Легенды Северных Земель. Книга первая. Наследник Хронома - Алла Дубинская

– Существуют секретные главы Хронотума? – спросил он негромко.

Рядом с его тенью, на каменной стене выросла тень доктора Мага.

– Вы давно догадались?

– Сразу, как начал болеть. Значит, проклятье не ограничивалось тем, что мой единственный сын станет причиной вырождения рода, и я не смогу… – он усмехнулся. – Мы не сможем остановить распад государства. Властителю виклондов захотелось сократить время ожидания воплощения своей воли, он задался целью укоротить время жизни своего обидчика. Поразительно, – он обернулся к другу. – Нет, правда, удивительно, ведь виклонды не ограничены в сроке…

– Да, это было жестоко, – глядя на короля с сочувствием, откликнулся волшебник. – Но вам лучше моего известны обстоятельства, при которых я покинул родные земли и как этот мой поступок был связан с вами.

– И что меня ждет дальше? Нет, я не хочу знать ничего о себе, лишь… как мне помочь моим детям? Как выбрать? И почему отец не сказал мне о секретных главах? Вам ведь ведомо и это?

– Король Стогним считал, что ваше намерение жениться на ульфин – следствие слишком вольного воспитания. После того как Ульфрида поведала ему, что отдала венчальный браслет вам, стало ясно, пути назад нет. Тогда он вознамерился переписать Хронотум, исключив отдельные пункты, прежде чем тот попадет к вам в руки.

Стауг изумленно взглянул на друга.

– Но я видел подпись виклонда Дана. И почерк.

– Это был мой почерк. Король Стогним поручил мне переписать документ.

– И вам знакомы секретные пункты?

Доктор маг улыбнулся.

– Мне в руки попала лишь часть, предназначавшаяся для переписи. Король копировал страницы Хронотума сам.

– А где-то хранится оригинал, – в раздумье отозвался Стауг. – Но у меня нет времени для поисков, – он с надеждой взглянул на волшебника.

Тот молча кивнул.

– Ну что ж, в настоящий момент в оригинале мало толку. Но у меня не будет времени, принять правильное обдуманное решение, – почти с отчаянием проговорил он.

– Чтобы принять правильное, вероятно нет, – задумчиво подтвердил Доктор маг. – А для обдуманного – хватит вполне. Если мы не станем тратить его на поиски другого пути.

– Так тому и быть, – горько подытожил король Стауг. – Я прошу вас, мой друг, оставить меня в одиночестве.

– Я не покинул Советум лишь потому, что желаю помочь вам.

– Возможно я обращусь к вам потом. Но сейчас, прошу… мне надо подумать.

Тень волшебника соскользнула с каменной стены, король Стауг услышал удаляющиеся шаги, не обернулся. Некоторое время после ухода Доктора мага, правитель Уольвига простоял у окна, глядя на Альттун, верхушки деревьев его засыпала снегом поднявшаяся метель. Королю Стаугу пришло в голову, что его участь отчаянней участи вражеских лазутчиков в старые времена, когда было принято замуровывать их в стены живыми. Королю мерещилось, будто все камни древней столицы обрушились ему на плечи. Он все больше чувствовал слабость. И как всегда в таких случаях, собрался тотчас что-нибудь сделать.

– Хвороб! – крикнул он, не поворачиваясь к дверям.

– Я здесь, ваше величество! – тут же откликнулся, неизвестно откуда взявшийся слуга.

– Потушите факелы, двери закройте, но не запирайте. Советум потребуется нам завтра.

– Будет исполнено, ваше величество.

Король молча вышел из зала. В раздумьях он направился в южное крыло замка. Там в это время было тихо. Его занимали покои наследников, а они обычно проводили день в классных комнатах или на воздухе. Король Стауг остановился на пороге спальни старшего сына. Покои принцев представляли собой два просторных, соединенных между собой двустворчатыми дверями, сводчатых зала с резными деревянными колоннами, поддерживавшими расписной потолок. Король поднял глаза и шагнул в открытую створку наружной двери. По потолку спальни Фаульна «спешили» на охоту нарисованные придворные короля верхом на тонконогих скакунах.

Это была затея Альтура. В прошлом году он выпросил в помощники двух мальчиков из дворцовой стражи, у которых обнаружился талант к живописи. Управились за четыре недели. Роспись на потолке в спальне старшего брата удалась на славу. Досадно одно, в покои братьев, кроме их самих, мог заходить лишь король, да главный спальничий их высочеств. Кроме них, никому не довелось увидеть творение Альтура. Король залюбовался. Как точно изображены любимые псы Фаульна! Даже надорванное в схватке с кракалом ухо Зельда.

