повторял я в мыслях. Наконец, как благодатное видение, небесная дверь предстала обзору. Снова занавешенные стекла в резном обрамлении, на которые плавно спускалась тень рядом стоящего лысого клена. В полдень этот дом выглядел совершенно обыкновенным. Мне представилось, как живущие в нем дети вскоре вернутся с занятий, будут обедать разогретой ими пищей, оставшейся с ужина, пока их суетливая мать растрачивает здоровье на предприятии. Стало быть, необходимо тотчас изгнать захвативших помещение неподходящих людей. Крист нагнал меня, когда я бессовестно тянулся к дверной ручке. Таунхаус не был закрыт. Послышались резвые шорохи. Будто крысы метались в разные стороны. Тесная прихожая заканчивалась узкой лестницей, по которой я собрался подняться, следуя инстинкту. Пыль взлетела в свете, стелющемся из-под входной двери, и ступени жалостно заскрипели. На первом этаже раздались возгласы негодования, на что Крист принялся исступленно роптать об Иисусе. Будучи незамеченным, я проник через вычурную арку. В оцепенении задержал дыхание. Любой незначительный звук мог нарушить устаканившееся спокойствие этого места. Солнце обволакивало гардины двух окон, застревая в кружеве и не проникая дальше. Желтоватый балдахин ограничивал пространство излишне широкой кровати. Немногочисленную мебель комнаты будто выдернули из викторианской эпохи и намертво привинтили в промышленном районе. Только поцарапанное ведро, словно дикая лисица среди гордых пуделей, нарушало обстановку. Ненужная экскурсия в моем сознании подошла к концу, и я с сомнением ступил на пестрый ковер.

Через навес показались знакомые пальцы. Ранние бабочки. Персиковый сад, расстилающийся под ночным небом. Все было исправно. Она безмятежно спала. Так же естественно, как возникшая из ниоткуда игла в ясно видневшейся вене. Героин. Я безотлагательно признал это.

Отгоняя всевозможные мысли, бережно достал шприц. Размытая бордовая капля покоилась в его конусе. Она и вправду была настоящей. Скрипящий звук лестницы оповестил меня о приближении человека. Рука самопроизвольно отбросила содержимое в дальний, наиболее затемненный угол.

– Иисус здесь? – застряв в проходе, вполголоса произнес поднявшийся.

Я бесшумно указал на постель.

– Боже правый, она умерла! – вскрикнул Крист, тут же начав трясти ее за плечи.

– Нет! Ее ресницы порхают, – свирепо запротестовал я, отталкивая Криста, – смотри! Полный порядок.

– С ней не может быть никакого порядка!

– Я чувствую себя замечательно. Спасибо, – вклинилась Иисус, когда я намеревался продолжить крик.

Она наполовину открыла веки, за которыми синева глаз растворилась в серости, наступившей благодаря по привычке ушедшему в тучи свету. Я сел на покрывало, похожее на переспелый лимон, подле ног Иисуса.

– Если хочешь, уйдем отсюда, – сказал я, понадеявшись на положительный ответ.

Она кивнула, ощупывая руку в поисках забытого. Не найдя данного, недолго задержалась на едва видимых следах от укола и приподнялась. Лицо девушки выглядело усталым, но не лишенным преобразившегося очарования.

Без всяких проблем и столкновений втроем вышли на пасмурную улицу. Двинулись к метро. Под выключенным фонарем Крист, шедший впереди, внезапно остановился.

– Больше не выдержу! – развернулся он перед лужей. – Что же ты делаешь? – Крист вскинул