Тайна Белого камня - Виктор Сидоров

«Дорогая моя жена Таня! Как давно мы не виделись. Ох, и соскучился я по тебе и по нашему маленькому Павлушке. Как его здоровье? Небось, уже говорит «папа» и «мама»?

Танечка, обо мне не беспокойся, я жив и здоров. Мы бьем беляков но всем дорогам и скоро окончательно разделаемся с ними. Недалек день, когда наш Алтай будет снова советским.

Танюша, ты помнишь Костю? Мы с ним навещали тебя. Так вот, он сидит рядом со мной и передает тебе большущий привет. Он…»

На этом письмо обрывалось. Левка поднял отуманенные глаза, произнес тихо:

— Так и не закончил… Погиб, наверное…

Никто ничего не ответил. Вася задумчиво смотрел на тлеющие в печурке угли. Это недописанное письмо партизана тронуло его до глубины души. Воображение неторопливо дорисовывало картину.

…Вечер. В землянке слабо светит коптилка. Всюду разместились партизаны: один чистит оружие, другой чинит сапог, а этот… А этот полулежит на нарах и пишет письмо жене. Он сильный, высокий, похожий на Александра Пархоменко. Такие никогда не отступают. Он давно не видел Таню и сына Павлушу. И теперь хочет им многое рассказать. Но вдруг по лагерю раздается сигнал. Все вскакивают, лязгает оружие, люди выбегают из землянок. И отряд уходит в ночь, в тайгу. А неоконченное письмо остается лежать в коробочке десятки лет…

Вася хочет продлить в воображении дальнейшее, но слышит изумленный возглас Левки и, глубоко вздохнув, оборачивается. Левка вцепился глазами в небольшую пожелтевшую фотографию, выпавшую из другой бумаги.

— Братцы, что ж это такое!! Я, наверное, с голодухи с мозгов спятил! Глядите!

Мишка первым потянулся к фотографии и на минуту обалдел.

— Да это ведь мой папка! — заорал он опомнившись. — Как он сюда попал?!

С пожелтевшей фотографии, чуть-чуть улыбаясь, смотрел веселый, в папахе с широкой лентой наискось дядя Павел. Вася, взволнованный не меньше своих товарищей, пожал плечами:

— Ничего не понимаю… — Но тут он взял листок, из которого выпала фотография. — Ребята, это никакой не дядя Павел. Слушайте, что здесь написано:

«Краснореченский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов.

Исполнительный комитет

Совет Рабочих и Солдатских Депутатов

№ 248.

Июля

25 дня 1918 г.

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Предъявитель сего Борков Степан Иванович является делегатом на окружной съезд Советов рабочих и солдатских депутатов…»

Затем стояли неразборчивые подписи председателя и секретаря.

На некоторое время в землянке воцарилась напряженная тишина — каждый уже догадался о новом, потрясающем открытии, но оно было настолько невероятным, настолько неожиданным, что трудно верилось в него.

Мишка опомнился первым, заговорил с какой-то болезненной улыбкой.

— Ребята, неужели это правда, а?.. Неужели это мой дед?.. Разве так может быть, а?.. Напутали мы что-нибудь, или кто подстроил?.. — И растерянно, удивленно рассматривал черты лица своего деда, которого ни разу не видел.

Левка сдвинул шляпу, почесал затылок.

— Да… Вот ведь случай, капитан. Значит, и письмо написано им?

Левка снова развернул лист и медленно прочел: — «Очень соскучился по тебе и по нашему маленькому Павлушке…» Конечно, «Павлушка» — это дядя Павел.

Ребят настолько захватило это невероятное открытие, что они совершенно забыли, где находятся, зачем пришли сюда. Перед ними открывался другой мир, другие мысли…

Когда ребята немного поуспокоились, вдоволь насмотрелись на фотографию, заново перечитали письмо и удостоверение, Левка хлопнул Мишку по плечу.

— Ну вот, а ты не хотел идти на Лысуху! Да теперь твои родители и отлупить тебя постесняются — шутка ли такое открытие! Это же ты знаешь что?! — И не найдя достойного ответа, махнул рукой. — В общем, такая удача никакому следопыту даже не приснится!.. А теперь разрешите мне, уважаемые коллеги, забрать все эти исторические экспонаты.

Мишка было заартачился, закричал что-то такое, что бумаги и фотографии он никому в жизни не отдаст, что это его дед, а не Левкин, что Левка хоть и двоюродный брат, да его дед не этот дед, который у него, у Мишки, что…

Левка внимательно выслушал Мишку и спокойно забрал все бумаги.

— Ты, Пантагрюэша, дурак. Твой дед — уже не твой. Он — герой. А герои принадлежат народу. Понял? Этой фотографией будешь любоваться в музее и — только!

Вася улыбался, но чувствовалось, что он согласен с Левкой. А тот открыл свою сумку-планшетку, достал немного подмокший еще во время кораблекрушения «вахтенный журнал», перелистнул несколько страниц: к партизанской карте осторожно вложил найденные бумаги и фотографию.

— Эх, документики!.. — захлебнулся от восторга Левка. — Нет им цены! В краевом музее зарыдают от зависти, если узнают о них!..

В планшетку, завернутые в тряпочку, аккуратно легли пули, гильзы, обоймы, пуговица, коробка, в которой лежали документы и деньги.

— Пушку свою тоже засунь туда, — хмуро пробубнил Мишка.

Левка усмехнулся: было бы здорово, но беда, что штык не вмещался в планшетку. Левка вздохнул и положил его в рюкзак.

— Кто будет нести — осторожней…

— Разобьется что ли? — усмехнулся Вася.

— Мало ли что! Вдруг сломается…

— Это штык-то?..

Далеко за полночь, утомленные переходом и волнениями, улеглись ребята спать.

К неизвестному треугольнику

Вася спал беспокойно: ворочался, вставал, подбрасывал ветки в печурку и снова ложился. Кузька все время вертелся возле него, тихонько и жалобно подвывал.

Над бором шумел ветер. Вася вылез из землянки. Небо уже очистилось от туч, и всюду ярко сверкали звезды. «Завтра, пожалуй, солнышко будет», — подумал Вася.

Кузька припал к его ногам и вдруг остервенело залаял.

— Ты чего, дуралей? Идем-ка в землянку.

И только сделал шаг, увидел в кустах два зеленых немерцающих огонька. Волк?! Вася застыл на месте и с захолонувшим сердцем смотрел в немигающие глаза не в силах оторваться от них. Огоньки медленно переместились, и Вася увидел удлиненное гибкое тело зверя. Рысь! Еле передвигая ноги, он попятился назад. Широко открытые глаза его, так же не мигая, смотрели в сторону зверя. Вася кубарем влетел в землянку. А наверху в этот миг раздался короткий и тоскливый визг Кузьки.

— Ребята, вставай! — закричал Вася. — Рысь!

Левка и Мишка вскочили, ничего не понимая спросонья.

— Что, Василь? Что случилось? — таращил глаза Мишка.

— Рысь напала. Кузьку утащила.

— Кузьку?.. — У Мишки задрожали губы.

Левка отошел подальше от входа:

— Значит здесь не так уж безопасно, капитан, как ты говорил?

— Я этого не говорил, — сердито возразил Вася. — Я говорил, что медведей нет.

— А может, и медведи есть?

— Не знаю.

Веселого корабельного пса не стало. Всем было жаль его. Ребята очень привязались к Кузьке, и его гибель потрясла их. Они кое-как заложили вход в землянку и уже не спали до самого солнца, чутко прислушиваясь: не пришла ли снова ночная гостья. Поднялись, когда в бору стало совсем светло. Беспокойство у ребят хоть и рассеялось, однако теперь каждый шорох заставлял их настораживаться, напрягать мышцы.

Оставив в землянке пушечный ствол, забросав сучьями вход, ребята поднялись на вершину Лысухи. Отсюда они снова увидели бархат все того же бесконечного бора.

— Давай-ка, Лев, прикинем, куда нам идти теперь.

— Двести семьдесят… Ну-ка, где эти двести семьдесят? Вот туда идти, — Левка махнул рукой влево.

Ребята до боли в глазах всматривались в горизонт, но никакой высотки, ничего другого приметного не обнаружили — лес и лес.

— Дрянь дело, капитан. — Левка сиял очки, протер их. — Идти наугад, без ориентира, плохо. Если бы знать конечную цель!

— А это не цель? — ткнул Вася пальцем в карту, где был обозначен треугольник.

— Цель. Но какая: холм, дерево, дом, овраг или еще что? Как мы узнаем? Если бы хоть расстояние точно знали, а то отмахаем, за здорово живешь, километров двадцать-тридцать! Кому такое нужно?..

— Да… Это ты верно говоришь. Вот бы разгадать, что значит «Бе мен»! Тогда уж наверняка бы знали, куда идти.

И снова, как раньше цифры, в головах ребят засели обрывки этих непонятных слов.

— «Бе мен», — твердил Левка.

— «Бе мен», — вторили ему Мишка и Вася.

Но смысл таинственных слов от этого не прояснялся.

Наконец Вася решительно рубанул рукой воздух.

— Ладно, ребята, идем вперед. На карте стоит девятка — пройдем девять километров и все! Найдем, так найдем, нет — домой. Мы и так вернемся не с пустыми руками. Хватит и того, что Мишкиного деда отыскали!

Это было разумное предложение. Левка сверил по компасу новое направление, и отряд двинулся в путь к неизвестному треугольнику.