Побег в Тоскану - Кэт Деверо

class="p1">Почему бы им не беседовать? Они, наверное, знакомы не один год, и знакомы близко, Кьяра явно обожает его. Почему бы им не быть вместе? К тому же это меня не касается. Я клиентка, а очень скоро и клиенткой быть перестану. Чем Марко занимается в свободное время, меня никак, абсолютно никак не касается.

– Signora?

Я, наверное, ненадолго отключилась. В глубокой тарелке остывает карбонара. У стола с озабоченным видом стоит хозяин ресторанчика.

– Что такое? Не вкусно? Что-то не так? Если хотите, я приготовлю вам что-нибудь другое.

– Нет-нет. – Весь мой итальянский куда-то испарился. – Я только… я не… мне не очень…

Глаза хозяина тревожно округляются:

– Вы заболели?

– Нет, не заболела. Не беспокойтесь, паста очень вкусная, и есть хочется, только… – Боже мой, что за детский лепет. – Я кое-что увидела, – выговариваю я наконец, чувствуя себя идиоткой, ну увидела и увидела, не стоит так расстраиваться, но вот пожалуйста – расстроилась. – Кое-кого. Мне… мне сейчас нелегко. Извините.

Хозяин кивает и кладет руку мне на плечо. От этого доброго жеста глаза у меня чуть затуманиваются, хотя я не плакала уже целых два дня.

– Не волнуйтесь. Посидите спокойно. Как будете готовы, я принесу вам что-нибудь другое. Остывшую карбонару есть невкусно.

Он легонько сжимает мне плечо и уносит тарелку с нетронутой пастой. Я делаю четыре глубоких вдоха, одним духом осушаю бокал и открываю ноутбук. Если я испытываю иррациональные чувства, то пусть от них хоть литературная польза будет. Я начинаю печатать, появившаяся официантка подливает мне в бокал вина.

Как же я люблю Италию.

9

Тори

Дункановы предки-кальвинисты были правы: работа действительно душеполезна. Не зря я теперь только и делаю, что работаю. До дедлайна, назначенного Ричендой, три дня, и я сумела написать почти девять тысяч слов. Написанное еще править да править, но это все же не совсем дичь. Честно признаться, меня начинает это радовать. Я решила писать о бабушке – о наших отношениях, о поездках во Флоренцию, о том, что я чувствую во Флоренции, в которой больше нет бабушки, и о попытках начать все заново. В конце концов, Риченда сказала, что я должна предложить читателям свою историю, – так вот она, история.

Я завела привычку переходить на другой берег реки и сидеть после обеда в другом кафе «Дитта Артиджинале» – в том, что на виа делло Спроне. Главный плюс этого заведения – чай, поскольку много кофе я выпить не могу. Еще там есть окно-витрина, выходящее на узкую улочку, а возле окна – барная стойка и высокие стулья, так что можно работать и разглядывать людей. Сегодня я сижу здесь с половины третьего. К пяти часам я написала… у-у. Триста слов. Не лучший день. Бо́льшую часть времени я пыталась вспомнить бар на виа деи Серральи – тот самый, куда бабушка ходила без меня. Может быть, поэтому он и кажется мне важнее других мест, связанных для меня с бабушкой. Но воспоминания рассеянны и запутанны, и я не могу извлечь из них ничего осмысленного.

Жужжит телефон. Чарли прислала фотографию своего старого песика Хомски. Он развалился в кресле, наряженный в футболочку с надписью «СДЕЛАНО В ДАГЕНХЭМЕ»[22]. «Класс!» – отвечаю я, щелкаю свой чайник на фоне уличного пейзажа и отправляю сестре. Тут же телефон жужжит снова. Марко.

«Ciao, come va?[23] Связались с аудитором?».

«Да, спасибо, – отвечаю я. – Вчера ходила. Он такой серьезный! Я там четыре часа просидела».

«Отлично. Поверьте мне, серьезный аудитор – это в ваших интересах. А в остальном как?»

Поддавшись порыву, я отправляю ему фотографию чайника. «Тружусь не покладая рук, как видите».

Марко начинает что-то печатать, прерывается, снова печатает. Мне кажется, что конца этому не будет; в желудке возникает противное нервозное ощущение. Только я собираюсь убрать телефон в сумку от греха подальше, как приходит сообщение:

«А, так вы в “Дитта Артиджинале”! Я тут прямо за углом. Не хотите устроить перерыв? Я угощаю».

Я все еще пялюсь на экран, когда приходит второе сообщение:

«Кстати, у меня для вас кое-какие новости».

Значит, это деловая встреча. Ладно.

«Ок, отлично».

«Я вас найду. A prestissimo ☺».

Положив телефон экраном вниз, я пытаюсь сосредоточиться на тексте. На улицу я стараюсь не смотреть, заставляю себя не думать о том, что я чувствую и о чем буду говорить с Марко. Я не понимаю, почему так, но анализировать свои чувства точно не хочу. Как-то неловко, да? Выпивать в баре со своим юристом. У кого хочешь голова кругом пойдет.

Минуты тянутся одна за другой, и вдруг – вот он, Марко. Садится рядом со мной, целует в щеку, как будто всегда так делал.

– Простите, – спохватывается он, – это не слишком? Поверьте, я машинально.

– Все в порядке. – Меня бросает в жар. – Правда.

– Уф. Никак не запомню, что не надо целовать друзей-англичан, здесь же это обычное дело. – Марко снимает пиджак, и на меня веет легким запахом лайма, мыла и чуть-чуть – свежим потом. Снова это ощущение в желудке. Вот черт.

– Горите на работе? – с несколько вымученной беззаботностью спрашиваю я.

– Каждый раз, как по Би-би-си упоминают Deal or No Deal[24], мне в электронную почту валится по двадцать новых писем.

– Qualcos’altro?[25] – спрашивает Джанни, один из бариста, ставя на поднос мой чайник и пустую чашку.

– Мне, пожалуйста, джин с тоником. – Я переключаюсь на итальянский, и шестеренки в мозгу почти не заедает. Мысль о том, что я показала себя молодцом перед Марко, доставляет мне тихое удовольствие.

– Какой джин желаете? – Джанни рукой в татуировках указывает на полки, уставленные бутылками с джином.

– Боже мой, сколько всего… Что посоветуете, то и буду. Я доверяю вашему вкусу, – прибавляю я, пока он не начал спрашивать меня о специях и прочем.

– Хорошо. А вам, синьор?

– «Талискер» двойной выдержки. – Марко явно под впечатлением от того, что я перешла на итальянский. – Вы делаете большие успехи в итальянском, – замечает он, когда Джанни удал[26] яется. – Я со своим английским чувствую себя глуповато.

– Спасибо бабушке. Когда мы бывали во Флоренции, она заставляла меня говорить только по-итальянски. В последние годы попрактиковаться не получалось, мне никак не удавалось вырваться, и я боялась, что все перезабыла. Но итальянский, кажется, возвращается ко мне.

– Согласен. Произношение у вас потрясающее.

– Спасибо. Понимаете, я в состоянии донести мысль и понимаю почти все, что мне говорят. Но вести разговор по-настоящему не могу. То есть могу, но не так, как мне хотелось бы. Люди меня слушают очень терпеливо, но я сама чувствую,