Непотопляемая Грета Джеймс - Дженнифер Смит

все время носила фланелевую одежду и мятые кеды, и ее уже угнетала великая несправедливость того, что она взрослеет в пригороде Колумбуса, где никогда ничего не происходит. К тому времени ее отец уже понимал, что он проиграет соревнование с музыкой, что она предпочтет ее всему остальному, и переключил свое внимание на Эшера, который был нападающим в футбольной команде старшеклассников и усиленно занимался математикой, носил толстовку с эмблемой университета Огайо и мечтал точно о том, о чем в свое время мечтал Конрад и чего у него никогда не было: о колледже, перспективах, возможности преуспеть.

В то лето, когда ей исполнилось пятнадцать, Грета увидела объявление, что требуется гитарист в магазин грампластинок, где она тусовалась после работы в продуктовом магазине, и когда она пришла на прослушивание, оказалось, что все остальные кандидаты старше – им было по восемнадцать, девятнадцать и двадцать лет. Они посматривали на нее со снисходительными усмешками – до тех пор, пока она не начала играть. Ей тут же предложили место, на которое она рассчитывала. Репетиции проходили каждый вечер и начинались в девять часов – это был ее комендантский час по будням, так что пришлось в совершенстве освоить искусство незаметно уходить из дома и возвращаться. Но иногда ее заставали на месте преступления, и тогда вспыхивала очередная ссора, одна из многих, столь многих, что они стали безразличны ей. Грете стало трудно обращать внимание на то, чего от нее хочет папа.

Когда она стала одиннадцатиклассницей, остальные участники группы уехали учиться в колледжи, и это было хорошо. Они никогда не выступали с концертами, а просто репетировали в подвале дома парня по имени Тофер, и Грета играла лучше всех. Она по-прежнему втайне выбиралась из дома. Все еще прятала сигареты в спальне. Ездила на попутках в центр города, когда там выступали группы, которые нравились ей. И ссоры не прекращались. Хелен изо всех сил пыталась быть судьей в них, пыталась впитать в себя или как-то отвести ту горечь, которую они изливали друг на друга, но все же Грета порой оказывалась на холодном дворе и садилась на качели – иногда взвинченная, иногда плачущая, а иногда старающаяся представить, каково было бы жить другой жизнью в другом месте и с другим отцом.

Время от времени он выходил из дома и присоединялся к ней. Он никогда не извинялся и не пускался в объяснения, хотя Грета подозревала, что мама посылала его к ней именно для этого. Он был слишком упрям, равно как и она. Он просто садился рядом, и над ними скрипела качельная перекладина, они подолгу сидели в темноте и смотрели на звезды.

Молчание всегда удавалось им лучше, чем что-то еще.

– Мне очень жаль, – наконец говорит Грета, – что ты не увидишь Джуно.

Голос Конрада становится мягче:

– Мне тоже.

– Проведаю тебя, когда вернусь.

– Ты не можешь…

– Карантин. Знаю. Я хотела сказать, что позвоню или еще что-нибудь придумаю.

– О’кей.

И она чувствует, что кивает в непроглядной темноте. Отец вешает трубку.

Она тут же снова засыпает тяжелым, без сновидений, сном, каким обычно спит после концертов. Проснувшись, нашаривает на столе телефон и видит, что уже почти девять часов.

Ресторан со шведским столом расположен на пляжной палубе, и в нем полно народа. Двое детишек пробегают мимо нее с пончиками, обсыпанными сахарной пудрой и надетыми у них на пальцы, подобно кольцам, а стюард толкает перед собой инвалидное кресло с сидящим в нем стариком, пытаясь миновать очередь за кофе. Столы стоят под окнами по периметру теплохода, и Грета замечает Мэри и Элеанор за одним из них, они склонились над телефоном.

Она на секунду останавливается и думает, что с ними должна быть ее мама. Эти женщины – такие же члены семьи Хелен, как и Грета, Эшер и Конрад. Они обменивались всяческими садоводческими секретами и советами о том, как попросить прибавку к зарплате, готовили, когда кто-то из них заболевал, и устраивали вечеринки по любому поводу. Они проводили летнее время во дворах за домами, а зимы – за кухонными столами друг у друга. Они были подругами, лучшими подругами, но еще и одной семьей. А теперь их осталось только двое.

Грета подходит к столу, и Элеанор обращает на нее сияющий взгляд.

– Мэри показывала мне фотографии, сделанные во время предложения руки и сердца, – говорит она, поворачивая телефон экраном к Грете. У той нет времени подготовиться; и она вот так запросто смотрит на фото Джейсона, стоящего на одном колене и улыбающегося прекрасной азиатке, выглядящей так, будто только что сошла со страниц каталога J. Crew.

– Он сделал его в Центральном парке, – с гордостью говорит Мэри. – Она была потрясена.

А кто не потрясен, хочется сказать Грете, но она молчит.

Много лет тому назад они с Джейсоном сидели в баре в Ист-Виллидже, и какой-то парень, применив ловкость рук или, может, какие-то технические навыки, сделал так, что из прорези для монет автомата для мини-боулинга появилось кольцо. И прямо там же, на залитом пивом полу, он упал на одно колено, и девушка расплакалась. Джейсон повернулся к Грете, вытаращив глаза.

– Что? – спросила она. – А ты как это сделал бы?

– Я этого не сделаю, – просто ответил он.

В этом они были схожи – в нежелании брать на себя обязательства, связывать свою жизнь с кем-то еще. Когда она оставалась у него, он демонстративно возвращал тюбик с зубной пастой на место, после того как она почистила зубы. Когда они просыпались утром, он начинал заниматься своими делами, будто ее не было рядом. И Грета не имела ничего против, она делала то же самое в тех редких случаях, когда он ночевал у нее. Два свободных человека, которым нужно, чтобы кто-то был с ними в постели ночью и выметался из нее утром.

Но, видимо, теперь дело обстояло иначе.

– Вау, – говорит Грета, вглядываясь в фотографию и стараясь обнаружить признаки недовольства у Джейсона, подобно агенту ФБР, изучающему видео с заложниками. Но ничего такого не увидела. Казалось, он вне себя от счастья оттого, что взгромоздился на камень в Центральном парке и делает предложение женщине, которую, вероятно, любит. – А чем она занимается? – слышит она свой голос.

– Она вет, – отвечает Мэри, все еще глядя на фото и улыбаясь.

– О, – удивляется Грета. – Это замечательно. И где она служила?

Обе женщины смеются.

– Нет-нет, – говорит Мэри, – она ветеринар. Лечила его щенка, так они и познакомились.

– У него есть щенок? – Грета представляет белые ковры в его элегантной квартире в высотном