Солдаты неба - Арсений Ворожейкин

Я знал, как меток огонь японских истребителей. Смотрю на них. Вижу их противные носы. Они вот-вот изрыгнут смерть. Если я сейчас не защищу командира, мы погибнем раньше, чем достигнем бомбардировщиков. И я немедленно бросил своего «ишачка» на звено, атакующее Гринева. Тройка японцев, сидящая у меня сзади, на миг опоздала с погоней за мной. И этого мига было достаточно, чтобы я длинной очередью из четырех пулеметов окатил японца, ближе других подобравшегося к моему ведущему.

Зная, что враг уже успел подкрасться ко мне сзади, резко крутанул машину в сторону. И вовремя: очередь самурая прошла мимо. В этот момент я смог взглянуть на командира. Он уже нырнул под группу врага. В голове ее тут же раздался сильный, перекрывший гул моторов взрыв, вспыхнуло пламя, посыпались бомбы. Это взорвался флагманский бомбардировщик, разметав весь свой плотный строй.

Задача была выполнена. Но где Гринев? Не попали ли в него осколки? Не вцепились ли в него истребители? А может, он сам врезался в флагманский самолет противника?

Увидеть командира было уже невозможно. Картина боя резко изменилась. К нам подоспела помощь, и все вражеские истребители были отсечены от своих бомбардировщиков. А они, большие, неуклюжие, пытаясь уклониться от атак юрких И-16, в беспорядке летали в небе. Великолепные мишени. Несколько таких махин свалилось на землю, а три взорвались, подобно пороховым бочкам, и разлетелись цветными брызгами.

На помощь бомбардировщикам спешила новая группа японских истребителей, но на перехват ей уже мчалась пятерка И-16 и несколько «чаек». «Мало», — подумал я и хотел было лететь к ним. И тут случилось необычное. От нашей пятерки на японскую группу истребителей хлынула какая-то волна темных искрящихся комет. Настигнув врага, они вспыхнули бледным огнем, оставив в небе черные шары разрывов. От этих шаров один самурайский истребитель вывалился из строя и закувыркался вниз, два рассыпались. Остальные поспешно развернулись и полетели к себе.

В первый момент я подумал, что это метко ударила наша зенитная артиллерия, но у нее разрывы были не такие. Увлеченный боем, я не стал гадать, что это за явление. Потом на земле узнал, что это прогремел первый боевой залп наших реактивных снарядов. Сорок снарядов. Их выпустила пятерка И-16, которую вел летчик-испытатель Николай Иванович Звонарев.

После этого залпа воздушный бой покатился в глубь Маньчжурии. Наши И-16, имея большую скорость, чем японские самолеты, легко догоняли их и расстреливали. Преследуя противника, я увидел под, собой одиночного И-16. Он держал курс на нашу территорию, но ему угрожала опасность: тройка вражеских истребителей подбиралась к нему сзади, а он, ничего не предпринимая, летел по прямой. Наверное, подбит. А может, и летчик ранен?

Один И-97 быстро настигал истребителя. Два других отстали. А скорее всего, охраняют атакующего. Очевидно, командира. Надо немедленно защитить попавшего в беду товарища. Надо! И скорее! А как?

Отвесно бросаю машину вниз. Пикирую на полном газу. Мотор ревет. Ревет на всю силу. Скорость опасно нарастает. Земля приближается. Пора выходить из пикирования. И выходить надо резко, иначе встречи с землей не избежать. А позвоночник? Выдержит! Его я уже приучил к перегрузкам.

Ловлю в прицел самурая. Увлекшись погоней, он не видит меня. Но я помню об опасности и слежу за противником сзади себя и одновременно за приближающейся землей. Она сейчас не менее опасна, чем противник. Голова крутится, как на шарнирах. Сзади два И-97 устремились на меня, а к ним подбирается И-16. Однако он помочь мне не успеет. Надежда только на себя. На быстроту и расчет.

Враг на мушке. Очередь! Удачная очередь. Медленно ухожу вверх. Теперь можно и оглядеться.

Второго вражеского истребителя хлещет огнем наш. Однако и на него уже нацеливается самурай. Скорее на выручку! Японец замечает меня — и наутек. Два горящих факела падают на землю. Ко мне пристраивается И-16. По большому номеру на фюзеляже узнаю Шинкаренко. Какое-то мгновение мы летим с Женей рядом, глядя друг на друга, и улыбаемся. Победа!

Но бой есть бой. Не теряя времени, погнались за удирающим самураем. И все же нас опередили свалившиеся сверху два И-16. Один из них был самолет Гринева.

