Дом, где исполняются мечты - Татьяна Алюшина

— Борис, это мой проект! — твердо заявила Инга. — Он у меня из компа исчез. Чуть исправлен, но мой!

— Да ладно, Инга, — не поверил главный. — Не будет же она так откровенно воровать! К тому же ты не одна над ним работала, все могут подтвердить, что это твой проект.

— Они и подтвердят, давай покажем!

Подтвердили, но не очень уверенно и пряча почему-то испуганные глаза. Инга недоумевала, что происходит! Но Борис ей в тот раз поверил и посоветовал:

— Надо присмотреться к ней. Ты вот что, Исла, прячь свои наработки, домой, что ли, бери, буду выделять тебе побольше дней проектировочных дома.

Инга совету хорошему последовала, и вообще стала внимательней к мелочам и к девочке Оксане, кстати, почему-то не получившей от начальника никаких нарицаний и предупреждений за откровенный плагиат. Не хотел разборок на фирме? Ну, может.

А тут непонятным образом коллектив, с которым проработала душа в душу несколько лет, стал ее сторониться, смотреть подозрительно, разговоры обрывались, когда она входила, шепоток за спиной крепчал вместе с нарастающим Ингиным недоумением.

Да что происходит?

Она попыталась выяснить, беседовала с людьми, вопросы задавала — бесполезно! Ужами уворачиваются, глаза отводят, лепечут что-то невнятное, с явным неприязненным оттенком к ней.

И надо же, именно в это время она находи-лась в процессе развода и выдворения мужа из своей жизни, поэтому и не уделила особой внимательности творящемуся на работе. А зря!

На одном из корпоративов, когда народец поднабрался, расслабился, она штирлицевой ученицей подсела к самой большой сплетнице конторской позадавать вопросы, а та и без них начала делиться информацией с большим чувством.

— Ты, говорят, Инга Валерьевна, скоро партнером в фирме станешь, — «секретничала» пьяненькая дама.

— Вряд ли, — повздыхала с намеком Инга, подогревая желание собеседницы откровенничать дальше.

Известно же, что страшнее ничего для сплетника нет, чем не поделиться добытыми сплетнями, для него самое главное — быть первым, кто «узнал» и рассказал остальным.

— Да ладно, не скромничай! — как с родной беседовала дамочка. — Говорят, ты жену Бориса подсидела, он тебе ее долю отдает.

— Да глупости все это! — возмутилась Инга, не выдержав роли шпионки.

— Может, и глупости, — прищурилась задумчиво тетка. — Но только вы с ним частенько вдвоем в кабинете задерживаетесь, а о чем там разговариваете, нам неизвестно, и разговариваете ли вообще или чем другим занимаетесь. Ты ведь потому и разводишься, чтобы его заарканить, это все знают.

Инга поняла, что надо срочно действовать, а то вся эта чушь грязная обрушится на них с Борисом. Она попыталась его найти, но охранники сказали, что главный уже уехал. Инга позвонила, но Борис телефон отключил. Ладно, в понедельник первым делом, как придет на работу, поговорит с ним.

Но не успела! Не успела….

Утром, когда Инга вошла в свою приемную, секретарь Вика аж подскочила с места, торопясь сообщить:

— Инга Валерьевна! Вас Заварзин вызывает! Срочно! Ужасно злой!

— И что ты так перепугалась? — утихомиривала секретаршу Инга, снимая пальто.

— Он сегодня такой страшный пришел! — полушепотом испуганным рассказывала Вика. — Орал ужасно! Случилось, наверное, что-то катастрофическое!

— Ну, Кремль же не рухнул, — резонно заметила Инга и поспешила к «страшному» начальству.

Секретарь Заварзина, обычно всегда доброжелательная и любезная, на Ингу даже не посмотрела, когда та прошла через приемную в кабинет.

— Вызывал, Борис?

— Проходи, садись! — с каменным выражением лица приказал он.

Инга села за длинный совещательный стоя на стул рядом с письменным столом главного Борис кинул ей лист бумаги, ручку и проговорил тоном, не допускающим возражений:

— Пиши заявление об уходе!

— Почему? — максимально спокойно спросила она, пропустив удар сердца.

— Почему?! — взорвался гневом Заварзин и вскочил со своего места, оперся кулаками о стол и наклонился к ней. — Ты еще спрашиваешь почему?!

— Да, я хотела бы знать причину, — холодным, отстраненным тоном сказала Инга.

Он посмотрел на нее с настоящей, неподдельной, высшей пробы ненавистью, аж желваки на скулах заиграли, и резко сел обратно в кресло.

— Пиши заявление! Видеть тебя не хочу! — брезгливо заявил Борис и предупредил: — Запомни, Исла, я предательства и подстав не прощаю! Уволю по собственному желанию, дам тебе пособие выходное, как и полагается, только потому, что ты несколько лет проработала и многое сделала для фирмы!

— Борис Анатольевич, я имею право знать, за что вы меня увольняете, — настаивала Инга.

Ее начала бить мелкая предательская дрожь внутри, где-то в области живота, резко заболела голова, как стукнуло чем-то сильным в черепе, и похолодели пальцы рук.

— Ты ни на что теперь права не имеешь! — Его просто душили ярость и неприязнь. — И не надо передо мной тут непонимание разыгрывать! Все ты прекрасно понимаешь! Пиши заявление и иди отсюда, пока я тебя ненароком не зашиб! И через час чтобы духу твоего здесь не было!

И тут она сорвалась, как стрела с долго натягиваемой тетивы, ждавшей цели.

— Прекрати немедленно орать и унижать меня! Я не заслужила твоих оскорблений и угроз! Это, в конце концов, непорядочно и недостойно тебя!

— Непорядочно?! — взвился он, захлебнувшись беспредельным возмущением.

Порывисто открыл портфель, порылся в его недрах, достал какой-то лист и швырнул ей чуть не в лицо.

— На, читай!

И Инга прочитала.

На отпечатанном на принтере тексте некий «доброжелатель» сообщал жене Бориса Анатольевича Ольге, что его заместитель Инга Исла давно влюблена в начальника и делает все возможное, чтобы увести его из семьи. Что госпожа Исла признавалась коллегам, как сильно его любит, что специально развелась с мужем, надеясь выйти за Заварзина замуж. Что собирается стать его партнером, уговаривая Бориса Анатольевича передать ей долю жены в бизнесе, утверждая, что только благодаря ей, Инге Валерьевне, фирма процветает, увеличив объемы вдвое. Что Инга старается ездить с Заварзиным во все командировки, надеясь его там соблазнить. И что, когда случаются редкие форс-мажоры, именно она всегда остается с ним один на один в офисе под видом помощи. И много еще перекрученных фактов, трактуемых в этом ключе.

Целый лист грязи различной консистенции и вони.

У Инги перехватило дыхание от жгучей обиды, брезгливости, непонимания и разочарования! Такого беспредельного, бесповоротного разочарования!

Она поднялась со стула, и, стараясь контролировать голос, чтобы не сорваться на крик, произнося слова чуть ли не по слогам, спросила: