Собрать мозаику - Натали Палей

поняла, что голова разболелась от такого количества информации. Марилиец заметил мое состояние и забеспокоился:

– На сегодня хватит разговоров. Тебе надо отдохнуть. В следующий раз расскажу то, что смогу вспомнить. Но ты должна постараться вспомнить меня. Пожалуйста. Как вспомнила Джейсона. Тогда ты поймешь, что можешь доверять мне. Не будешь мучить ни себя, ни меня недоверием.

– Пожалуйста, атер Кирстан, узнайте о моих родителях, – попросила я. – Для меня это важно. Где они сейчас? Что с ними случилось? И что случилось с Джейсоном и Кристофом Тубертонами? Живы ли они?

– Постараюсь, – пообещал он. Показалось или в его глазах мелькнула злость? На что она была направлена?

Да друг ли мне этот незнакомец?!

Я уставала быстро и засыпала, как только мой организм понимал, что переутомлен. Помимо этого, сестра Таисия напоила меня снотворным. Поэтому после ухода атера Кирстана я мгновенно провалилась в сон.

Засыпая, перед собой я видела уставшие глаза атера Стефановича, синие, глубокие, полные тревоги, затаенной грусти и… непонятной злости, которую он пытался сдерживать.

Кто вы на самом деле, атер Кирстан Стефанович?

На что или на кого так сильно злитесь?

Могу ли действительно доверять вам, как вы того просите?

Глава 10

Тангрия. Лето, 3196 год

После встречи с Джейсоном в лесу у Ледяного озера я прибежала домой и закрылась в комнате. Я почувствовала огромное облегчение оттого, что мне не встретились ни мама, ни гувернантка лира Грин. Только слуги провожали изумленными взглядами заплаканную лерину, когда та пробегала мимо них.

Я отдышалась от быстрого бега и подошла к зеркалу. Долго разглядывала отражение: все еще пухленькое детское личико с растрепанными русыми, как у папы, прямыми волосами и большими голубыми мамиными глазами.

Такое обыкновенное и ненавистное личико.

Я схватила стоящий перед зеркалом тяжелый подсвечник и швырнула в отражение. Потом разрушила в комнате все, что смогла сломать, разбила все, что бьется, и вышвырнула в окно все подарки Джейсона Тубертона, которые он когда-либо дарил.

С рыданиями выкинула даже деревянный брачный браслет, который он сделал, когда мне исполнилось десять лет, и красную ленту, оставшуюся со свадебного обряда.

Когда дверь в мою комнату удалось выломать, меня нашли на полу почти без сознания, исцарапанную, раненую, окровавленную и абсолютно несчастную.

У меня поднялась высокая температура, а тело трясло в ознобе: в результате нервного срыва я тяжело заболела.

Родители пришли в ужас, гувернантка и слуги находились в растерянности – никто не понимал, как могло произойти подобное в нашей благополучной семье.

Я тяжело проболела две недели. Я металась в бреду, рыдая, и по обрывочным фразам родители сделали правильные выводы о причинах моего ненормального поведения и последующей болезни.

Позже я узнала, что приходили граф и графиня Тубертон, вместе с Джейсоном. Мой отец, обычно спокойный и доброжелательный со всеми, поругался с графом, а матери горько плакали в сторонке.

На Джейсона все очень рассердились, дружба наших родителей трещала по швам. Взаимные упреки создавали непреодолимую пропасть между ними.

Я долго была в плохом состоянии. Семейный доктор, мессир Торингтон, опасался за мой рассудок. Говорил, что я оказалась слишком ранима и впечатлительна, отказ Джейсона Тубертона от помолвки стал слишком сильным ударом для меня.

Через две недели мне стало получше, я даже смогла вставать с постели. В зеркало на меня смотрело страшное привидение: бледная изможденная девочка со впалыми глазами и грязными волосами, в висящей мешком мятой пижаме. Увидев себя впервые, я зло и презрительно улыбнулась отражению.

Мама настороженно наблюдала за моей пошатывающейся фигурой, готовая кинуться ко мне в любой момент. Все это время она безумно переживала за меня и была рядом. Даже ночью спала в моей комнате на дополнительно принесенной кровати. А когда я не хотела есть, кормила с ложечки, как маленькую, уговаривала, а иногда плакала.

Бедная мама. Она переживала за меня, все знала и понимала, я видела, как часто она плакала, когда думала, что никто не видит. Я тоже все время плакала, то из-за нее, то из-за Джейсона, то жалея себя. Казалось, что я и слезы – уже что-то неразлучное.

Когда прошло полтора месяца, доктор сказал, что мое состояние становится опасным для жизни, я сгораю как свечка и надо что-то с этим делать. Прежде всего сменить обстановку и климат.

Однажды я услышала, как папа говорил маме:

– Я заставлю засранца жениться на Лори, хочет он этого или нет! Мои жена и дочь никуда не уедут!

Но я не хотела, чтобы Джейсона заставляли жениться, поэтому попросила маму увезти меня из нашего поместья.

Спустя два месяца со дня нашего с Джейсом разговора у озера мама увезла меня в другую землю – мы решили, что обстановку и окружение надо поменять кардинально, и поехали в Марилию, к родной сестре мамы, тете Кристине.

Дорога предстояла дальняя: сначала нужно было доехать в экипаже до города-крепости Зардана, где находился портал, с его помощью попасть в город Вердан, находящийся непосредственно на границе с Марилией, там сесть в поезд до столицы Марилии – города Мар, где нас должна была встретить тетя Кристина.

Когда экипаж отъезжал от дома, на подъездной аллее под нашими каштанами я увидела Джейсона. Впилась в него взглядом, не в силах оторваться, ведь я не видела его с того дня, когда он сообщил, что не хочет помолвки.

Не осознавая, что делаю, я приникла лицом к окну экипажа и жадно на него уставилась. Ссутулившаяся фигура, поникшие плечи, бледное осунувшееся лицо и запавшие глаза. Где тот уверенный и гордый парень, который легко разбил мое сердце?

Сердце болезненно сжалось.

Джейсон напряженно смотрел на меня. Я – на него. В глазах друга детства и бывшего жениха отражались боль и отчаяние, в моих – то же самое.

– Он каждый день приходит и стоит здесь, – прошептала мама, мягко обнимая меня за плечи. – В дом папа его не пускает. Сначала и отсюда прогонял, но Джейс упорно возвращался. Когда доктор Торингтон сказал, что ты в тяжелом состоянии, он места себе не находил и согласился на помолвку. Джейсон любит тебя, Лори, но… по-своему.

Я вздрогнула.

Любит. Наверное. Как подругу детства.

Ненавижу. Его. И особенно себя.

– Заметно, что он тоже переживал, – тихо ответила я и не узнала свой надтреснутый голос – в последнее время я редко разговаривала. – Выглядит он ужасно.

– Хочешь с ним попрощаться? – спросила мама неуверенно, но с затаенной надеждой. – Джейсон… хочет… сделать предложение, – выдавила она осторожно и осеклась, увидев мой сумасшедший взгляд, который я устремила на нее, а потом перевела на притихшего и замершего рядом отца.

– Нет! – резко отказалась я. – Не хочу. Я не нужна ему, мама. Не нужна. Он хочет жениться из жалости? Такой участи вы мне хотите? Да он возненавидит меня первый! Как и я его! Хочу, чтобы он тоже стал не нужен