Сандэр. Князь изгнанных - Валерий Теоли

— Куда он уехал?

Как же не хватает мне повышенной чувствительности к астральным объектам! Тогда бы точно понял, что за фрукт меня допрашивает и для чего ему венец на башке.

— Я здесь, — раздался негромкий голос.

Небо вмиг побледнело, будто плёнку натянули. Одновременно с появлением купола меня обдало волной горячего воздуха. Четверо эльфов разом вспыхнули слепящим жёлтым пламенем, единороги оглушительно заржали, заживо сгораемые вместе со всадниками в объятиях магического огня.

Жеребец стоящего в стороне воина закричал от боли и встал на дыбы. Всадник продолжал сидеть на спине животного, казалось, пламя ему нипочём, но голова в шлеме сдвинулась и с глухим стуком упала под копыта, отворив кровавый фонтан из обрубка шеи.

События закружились невообразимо стремительной каруселью. Я едва отреагировал на убийство вхождением в телесность и рефлекторно пригнулся, пропуская над собой эльфийское копьё. Меня, демон подери, пытаются отправить на тот свет и параллельно занимаются невидимым до сих пор убийцей.

Эльфы не торопились умирать, хотя огонь жадно пожирал их. Доспехи трещали и чернели, кожа обугливалась, волосы сгорали в считанные мгновения, а они, подобно поднятым опытным некромагом неживым, синхронно развернулись.

Боль обожгла левый бок. Ткнувший копьём мне в корпус ушастый гад проделал борозду в моих рёбрах, захрипел и свалился с единорога. Из лопнувшей глазницы торчала источающая тёмно — зелёный дым рукоять метательного кинжала.

Испуганный мерин ломанулся вперёд, на бритоголового, единственного из пятёрки избегнувшего пламени, и развалился на ходу кусками кровоточащей плоти. Я еле вывернулся из‑под конской туши и, перекатившись по глодаемым крошечными язычками пламени камням тракта, вскочил на ноги. Оставшиеся относительно живыми эльфы ринулись на врага, позабыв обо мне.

Двое ушастых в шлемах погибли мгновенно, за удар сердца, неведомым образом. Они вместе с единорогами на бегу разделились на крупные куски. С хлюпаньем останки покрыли метров десять тракта. За ними стоял раненый воин из трактира. Чем он эльфов рассёк? Свободная рука свободна, зато глаза неспроста блестят золотом. Он вынул меч и шагнул навстречу бритоголовому.

Участь товарищей заставила святошу остановиться и спрыгнуть с единорога. Кристаллы в венце засверкали ярче, гербовая накидка подгорела, в остальном полный порядок.

Ну, ребята, дальше без меня разбирайтесь. Я попятился, не выпуская обоих из поля зрения и на всякий пожарный выставив копьё, и копейной «пяткой» наткнулся на препятствие. Осторожно повернулся и про себя выматерился. Оружие завязло в сгустившейся белесой пелене барьера. Проклиная неспособность ощущать энергии, я развернулся к сходящимся противникам. Не хватало влезть в местные разборки.

Извини, Смуглянка, доведётся сломать твою астральную печать раньше запланированного срока. Без способностей ловца духов себя чувствую беспомощным смертным. Против врага вроде того раненого воина я в нынешнем состоянии не боец. Твои подарки тут вряд ли помогут, мне управление теневыми духами нужно и энергетическое восприятие, иначе рискую плохо закончить.

Срывать печать не рвусь. Пускай сначала мужики выяснят отношения, они напряжённые складываются. Прикончу победителя, если тот проявит к моей скромной персоне нездоровый интерес. С перевязи я снял зачарованный метательный нож. Магия ветра, направляющая оружие в цель. Самонаводящаяся железка, ха. Проверим.

Оба — раненый воин и бритоголовый святоша — подобрались, напоминая готовящихся схватиться котов. Венценосец отвёл жезл для удара, желтоглазый повторил позу визави. Эльф атаковал первым. Он прыгнул на воина, перемахнув через заляпанный кровью и содержимым внутренностей участок дороги.

Жезл удлинился, выстрелив из нижнего конца узким длинным шипом, оголовье выдвинулось на локоть. Ожидавший атаки воин отступил на полшага и филигранно увернулся от свистнувшего в миллиметре от него клинка. Последовавший с молниеносной скоростью удар оголовьем он заблокировал мечом, однако, оголовье почти отделилось от жезла и по инерции врезалось в грудь раненого, в воздухе вырастив кольцевое зазубренное лезвие.

Амба раненому. Рёбра порезало и раздробило оголовьем, лёгкие повредило, а если не повезло, то и сердце с кровеносными сосудами. Без соответствующего лечения помрёт, будь трижды чародеем.

Воин зло ощерился, харкнув кровью. Торжествующий святоша, окутавшийся голубоватым сиянием, выдернул оголовье на тонкой цепи из грудины, повторно замахнулся и вдруг застыл. На физиономии бритоголового чётко угадывалось удивление, перерастающее в страх. В глазницах его противника полыхало жёлтое пламя.

Впервые с минуты постановки печати я ощутил ауру настолько могущественной сущности. Эманации власти и ужаса, исходящие от неё, пробились сквозь заслон сковывающих восприятие чар. От влияния несокрушимой воли, направленной на жреца, волосы у меня на затылке встопорщились, внутри заворочался готовый схлестнуться со сколь угодно сильным врагом зверь. Ярость накатила волной, мешая сосредоточиться. Она влекла за собой в мир радостной схватки с достойным умереть от твоих рук противником, в мир постоянного, запредельного голода.

…Собрат…

Жало посоха, образованного из жезла, с хрустом пробило лиственные доспехи и впилось в живот венценосца. Эльф с посеревшим, перекошенным от ненависти лицом вонзал в себя посох, неотрывно глядя в пылающие глаза раненого воина. Тот неподвижно стоял, пока эльф не начал заваливаться набок. Физиономия бритого постепенно утрачивала осмысленное выражение, он упорно нажимал на посох, вводя клинок себе в корпус. Выпустивший меч воин прекратил мучения врага. Он ухватил его за горло здоровой рукой и сжал до треска гортани. Они простояли с минуту, после чего расправивший плечи воитель отбросил труп врага.

Вмятина в груди, оставленная оголовьем жезла — посоха, исчезла, хлеставший из раны поток крови прекратился. Магия. Знать бы её тип. Одно дело целительное действие артефакта и совсем другое естественная регенерация организма. Меньше всего я бы желал столкнуться с бешено восстанавливающимся существом наподобие оборотня. Не в том я настроении. Мне бы перевязку сварганить, травяного настоя хлебнуть и на покой. Блин, угораздило же подвернуться под копьё гадского ушастика.

Жёлтый огонь в глазницах воина погас, сменившись прежней синевой. Простоявший неподвижно победитель вздрогнул, очевидно, приходя в себя, и устремил на меня усталый взор. Он ссутулился, за доли секунды визуально постарев на десяток лет.