Осторожно! Злой препод! - Александра Мадунц

Туда вел отдельный вход, перед которым располагалась небрежно замаскированная ловчая яма. Она возникла, когда Москва неожиданно выделила институту крупную сумму денег. Одни из нас мечтали о премии, другие о новом лабораторном оборудовании, третьи, вроде меня, совсем скромно — о качественных досках и большом количестве мела, однако начальство решило по-своему. Примчались мужчины на экскаваторах, срубили часть деревьев, которые так приятно шелестели под окнами, и вырыли солидный котлован. Потом край его закидали чем-то вроде шифера, и подарок был благополучно освоен.

Моя лекция завершалась в шесть, в декабре в это время уже кромешная тьма, фонари в нашем медвежьем углу не горят, и я каждый раз опасалась, что кто-нибудь из студентов угодит в западню. По счастью, они оказались вполне приспособлены к сложным бытовым условиям. Когда я брела к своему донжону, то уже издалека видела толпу, заполонившую берег котлована. Молодежь бодро скакала в грязи, постукивая шифером и отколупывая от него особенно аппетитные кусочки.

— Если вы меня сейчас не пропустите, некому будет открыть вам дверь, — со всей доступной убедительностью повторяла я, пытаясь пробиться вперед.

Неохотно, но меня все же пропускали без очереди внутрь.

Там было совсем тесно. Испуганная вахтерша в нетерпении ждала, вжавшись в стену стеклянной будки.

— Вы, наконец, пришли! — искренне радовалась она. — Сегодня они почти ничего не поломали. Вот вам ключ, распишитесь.

Дальше я, буквально прорываясь силой, лезла по узкой лестнице на четвертый этаж. Студенты стояли столь плотно, что при всем желании не могли освободить для меня проход.

После этого следовал самый сложный маневр. Я отпирала дверь (важно с первого раза справиться с замком, а то, стоит замешкаться — и, уж поверьте, давка на Ходынском поле покажется в сравнении безобидным происшествием), рывком распахивала и моментально пряталась за нею. В тот же миг в аудиторию с шумом и гиканьем начинал вваливаться народ, снося все на своем пути. А мне за дверью хоть бы что — вот мы, преподы, какие умные!

Дождавшись, пока все усядутся, я покидала свое убежище и выходила к доске.

Аудитория, признаюсь, оставляла желать лучшего. Не исключено, что она как была построена сто лет назад, так с тех пор и стояла без ремонта в виде модных когда-то романтических руин. Допотопные парты разрисованы анатомическими деталями (деликатно не стану конкретизировать), с потолка свисает кудрявая штукатурка, на стенах кое-где просвечивают странные конструкции из пересекающихся реечек, а в полу не хватает нескольких досок, причем как раз рядом с лекторским столом.

Я сразу догадалась, что последнее рано или поздно доведет меня до беды. Я человек увлекающийся, невнимательный и не слишком ловкий. Или, наоборот, слишком — тут все зависит от точки зрения. Например, суметь на бегу зацепиться хлястиком куртки за турникет метро — это свидетельствует об удивительной координации движений или совсем наоборот? Я проделываю подобное регулярно. Если нет хлястика, использую ручку от сумки. А уж про мои взаимоотношения с лифтом страшно даже упоминать — он упрямо прищемляет меня за самые экзотические и нежные кусочки.

Сами догадываетесь, сколько возможностей таит для меня глубокая дыра, располагающаяся прямо на пути! Понимая это, я поставила в щель преподавательский стул. Нужды в нем нет — присесть на занятиях все равно не удается, а споткнуться безопаснее, чем провалиться. Вот она, мощь интеллекта! Без нее я бы давно сломала себе шею.

Однако через некоторое время один из студентов поинтересовался, нельзя ли воспользоваться моим стулом, примостившись на нем у стеночки. Дело в том, что помещение нам досталось длинное, как кишка, и совершенно без подъема. Нормально видно лишь с первых парт, но их захватывают самые шустрые. Несчастный парень со сколиозом, плоскостопием и зрением минус семь, разумеется, не имел ни малейших шансов.

Я не стала жадничать, решив, что уже выработала условный рефлекс и буду автоматически обходить коварную дыру.

Как бы не так! Разумеется, заговорившись на увлекательнейшую тему интегрирования дробно-рациональных функций по методу Остроградского, я напрочь забыла про жизненные реалии и провалилилась под кафедру — правда, всего одной ногой, да и то лишь по щиколотку, так что лекция не прервалась ни на секунду, а студенты и вовсе ничего не заметили.

По окончании занятия обнаружилось, что я не в силах пройти ни шага — растянуты связки. А ведь только что прыгала, словно молодая горная коза при виде свежей травки!

