Водоворот страсти - Саманта Сноу

— Что потом? — не понял Питер.

— Что потом происходит с твоими девушками? — требовательно, с нажимом спросила она.

— Потом мои девушки…

Питер так и не закончил предложение. Он увидел, что Джесси смотрит на него слишком серьезно. Это была не игра слов, ее действительно волновал ответ.

— Слушай, Джесси, давай оставим этот глупый разговор. Я не собираюсь обсуждать эту тему с тобой.

— Почему?

— Да потому, что я не хочу вспоминать других девушек, когда рядом со мной ты.

Питер обнял ее за шею и притянул к себе. Но Джесси вывернулась из его объятий. Настроение испортилось, она надулась, и всю оставшуюся дорогу до мотеля шла молча, хотя Питер и старался ее растормошить разговорами.

12

Джесси казалось, что только она положит голову на подушку, как сразу уснет. Но не тут-то было, сон не пришел. Она лежала на чужой кровати, в чужом доме, рядом с чужим мужчиной и пялилась в потолок, на котором колыхались тени от листьев одной из трех ив. Жутковатая и завораживающая картина.

Она не могла объяснить себе, почему ее так расстроили шутливые слова Питера о девушках в каждом городе. Джесси не считала себя ханжой, понимала, что любой человек волен вести такую жизнь, какая ему нравится: менять любовников, сходиться, расходиться. Все это вполне допустимо, но только до свадьбы.

Свадьба — это святое. Если ты дал клятву верности, будь добр, храни ее. А Питер, как она надеялась, никаких клятв верности никаким девушкам не давал. Поэтому волен поступать как ему заблагорассудится. Но почему же ее так обидели слова?

Просто ей не хотелось оказаться одним из экспонатов коллекции Питера. Неожиданно для нее самой в Джесси проснулось чувство собственника. Ей хотелось, чтобы Питер принадлежал лишь ей одной, весь, без остатка. Но разве такое возможно?

Что она знает об этом парне? Ничего. Ей, девушке из уважаемой семьи, собирающейся через неделю стать замужней женщиной, и внимания обращать не стоило на этого неотесанного, пропахшего лошадьми бродягу. А она обратила, и даже лежит с ним в одной кровати. Это ли не безумие?

Когда они вчера наконец-то добрались до «Трех ив» и, пройдя мимо недовольного их поздним возвращением лысого портье, оказались в номере, Питер постарался разогнать печаль Джесси. Его ласки просто сводили Джесси с ума, она таяла под его руками, тело размякало, а мысли туманились.

В этот раз он брал ее долго и медленно, то входя в нее, то останавливаясь. Джесси извивалась и изгибалась всем телом, но Питер не спешил, доводя этим Джесси до исступления. Она стонала, царапалась, прижимала Питера к себе сплетенными за его спиной ногами и руками. И когда все наконец закончилось, мир взорвался мириадами звезд.

Они лежали на огромной кровати молча, и лишь тяжелое дыхание нарушало тишину. Это было божественно!

Джесси никогда не испытывала такого наслаждения и измождения от секса. Конечно, ее нельзя было назвать слишком искушенной в этом вопросе. Но некоторый опыт все-таки имелся. Но никогда, она точно знала, никогда мир не взрывался звездами.

Почему же такое происходило с Питером? Он или был слишком опытен в вопросах секса, или подходил ей идеально. Ни то, ни другое не нравилось Джесси.

А потом Питер уснул, уткнувшись носом в ее плечо. Во сне он стал похожим на маленького мальчика. От этого вида Джесси умилилась. Она провела рукой по разметавшимся по подушке светлым, жестким волосам Питера и улыбнулась. Прикрыла глаза и постаралась уснуть.

Но сон не приходил. Она лежала на кровати, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить сладкий сон Питера, смотрела на тень листвы на потолке и думала.

Когда руки и губы Питера не ласкали ее, когда голубые глаза не заглядывали в ее глаза, к Джесси возвращалась способность соображать, она вновь превращалась в ту Джесси, которую Бетти называла слишком разумной, рациональной и расчетливой. Эх, Бетти, Бетти! Видела бы ты, во что она превращается, когда рука Питера дотрагивается до ее тела. Ее разумность, расчетливость и рациональность исчезают без следа, и Джесси превращается в похотливую кошку, которая мечтает лишь об одном: отдаться этому мужчине, раствориться в его ласках.

Сев на мотоцикл Питера, она поступила неблагоразумно. Она же не маленькая девочка, прекрасно понимала, куда приведет эта поездка. Нельзя просто так отдаваться своим желаниям. У нее, как и у любого человека, имеются обязательства. Отец и мать уже вернулись домой и не находят места от волнения за нее. Пропала дочь… Без следа. Ведь она им ничего не сообщила, за весь день даже не позвонила. Ладно, с родителями она как-нибудь разберется, объяснит. Но как она посмотрит в глаза Дэниелу? Правильному, надежному Дэниелу, который верит ей и мечтает о счастливой семейной жизни до самой старости.

Но во время секса с Дэниелом не вспыхивают новые вселенные, не взрываются огненные шары внутри живота. Джесси даже не представляла, что такое может происходить. С ней, холодной и расчетливой Джесси, с той, у которой всегда на первом месте стоял разум, а потом уже чувства.

Дэниел во время любовных игр всегда был осторожен, аккуратен и внимателен. К сексу он подходил со всей серьезностью и ответственностью. Отрабатывал свой сеанс, как запланированное мероприятие. И Джесси так же поступала, относилась к нему, как к обязанности.

Они с Дэниелом впервые легли в постель только после того, как окончательно решили вопрос со свадьбой, когда объявили о своей помолвке во всеуслышание. Только официально став женихом и невестой, они доверили друг другу свои тела.

Джесси никогда не спрашивала у Дэниела, был ли у него сексуальный опыт до нее или она стала его первой женщиной. И он у нее не спрашивал. Хотя что тут спрашивать, девушкам этот факт не скрыть.

Опыт-то был, но какой… даже вспомнить смешно. Она никогда и не вспоминала. А вот сейчас, лежа на огромной кровати мотеля «Три ивы», вспомнила.

В тот год Джесси исполнилось семнадцать. Вместе с родителями она на каникулах отправилась в путешествие. Они тогда тоже остановились в мотеле, не чета «Трем ивам». Наплыва туристов не наблюдалась. Кроме Корнов в нем ночевали еще пара-тройка таких же обеспеченных семей.

За ужином в ресторане они познакомились с семьей из Вашингтона. Отец — стоматолог, его моложавая жена и сынок — прыщавый юнец одного возраста с Джесси. Вот с ним она и стала женщиной. В увитой плющом беседке, расположенной чуть в отдалении от здания мотеля. Запомнилось только усердное пыхтение юнца, его влажные, горячие губы, мусолившие ее шею, руки, больно сжимающие ее соски, и неумелые попытки протолкнуть набухший и сильно пульсирующий член в ее святая святых. Вначале это ему никак не удавалось. Юнец пыхтел еще громче, Джесси помогала, как могла. Наконец ему удалось войти в нее, но все закончилось слишком быстро. Юнец задергался, зашипел как-то по-змеиному и через пару секунд замер, обессиленный. Никакого удовольствия Джесси, естественно, не получила.