В преследовании участвовало еще несколько наших истребителей. На вражеском самолете хорошо была заметна антенна, свидетельствующая о том, что это командир группы. Его окружили, принуждая сдаться, сесть. Японец огрызался, как затравленный зверь, и вдруг резко уменьшил скорость. Все наши истребители проскочили мимо. Обманным маневром враг хотел оторваться и ускользнуть в Маньчжурию. Но мы опять его настигли и предупредили уже по-настоящему, полоснув очередью.

Убедившись в бессмысленности сопротивления, враг взмыл кверху и отвесно направил свой самолет к земле. Все расступились, представляя кусочек монгольской степи для могилы непрошеному гостю. Но самурай с собой не покончил: выхватив самолет у самой земли, он свечкой взмыл вверх и выпрыгнул с парашютом.

В том месте, где приземлился парашютист, росла высокая трава, поблизости не было ни души. Государственная граница проходила рядом. Ясно, под покровом ночи японец мог без труда перебраться в Маньчжурию. Мы с Шинкаренко начали было «профилактический» заход, как вдруг Один И-16 выпустил колеса и пошел на посадку. Порыв этого летчика был понятен — не дать врагу улизнуть, взять его живым. Как потом выяснилось, это был Иван Иванович Красноюрченко.

На земле разыгрался поединок.

Японец, отцепив от себя парашют, не медля ни секунды, направился к границе. Красноюрченко, не выключал мотора, выскочил из кабины и побежал зa ним. Сблизившись метров на сто, он вскинул пистолет и предупредительно выстрелил в небо.

Японец остановился, покрутил головой и поднял полусогнутые в локтях руки, показывая, что не сопротивляется, сдается в плен.

Над головой Красноюрченко кружились наши истребители, с фронта доносилась канонада начавшегося наступления. Красноюрченко решительно двинулся вперед, готовый в любой момент применить оружие. За время боев летчик хорошо изучил коварство врага и теперь, сближаясь с вооруженным японцем, был осторожен. «Не может быть, чтобы такой сильный и хитрый в воздухе оробел на земле и сложил оружие». И точно в подтверждение этих мыслей, японец вдруг сделал быстрый взмах рукой, раздался выстрел, другой… Красноюрченко, метнувшись в сторону, скользнул в траву.

«Все равно живьем возьму!» — закипая ненавистью, решил летчик, передвигаясь по-пластунски. Японец бросился наутек. Красноюрченко прыжками, припадая к земле и стараясь ни на секунду не упустить его из виду, начал преследование. И вдруг прозвучал выстрел. Японец рухнул на землю. Иван Иванович оглянулся, отыскивая, .кто бы это мог выстрелить. Степь была пустынна. «Вон что!» — догадался Красноюрченко, не без осторожности все же приближаясь к японцу. Тот лежал навзничь с простреленным навылет виском. Рядом валялся пистолет.

Обезображенное смертью лицо самоубийцы пробудило у Ивана Ивановича неожиданную для него самого жалость. «Но ведь эта пуля могла быть и в моей голове», — подумал летчик. Да, видно, противник и с поднятыми руками остается противником. Враг опасен до той минуты, пока он — не лишен оружия и средств для борьбы. Иван Иванович, взяв документы и оружие японского офицера, снова сел в кабину и полетел на свой аэродром.

В конце августа советско-монгольские войска окружили и раскололи на части японскую армию, вторгшуюся на монгольскую землю. Днем и ночью шли упорные бои по ее уничтожению.

На рассвете 31 августа спокойный, бесстрастный капитан Борзяк разбудил нас радостным возгласом:

— Ура, товарищи! — и официально-торжественно доложил: — Самураи-захватчики разгромлены. Из окруженной группировки мало кому удалось улизнуть.

Женя Шинкаренко включил свет от аккумулятора и завел патефон:

И беспрерывно гром гремел,И ветры в дебрях бушевали…

У нас было всего четыре пластинки, и эта — самая любимая. Шинкаренко недавно пристрастился прокручивать ее каждое утро, когда мы одевались. Сейчас же все слушали песню с новым, особым вниманием. Ее воинственные слова, воспевающие мужество русского человека, как нельзя более были кстати. Шинкаренко с чувством подпевал:

Нам смерть не может быть страшна,Свое мы дело совершили.

— Женя, выключи патефон и закрой свой поющий ротик, — попросил капитан Борзяк. — Есть еще приятная новость: Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР все летчики, кто участвовал в боях с мая и июня, награждены орденами…

— Вот здорово! — — раздались голоса.

— Среди награжденных тридцать один Герой Советского Союза, — продолжал Василий Николаевич. — Из них — десять летчиков. Майорам Кравченко, Грицевцу и командующему авиацией комкору Смушкевичу присвоено звание дважды Героя Советского Союза. Из нашей эскадрильи награждены орденом Красного Знамени двое: командир и комиссар.