Неприкаянные - Эйлин Фарли

хорошо. Не влипай в истории, чтобы потом не пришлось выяснять на практике, кто урод, а кто — нет.

Холод в теле. Дрожь. Он говорил о каких-то вещах. О страданиях. Об изнанке жизни. Мартин снял черную дубленку и накинул мне на плечи. Пошел с дровами в дом. Его запах. Им был пропитан широкий кудрявый воротник. Аромат горькой полыни, русской бани с дубовыми вениками. Мне не хотелось оставаться в той избе.

Вернулась из вежливости, чтобы попрощаться. Оставила дубленку на крючке. Лукас уговаривал побыть еще, а затем поцеловал меня в щеку и шепнул, мол, придет утром.

Условная дорожка, и моя шаткая походка. Снег в сапогах — да пусть, неважно! В душе — пустота. Никакой радости. Там, внутри, скребли кошки.

— Эй! Погоди…

Обернулась — он, Мартин!

— Я провожу, тут небезопасно.

Горячий укол в самое сердце!

Неторопливая молчаливая прогулка. Я шла по тропинке, он — пробирался прямо через сугробы.

— Почему ты так относишься к брату? — не выдержав, спросила.

— Он приносит много страданий. Он — бедоносец.

— Бедоносец… — повторила за ним странное слово.

— Он портит таких, как ты.

— Это каких же?

— Глупых девчонок.

Остановилась. Обиженно скрестила руки на груди.

— Что-что? Кто глупая?

Мартин сделал шаг навстречу. Он оказался так близко, что стало трудно дышать!

— Будь ты поумнее, дождалась бы другого парня.

Подняла глаза. Что за намеки? Внутри всё чертыхалось. Мартин вел к тому, что я — девственница. Неужели так заметно? От таких, как я, исходит какой-то особенный запах?

— А если этот «другой» тоже окажется бедоносцем? — выдавила через силу.

— Тогда лучше переспи с другом. Он хотя бы будет с тобой нежным и, на короткое время, любящим.

Никогда в жизни не встречала таких, как Мартин! На любой каверзный вопрос с издевкой у него находился взвешенный, спокойный ответ.

— У тебя есть друзья-девушки? — выскочило из моего болтливого рта.

Еще немного, и я бы добавила: «Давай дружить?!». В этой фразе таился особенный смысл, ведомый только нам. Два секретных, будоражащих воображение слова.

— Дорога близко. Давай уже вылезем из этого чертового сугроба.

Оказывается, он еще и шутить умел. И грязно выражаться. Я почти пропала! Даже удивительно, насколько быстро может пропасть человек.

Когда мы оказались на широкой, хорошо вычищенной полосе, ведущей к шале «Детство», у меня подкашивались ноги, а в груди болело от скорого расставания. Ну не могла я вот так, в лоб, сказать Мартину, что он мне нравится! Так не делается. С ним все эти тупые штучки и ужимки, которые подглядела у Надин, Кимми, Сары, Алексы и Риты, точно не сработали бы. Только дурой выглядела бы. Но просто так уйти, не услышав ответа, тоже не могла.

— Так что насчет друзей?

— У меня вообще нет друзей. Ну а ты еще слишком маленькая для таких вещей. Сколько тебе?

Боже, он всё знал!

Резко остановилась и засопела. Мартин сделал несколько шагов, прежде чем понял, что я отстала. Обернулся.

— Ты чего, Мэй?

— Ничего, — пролепетала дрожащими губами. — Ты… ты ужасный!

— Так сколько тебе на самом деле?

— Шестнадцать.

Он ухмыльнулся.

— А я думал, лет одиннадцать. Надо лучше кушать.

— Дурак! — рассмеялась и попыталась его пнуть.

Он увернулся. Сапог слетел с ноги. Я хохотала, а Мартин лез в сугроб. Выудил. Заботливо вытряхнул снег. Я опиралась на его плечо, пока он натягивал обувь. Его прикосновения к лодыжке и мой трепет.

Мы приближались к месту моего одиночества.

— Тин-Тин, ты самый странный чувак из всех, кого я встречала! — пошутила, немного расслабившись после неудачной физической расправы.

— Ты права. Странный. А каким одним словом ты охарактеризуешь себя?

— Хм. — Призадумалась. — Не знаю.

— Вот когда придумаешь, тогда, возможно, мы попробуем подружиться. А если ты еще хоть раз назовешь меня Тин-Тином, укорочу твой острый длинный язык. Топором.

«Подружиться» — это значило просто общение? Или нечто большее? Я судорожно попыталась припомнить, на сколько дней мы приехали в горы. Когда родители брали билеты, как-то не задавалась этим вопросом. Неделя — дней десять, без разницы. «Лишь бы не на месяц», — подумала тогда. Стоя рядом с шале, перед Мартином, я мечтала, чтобы предки арендовали жилье на месяц. Лучше на год! Ведь за неделю–другую трудно подружиться. Притереться друг к другу. От двоякого смысла слова «притереться» стало стыдно.

— Ну, пока, Мэй, — произнес он и, не дожидаясь ответа, двинулся в обратный путь.

Я смотрела ему вслед, не находя каких-то нормальных слов. «До завтра!» — означало намек на то, что напрашиваюсь, так же, как и: «Увидимся!» или «До встречи!». Так и стояла, пока Мартин не скрылся за домом…

Мы и правда дружили. Одну-несчастную неделю. Наверное, так можно было назвать наши отношения. Мартин поставил меня на сноуборд и гонял так, что к концу тренировок я не могла пошевелиться, настолько болели мышцы. Он пролетал мимо на сумасшедшей скорости на доске, выделывая разные трюки, я — падала, падала и падала. То на попу, то на локти или лопатки. Казалось, у меня трещали кости и рвались мышцы. Но, сжав зубы, терпела, не ныла. Доказать: я — не слабачка! Не изнеженная дочь «кошельков». Предкам наврала, мол, Мартин — инструктор по катанию. Когда представила его, папа обрадовался рвению в спорте, а мама смерила его недовольным высокомерным взглядом и сказала: «Мэй, осторожнее». Молнии из глаз Мартина. Мама даже вздрогнула. Искры в моей душе! Как же круто, без единого слова он поставил ее на место!

Вечерами он ждал поодаль от шале. Мартин отмеривал широкими шагами заснеженную дорогу, я — ковыляла, держась за него. Он знал, что его уроки даются с трудом и мучениями. Подкалывал, мол, из меня может получиться чемпионка. При случае, я прижималась к нему. Мартин снисходительно улыбался. Он почти не говорил о себе, всё больше какими-то загадками. Зато слушал мои истории из жизни. Про школу, отношения с родителями, подружек, даже про парней, с которыми никак не срасталось.

На одной из прогулок спросил:

— Так ты придумала для себя слово?

Нет, так и не придумала. Всё пыталась подобрать что-то не слишком пафосное или детское, но ничего достойного похвалы Мартина в голову не лезло.

— Это секретная информация, — наврала. — Зато теперь знаю, что ты не странный.

— А какой?

— Жестокий убийца! Ты хочешь, чтобы я умерла с пристегнутым к ногам сноубордом, — пошутила, ткнув его в ребра, скрытые под дубленкой.

Он мрачно глянул и отвернулся.

— У тебя талант видеть людей насквозь, Мэй. Только не переусердствуй с этим.

— Ладно, — тихо ответила, покрывшись мурашками.

День до отъезда. Мартин не пришел в обычное время