Опущенную руку Стауга кто-то тихо лизнул в ладонь. Король нехотя оторвал взгляд от рисунка и обернулся. За его спиной стояла гончая Фаульна – Гаруна. Чуть поодаль от них, в кресле принца, прямо на белой шкуре барса расположился ее родной брат Зельд. Он глядел на короля мрачным настороженным взглядом. Пес не одобрял присутствие незваных гостей в спальне хозяина. Стауг наклонился к гончей. Гаруна, в отличие от Зельда, была настроена благодушно. Она посмотрела в глаза монарха добрым грустным взглядом, и опять лизнула ладонь горячим влажным языком. Потом вильнула хвостом и легла у его ног. Король бросил на нее невидящий взгляд, выпрямился и прошел по залу.

Здесь царил идеальный порядок. Между колоннами «пряталось» несколько стульев, заложенных картами окрестностей Альткарника; на сундуке для одежды рядом с кроватью лежала еще одна, составленная рукой принца. Король взял ее в руки. На карте тщательнейшим образом был прорисован северо-восточный край Альттуна с выходящей из него извилистой караульной тропой. Король Стауг, с замиранием сердца, проследил за ее изгибами. Тропа поднималась в угол листа, задевая окраину Заповедных земель, превращаясь в тонкий грифельный штрих, подбиралась к дому Хронома.

На мгновенье королем овладел гнев, он швырнул карту на кровать с такой силой, что занавеси над ней взметнулись словно от сквозняка. В сердцах зашагал дальше, кулаком распахнул двери в покои младшего сына. Тут господствовал беспорядок. Даже стулья, расставленные между колоннами в спальне Фаульна, здесь были разбросаны там и тут, как будто веселая компания молодежи спешно покинула душное помещение ради новой затеи мгновение назад. В спальне Альтура действительно было жарко. Король пробежал через зал, взял со скамьи возле кровати кувшин, и вылил содержимое в жаровню, оставленную в ногах кровати Хворубом. Паленья в камине весело потрескивали, ставни на узких стрельчатых окнах плотно закрыты. Король в беспокойстве распахнул створки ставен, в спальню вместе с дневным светом ворвался ветер, тотчас загасивший все факелы по стенам. Полыхнул огонь в камине, испугано рассыпая искры на каменный пол и убрался обратно. Стауг покачал головой, старый слуга с каждым днем все хуже справлялся со своими обязанностями. Но он посвятил всю жизнь службе своему королю и вряд ли сможет пережить отставку.

Король Стауг усмехнулся. Ему самому осталось провести на земле Северверна считанные месяцы, а может быть дни. Пусть уж Хвороба отправит на покой после него тот, у кого хватит для этого хладнокровия. Фаульн. Король вспомнил о карте, найденной в его спальне, отвернулся от окна и машинально взял со стула рядом листок тонкой гримлинской бумаги. В правом нижнем углу пряталась овальная розоватая печать бумажного дома гримглоссов.

Чудесную бумагу ткут подопечные братьев-книжников. Она тонкая, но очень прочная. Стауг провел ладонью по чуть шершавой поверхности. Он был уверен, только его младший сын способен оценить изделия маленьких ткачей по достоинству, придавая им еще большую красоту. Король поднес листок к глазам. Из странного, казавшегося вблизи беспорядочным, сочетания штрихов собрался портрет кентавра Тиббелуса. Король взял с сундука еще один лист. Это был незаконченный портрет Фаульна. Стауг вздрогнул, точно в глаза сыну взглянул. Большие глаза принца на портрете были прищурены и смотрели на отца напряженно, и было в них что-то, чего король в своем наследнике прежде не замечал. Объяснить себе впечатление король Стауг не смог и с трудом отвел взгляд. Поднял еще рисунок. И увидел себя. Замер. Как сын мог так понимать его? Портрет изображал короля в дни болезни. Стауг припомнил, что младший сын просиживал возле него часами. Он всегда являлся с какими-то бумагами, отговариваясь необходимостью помощи Фаульну в делах совета. Когда отец чувствовал себя легче, сын подолгу разговаривал с ним и что-то черкал по бумаге. Теперь Стауг разгадал, что именно. Но на гриммлинском листе король увидел не просто изможденное недугом лицо с усталыми глазами, но и то, что таилось за ними. Увидел и не сумел объяснить себе, как может его сын чувствовать так глубоко и как у него получается перенести свое знание на бумагу.

Король расстроено опустил листы на сундук, но положить их как следует ему никак не удавалось. Бумаги, шурша, соскальзывали под ноги. Наклонившись не раз и не два, король Стауг стал нервничать. Наконец, портреты ровно легли друг на друга, а уставший от борьбы с молчаливыми «противниками», король вернулся к окну.