Сидя в пустой аудитории, я мрачно размышляла, как же теперь быть. Я имела неосторожность снять сапог, и теперь надеть его на меня обратно сумела бы разве что особо тренированная Золушка — нога распухла вдвое. Вызывать такси? Признаюсь, я редко на них раскатываю и даже нужного телефонного номера не знаю. Звонить кому-нибудь из знакомых с машиной? Вот других забот у людей нет, только мчаться ко мне и вывозить с работы — заметим, живу я в противоположном от института конце города. К тому же, пока ко мне приедут, настанет глубокая ночь.

Можно, конечно, попытаться доковылять до метро — хоть студенты и не заслужили счастья лицезреть преподавателя, скачущего на одной ножке, мне не жалко, пусть порадуются. Смущал высокий каблук на сапогах, особенно учитывая необходимость как-то взгромоздиться на эскалатор. Не лишиться бы и второй ноги!

В голову почему-то упорно лезли совсем уж романтические планы спасения. Скорее всего, тут виноват донжон. Вспоминалась прекрасная золотоволосая дева, запертая в башне. Она спустила в окно свои косы, и по ним тут же взобрался горделивый рыцарь. Однако к двадцать первому веку девы явно захирели. По крайней мере моим волосам явно недостанет ни длины, ни прочности, хоть я и балую их замечательным французским шампунем. К тому же не уверена, что горделивый рыцарь разглядит хоть что-нибудь в темноте — даже если предположить, что он сейчас бродит по краю ловчей ямы, умудрившись туда не сверзиться. Хотя о чем я? Все равно окна в аудитории заколочены гвоздями — сколько раз я безуспешно пыталась их открыть…

От горьких размышлений меня оторвал звук открываемой двери. На пороге стояли трое мужчин: один моего возраста, второй лет на десять постарше, а третий совсем солидный и седой.

— Это у вас тут была лекция? — недоверчиво меня изучая, осведомился солидный.

— Да, — кивнула я.

— Только сегодня?

Я удивилась.

— Почему? Каждый четверг. А что?

Гости приблизились, озираясь с не понятным мне сомнением.

— Вы тут с ними работаете без помощников? Только вы и студенты?

— Конечно, — пожала плечами я. — А как иначе?

Незнакомцы уставились на меня с восторженным видом юных натуралистов, неожиданно обнаруживших, что именно маленький безобидный бобер, сидящий перед ними на кочке, в одиночку построил плотину, перегородившую реку и полностью остановившую работу городского водопровода.

— Понимаете, — признался мой ровесник, — когда ваши студенты впервые пришли в наше крыло, мы решили — началось землетрясение. Потом понемногу привыкли, выработали тактику защиты. Уже за полчаса все мы запираемся в своих лабораториях и не выходим до окончания вашей лекции. Все — от первого этажа до четвертого. И часто обсуждаем — что за смельчак решается работать с такой толпой? Были уверены — это мужчина, ну примерно как…

Он оглядел хилых спутников и, не найдя достойного образца, расправил плечи, напыжился и широко развел руками.

— Да что вы, — засмеялась я. — Там двести человек — силой с ними и Николай Валуев не справится. Остается брать хитростью.

— Но ногу они вам все-таки сломали, — проницательно и сочувственно заметил молчавший доселе третий гость. — Только теперь понимаю, какие мы счастливцы, что не работаем на младших курсах. Нет, у нас тоже иногда бывает наплыв студентов — если придет сразу человек пять, не каждый из наших способен с ними справиться. Да, разрешите представиться — меня зовут Валерий Сергеевич Павлов, я завлабораторией. Как вы отнесетесь к тому, что я отвезу вас домой на своей машине?

— Мне далеко, — предупредила я.

Он в ответ лишь улыбнулся…

С тех пор, получая расписание на семестр, я первым делом в самом буквальном смысле пробегаюсь по всем фигурирующим там аудиториям и внимательнейшим образом пересчитываю стулья, сравнивая с количеством студентов в списке. Если не хватает — мчусь к коменданту, с которой мы замечательно сдружились, и она щедро предоставляет мне списанные колченогие экземпляры, которые я, словно трудолюбивый муравей, на своем горбу перетаскиваю куда надо.

Теперь, наверное, вас уже не удивляет сон, с которого началась данная глава? Правда, кроме аудиторий, там фигурировал мел, но с ним как раз все просто. Тот, который закупает институт, не всегда имеется в наличии, к тому же крошится и очень плохо пишет — даже после того, как я хорошенько просушу его дома на батарее. Поначалу я жутко мучилась, стирая пальцы буквально до крови. А потом как-то раз на практическом занятии произошел забавный случай. Студенты вечно критикуют своих коллег, выходящих к доске: «Почему написанное тобой так плохо видно, нажимай на мел сильнее!» В ответ получают: «Я стараюсь, да невозможно, вы бы сами попробовали!» Однажды я, не выдержав, осведомилась: «А вот как мне, слабой женщине, это удается, никогда не задумывались?» «И вправду, как?» — заинтересовались ученики, и я продемонстрировала изувеченную руку.